– Ну??? – Тишина. Мужик угрожающе трясёт плёткой. – Нуууууу??? – Тишина. По залу пошёл шёпот… Лягушка на всё это равнодушно смотрит и говорит: – Ну, ква… Анекдот про говорящую лягушку здесь не для красного словца, а исключительно по делу. Не хотела она говорить. И одна из занятных особенностей мотивации наших участников состоит в том, что они часто относятся к ситуации выступления… э-э… – ну ладно, будем политкорректны – неоднозначно. Некоторые выступать просто ненавидят, другие могли бы и любить, но что-то мешает, третьи вообще снимают для себя вопрос о собственном отношении к этому делу: надо значит надо – на ежа голой задницей можно сесть в двух случаях, если еж бритый и если родина прикажет. Понятно, что участники тренинга в своей жизни и работе обычно становятся «выступающими» не по своей воле. Нелюбовь к выступлениям может на самом деле скрывать какие-то другие проблемы. Допустим, от человека хотят невозможного. Или всем очевидно, что от его прекрасно подготовленной и грамотно проведенной презентации все равно никакого толку. Или по роду занятий человек все время работает с агрессивными аудиториями, а он по натуре не боксер. Или есть внутреннее несогласие с какой-то частью содержания, а говорить все равно придется это и только это. Есть и еще простая причина для «презентационной тоски»: надоело. Как бы там ни было, многих обстоятельств такого рода мы на тренинге изменить не можем. А делать все равно что-то надо, притом в жестких рамках корпоративных требований и в ограничениях нашего формата. А есть и более глубокие и личные причины для тайной нелюбви к выступлениям. Человек, например, в этой роли сам себе очень не нравится: «И голос чужой, и вид дурацкий, и все эти штучки-развлекалочки какие-то идиотские». Или, к примеру, у человека расходится вполне здравое представление о возможных скромных результатах выступления и тех сил и времени, которые он каждый раз вкладывает в подготовку, а потом с неизбежностью испытывает разочарование. Многие прекрасно и даже не без удовольствия говорят с подчиненными, которые никуда не денутся и вообще управляемы, но испытывают явный дискомфорт в аудиториях с равными, их, к примеру, напрочь выбивают хождения по залу и вопросы с места. В общем, причин для непростого отношения к ситуации публичного выступления достаточно. И они разные. И пока эти причины – некоторые из них уходят корнями в довольно давние времена – тайно грызут, подтачивают и придушивают наших участников, тренинг будет идти со скрипом. Группа может вяло сопротивляться, потому что тренера позвало руководство в качестве этакого затейника-дрессировщика, который сейчас будет заставлять прыгать через кольцо, да еще делать вид, что это нравится. Как известно любому тренеру, у группы есть масса возможностей брыкаться, упираться рогом и проявлять норов, тем более что тренер прямой власти здесь все-таки не имеет, он такой же наемный работник, как и участники. Но дело тут не в тонких чувствах тренера – переживет! – а в робкой надежде на получение результата. Поскольку содержание выступлений чаще всего участникам неподвластно, у них остается только один способ для выражения своей нелюбви к роли выступающего, а именно – такое ее исполнение, что и придраться не к чему, и всем понятно, где она у него сидит. Я видела эту картину столько раз, что в какой-то момент заподозрила неладное. Вот, к примеру, некий господин, который только что в кулуарах блистал остроумием и собрал на совершенно добровольных началах небольшую аудиторию восхищенных слушателей. А вот он же: проделал ритуальный путь к флипчарту, встал столбом, уставился в пустоту и произносит какие-то полагающиеся фразы нудным голосом шестиклассника у доски. Куда девался шарм и что случилось с речью? Зачем обаятельный и артистичный мужик с собой это делает? Просто чертовщина какая-то: стоит оказаться в этой роли – и человека накрывают колпаком. Но, может быть, так для него лучше? Может быть, он просто экономит силы для более важных и интересных дел? Да нет, жалуется, что от выступлений устает. От чего же он устает на самом деле? О тайнах затонувших выступающих и реанимации зомбированных поговорим немного позже, а пока просто признаем очевидное: не любят. Или любят, но любовь эта несчастливая. И с этим надо что-то делать еще в самом начале тренинга, потому что иначе будем мучиться все. Хорошо еще, что в любой группе есть хотя бы несколько человек, которые относятся к