Он оказался туповатым, этот называющий себя богом падший ангел. Словно обезумев, принялся лупцевать преграду руками, явно не в силах поверить, что какой-то человек может противостоять его мощи. Успеха, впрочем, не добился – выросшие на его пальцах когти скребли застывший вокруг Стефана воздух, но не могли проникнуть внутрь созданного молитвой кокона даже на сантиметр. А мальчишка продолжал говорить. Без страха, даже с какой-то жалостью, он смотрел на беснующегося врага, ощущал на своем лице его звериное дыхание, но читал не сбиваясь. Произнесенные им уже в полный голос слова как будто сплетались в незримую цепь, которая хлестала по телу падшего, вырывая из него куски мгновенно испаряющейся плоти. Наконец, до Анубиса дошло, что происходит. И он испугался. Я видел, как на звериной его морде появляется вполне человеческое выражение, которое ничего, кроме страха и растерянности, означать не могло. Он попытался отступить и сбежать, но не смог – Сила молитвенного заклятья уже не просто защищала Стража, но и держала его противника. Затем речитатив чина изгнания пропал. Стефан продолжал его читать, но составленные ревнителями прошлого слова словно бы перестали иметь значение. Точнее, стали Словом. Тем самым, которое творило сущее в начале времен. В какой-то миг мне показалось, что я знаю этот язык, возможно, даже могу на нем говорить, но потом ощущение это пропало и осталась только Сила. Гудящая во всех пластах мироздания Сила, ощущаемая каждой живой тварью, даже такой, как я – скопированной с настоящей. Слово взлетело к небесам, разрывая их, как пергамент, и пало на Анубиса. И тотчас исчезло обличье шакалоголового бога. На краткий миг нам предстала истинная его сущность. Не ангела, нет, он уже давно, тысячи лет как перестал быть им. Мы увидели Тьму. Ту же самую Тьму, что является сущностью каждого Высшего демона. Обычного Высшего демона, а никакого не бога. Я не смогу точнее выразить то, что увидел. И уверен, что в отчет Ассамблее это никогда не войдет, ведь как моими средствами записать чудо? Но в миг, растянувшийся на целые века, я видел каждую мысль и эмоцию существа, называвшегося Анубисом, Импу и еще десятком имен. Видел его гордыню, жажду власти и признания. Ощущал их, как если бы они имели плоть – клубком змей, которые душили ростки сожаления и вины. А потом мой дрон сгорел. Стефан закрыл глаза и повалился набок. И я на некоторое время перестал видеть. На то, чтобы поднять в воздух запасного разведчика, у меня ушло около минуты. Пока он активировался и поднимался в воздух, я собирал и анализировал сообщения колоний нанитов из тела своего воспитанника. Искал, но не находил тревожных сигналов. Страж, измотанный до предела, просто спал. И пожелай я его разбудить, вряд ли бы смог. Другое дело, что я и не хотел. То, чему я стал свидетелем – это было чудо. Чудо одного порядка с остановленным на сутки солнцем, разошедшимся в стороны морем и пылающим кустом в пустыне. Ничего из перечисленного я, конечно, не мог видеть, зато имел в памяти сведения о том, как Силу подобного уровня применяли в недавнем прошлом. На самой заре новейшего времени. И делали это те, кто создал Ассамблею. Гринь лежал на том же месте, где его оставил Анубис. Ведьмы – я проверил уже, они не были мороком – тоже. Обе они по-прежнему спали под деревом, обнявшись и едва заметно дыша. А вот тела падшего ангела не было. Впрочем, его и не должно было быть. Молитва Стефана – или что он там сотворил, мой одиннадцатилетний воспитанник, – не просто убила древнего бога. Насколько я мог судить, она просто стерла падшего из нашего плана бытия, словно его никогда тут и не было. Куда отправилась его сущность, я не знал, да и не очень-то желал получить ответ на этот вопрос. Мне было вполне достаточно знать, что древний бог никогда не вернется. «Святой Боже, парень! – думал я вместо этого. – Как у тебя это вышло? Как у нас тобой вообще это получается – выбираться из одной проблемы и влезать в другую, куда более страшную?» Казалось бы, я должен был радоваться. Мой воспитанник призвал Силу, которой до него обладали только Святые Воины. Те самые, что первыми встали против демонов и положили начало борьбе людей с ними. Но это с одной стороны, назовем ее идеалистичной точкой зрения. А ведь была и другая – реалистичная. Та, через призму которой на мир смотрела Церковь и Ассамблея. И в этой системе координат место святых находилось в преданиях о прошлом. Где они и должны были оставаться. Время святых прошло – это не мое мнение, но именно так считают все без исключения высшие иерархи Церкви. Воины положили начало борьбе, указали путь и… довольно с них. В нынешних реалиях Ассамблеи, в рамках церковного устава и административной структуры им не было места. А что ждет человека, мальчишку в теле мужчины, который своими действиями поставит под сомнение данный постулат? Ничего хорошего, в этом я был абсолютно уверен. Вот она – чистота детской веры. Искренней, лишенной сомнений даже в малости. Неужто и Святые Воины были таковы?.. – Оли? – голос воспитанника, пришедшего в сознание, вырвал меня из невеселых дум. – Что произошло? Прежде чем ответить, я еще раз проверил местность вокруг, не желая быть застигнутым врасплох. Все было в порядке… насколько это возможно в нашем положении. – Я здесь, Стефан. Ты молодец, ты справился, мой мальчик! – Старина… Ты чего несешь, а? С чем там справляться-то было? Обычная Орхидея Ящеров, не самого яркого спектра даже. Слушай, а чего я вдруг отрубился? Не веря тому, что слышу, я подвел дрона в упор к лицу Стефана, ища доказательства тому, чего не должно было быть. Лицо мужчины, известное мне в мелочах, вроде бы не изменилось, но вот глаза… Они сразу же отмели все сомнения – на меня смотрел Страж. Взрослый, много чего повидавший мужчина, а не ребенок, только что изгнавший Высшего. – Что последнее ты помнишь? – спросил я. – Слушай, ну и вопросы у тебя! Такое ощущение, что меня задело, а ты не хочешь говорить правду… – Стеф! – Хорошо, хорошо! Разлом Ящеров помню. Мы его закрыли? Елки какие-то вокруг… Вот отчетливо помню, что елок не было. Оли, а чем тут воняет? 22 С Гринем мы простились на границе болота. Нехристь, в чем я ни на миг не сомневался, выжил и даже чувствовал себя неплохо. Анубис лишь оглушил его. Когда маг пришел в себя и обнаружил, что мы развоплотили бога, он только и сказал: – Ну я же говорил, что нам нужно вместе работать! Так что, закончив с делами на косе, мы погрузились на платформу и, ведомые проводником из болотников, к концу дня добрались до края топи, где наши пути и разошлись. Стефан неохотно пожал магу руку, а я помолился, чтобы дороги никогда больше не сводили нас вместе. Слишком уж непростым человеком был нехристь. Вроде и не враг, по крайней мере не в чистом виде, но и другом такого назвать было бы большой ошибкой. Себе на уме мужчина. Мы для него были и всегда будем лишь средством достижения собственных целей. В лесу, в первую нашу встречу, охотник еще не строил никаких планов. Просто действовал в соответствии с легендой, согласно которой охотники не могли пройти мимо нуждающегося в помощи Стража и не попробовать заработать на нем. А вот в Малахии – там уже да. В городе маг понял, что с моим воспитанником не все так просто, и решил поставить на него. Не прогорел – ведьмы, посланные за идеальной кандидатурой, аккурат привели его к Анубису-Импу, которого он так стремился найти. Кстати, ведьм мы убили спящими. Стеф, взрослый и ничего не помнящий о последних днях, без затей зарубил двух женщин, после чего присел рядом с безжизненными телами и прочитал отходную молитву. А когда я с иронией напомнил ему, что грехов Триады хватит на то, чтобы попасть в самый жаркий котел преисподней, еще и шикнул на меня. – Мы, Оли, – сказал он, – не судьи, а воины. Господу решать, кто куда после смерти отправится, наше дело лишь кандидатуры ему поставлять. Тогда я и понял окончательно, что мой Стеф вернулся, а мальчишка, за которым я следил последние дни, исчез. Признаюсь, на миг даже жалко его стало, хотя и понимал, что никуда малец не делся – следы его характера во взрослом Страже были видны невооруженным взглядом. – Ну что? – спросил я. – Переночуем и к полудню уже в церковных землях будем? – Так торопишься на Трибунал? – невесело усмехнулся граничник. Когда я рассказал ему все, что он «пропустил», Стефан отреагировал ожидаемо. А именно: кивнул и признал мои действия правильными. Страж все понял сразу, а когда я рассказал, как он – маленький он – проявил силу Святых Воинов, погрустнел, как и я до этого. Но даже не подумал свернуть с пути, который вел его то ли в допросный подвал, то ли на костер. – Перед Господом я чист, а Трибунал пусть сам решает, виноват ли я перед ним, – только и сказал он. – Ну, может, и пронесет, – без особой надежды проговорил я. – Все же сколько сведений мы принесем. И Золотоголовый со своим заговором, и древние боги с Кругом Посвященных. – Может, и пронесет, – так же безрадостно согласился Стеф. И повел платформу через луг к рощице, где можно было остановиться и перекусить. Ни ему, ни мне не хотелось по доброй воле идти туда, где нас ждала смерть. Но и поступить по-иному мы не могли, чай, не миряне, чтобы по страстям жить. Сколько отпущено, столько и потопчем мир плотский, а придет час – уйдем без сожалений. Я так и вовсе не умру, а просто перестану быть. В последнее время, кстати, не иначе по причине всех случившихся с нами злоключений, я часто размышлял о собственном статусе. Раньше таких вопросов перед собой никогда не поднимал, сознавал – мое тело умерло, а душа отправилась на суд к Создателю. Я же теперешний не более чем слепок с того Оливера, который когда-то был таким же Стражем, как и Стеф. Теперь же, узрев возвращение взрослого Стефана, то есть того, кто фактически умер, а потом вернулся, словно ничего и не было, я не был в этом так уж уверен. Еще с такой вот позиции взглянуть: я теперешний и тот, который уже давно в земле – разные же люди! Опыт, который я пережил после смерти тела, определенно изменил меня. И если тот я, что сейчас, надеюсь, у Господа, то я нынешний – кто? Когда меня отключат, куда денется весь накопленный массив знаний и мыслей? Просто исчезнет, будто и не было его? Или соединится с душою? А может, и вовсе никуда душа не уходила? Похоже, цифровой копии личности так же не хотелось умирать, как и живому человеку, отсюда и все эти мысли. Ох, грехи мои тяжкие! Так и до ереси недалече! На стоянке мы со Стефом разговаривали мало. Да и о чем бы? Случившееся я ему не просто рассказал – продемонстрировал записи, так что теперь Страж был погружен в мысли, делиться которыми со мной пока не считал нужным. Сам я тоже размышлял, не забывая посматривать за периметром и отслеживать на радарах возмущения материума, которые бы свидетельствовали об открытии Разломов. Но за вечер так ничего и не случилось, да и ночь прошла вполне спокойно. Поутру, собрав лагерь, мы вновь двинулись к цели. А к полудню выбрались к Волге, где и наткнулись на церковный патруль. Случилось это так. Стеф остановил платформу на берегу и отправился к воде – помыться да побриться. Не хотелось ему перед братьями предстать заросшим бродягой, а именно так он сейчас и выглядел. Одежда вся грязная, истрепанная, но это бы ладно, не со званого обеда, чай, едем. Я, конечно, побурчал для порядка, мол, нашел на что время тратить (хотя что там от пяти минут сделается), но подопечный лишь отмахнулся и пошел к воде. Тогда-то я и засек людей. Их было полтора десятка конных, и шли они вдоль реки прямиком к месту нашей стоянки. Из-за изгиба реки они еще не могли нас видеть, я же, однако, с дрона мог разглядывать их с полным удобством. – Патруль, похоже, – сообщил я граничнику, – пятнадцать человек конных. Около полутора километров. – Ополчение? – с легким удивлением уточнил Стеф. – Так далеко от границ? – Да уже, считай, на землях епархии. Дураки тебе демоны тут Разломы делать. – Все равно. По уставу на край Стражи ходят. Два граничника, лучше с ревнителем. Не видишь никого из наших? – Далеко еще. Может, не разглядел. – Так погляди, подгони дрона поближе, что я тебя учу? Я оденусь пока. Я ощутил что-то вроде сожаления, смешанного с иронией – успел, оказывается, привыкнуть, что командую я, а не Стеф. – Сей момент, – буркнул я и сосредоточился на управлении разведчиком. Нет, ну надо же, какая интересная у меня реакция! Добравшись дроном до границы, за которой он уже мог потерять сигнал со мной, я максимально увеличил картинку и принялся рассматривать всадников. Действительно, ополченцы. Вооружение, по крайней мере, мирянское: пики, арбалеты, сабли. На условно спокойных территориях Ассамблея неохотно давала оружие древних простым людям. Одеты они были в обычную для общинников одежду, некоторые, правда, нацепили поверх рубах да курток кожаные панцири. – Точно ополчение, – доложил я. – Стражей или ревнителей не вижу. – Очень странно, – Стефан уже оделся и теперь доставал из кофра рельсу. – Ты сразу к метателю вставай, – пожурил я его. – Паранойить так паранойить. Граничник только досадливо поморщился на мое замечание. – Сам подумай – чего им тут делать? Случись чего – они же и минуты не продержатся против низших. Не по уставу простецов так далеко одних отправлять. – За словами следи! – Ну самое время сейчас, Оли! Хорошо, прости, не простецов – простых людей! Но ты же понял, о чем я? – Понял. – Как ведут себя? Пока мы говорили, отряд всадников стал ближе метров на триста, так что я мог уже видеть даже выражение их лиц. – Серьезные. Настороженные. По сторонам смотрят, мух не ловят. Погоди, один из них мне знаком, кажется! – Кто такой? – Игумен Сосновского монастыря. Странно, что он тут делает? – Я, значит, паранойю, да?