публичным выступлениям скорее как к игре и возможности переключиться. В самом деле, где еще серьезному человеку немного поиграть! Эти редкие счастливцы прямо так и говорят: «Выступать прикольно, это маленькое приключение, встряска, а уж если что-то получается и народ начинает задавать вопросы и проявлять интерес, то вообще здорово». Но в начале тренинга мне кажется важным не сталкивать между собой реальные личные установки участников, потому что стоит это сделать – и они начнут их защищать. Все, скорее всего, останутся при своем: личные убеждения – такая штука, что прилюдно от них не отказываются. Я же надеюсь с помощью всяких увлекательных штук немного изменить эти установки, но заявлять об этом прямо не хочу. Поэтому в самом начале тренинга мне нужно только одно: чтобы в тишине зала прозвучало – не важно, чьим голосом – что выступление можно не любить, можно считать бессмысленной тратой времени, идиотским ритуалом и вообще бякой. С наборной группой не так – люди могут все что угодно любить и не любить, но поскольку на наборном тренинге каждый за себя, им не надо это скрывать. А вот на корпоративном тренинге мое первое задание часто воспринимается сначала довольно напряженно, и это хорошо. А предлагаю я просто-напросто рассчитаться на первый-второй и – вне зависимости от личного отношения к вопросу – первые номера делают сообщение на тему «О вреде и бессмысленности публичных выступлений», вторые – «О пользе и необходимости» их же, публичных выступлений. Или презентаций, если это слово им ближе: хрен редьки не слаще. Вообще-то, можно делать по-другому. К примеру, сразу спросить: «Есть ли кто-нибудь в этом зале, кто действительно очень любит выступать?» Поднимется несколько рук, обычно четверть группы, иногда пара человек, а бывает, что и никого. Можно задать еще вопрос-другой, – ну, к примеру, спросить, есть ли среди нас те, кто перед выступлением абсолютно не волнуется. Есть ли здесь кто-то, кто всегда собой доволен после выступления – и тогда добавится нежная нота абсурда, а последующие вопросы тренера будут восприниматься не всегда как серьезные. А можно никаких вопросов не задавать, а просто сказать: ну хорошо, и ежу понятно, что выступление штука непростая, по-разному бывает, есть в них что-то хорошее, что-то неприятное, да и с эффективностью много вопросов… Давайте встанем, рассчитаемся на первый-второй – полгруппы направо, полгруппы налево. Итак, с этой стороны у нас те, кто защищает идею пользы и эффективности публичных выступлений, а с этой – их принципиальные противники, пустое это дело и даже вредное. Пожалуйста, по очереди: один аргумент с этой стороны, другой с той. Начнут, разумеется, те, кто «против». Через пять минут подгруппы можно поменять местами и еще покидаться плюсами и минусами. Разогревом это может быть вполне симпатичным, сразу создает атмосферу игры, задает хороший, резвый темп и тон, да и вообще: всякое противостояние (желательно безопасное, не задевающее лично) добавляет действу живости. Минус в том, что это только разогрев. Поэтому делать я его буду, скорее всего, в очень уж послушных и полупридушенных группах, где вообще со спонтанностью худо и все давно закатано в бетон. Там задача дезавтоматизации, разрыва шаблона выходит на первый план – если просто предложить таким людям делать минутное выступление на любую тему, в том числе и о вреде выступлений, они нахмурятся, загрузятся, возьмут планшеты и станут составлять краткий план. Честное тренерское, бывало. В большинстве же групп история про «вред выступлений» имеет несколько назначений. Первое и главное – это все-таки выражение вслух сопротивления нашему предмету, теме. Когда что-то сказано, да еще публично, это меньше разъедает происходящее изнутри, меньше ищет косвенных форм для выражения. Не хочу я целый день работать в поте лица и заставлять работать группу, а потом услышать: «Вообще все эти выступления себя не оправдывают, эффективность у них никакая, вот хорошо бы без них». Ну вот не хочу, и все. Один из способов нейтрализовать так называемый «негатив» – дать ему слово. Желательно – в занятной и привлекательной форме. Совершенно не боюсь быть неправильно понятой, верю в здравый смысл и скрытое (порой хорошо скрытое) чувство юмора соотечественников и в наше врожденное умение считывать подтексты. Был один-единственный случай, когда участница бдительно спросила: «А полезно ли нам будет обмениваться негативной информацией?» Очень серьезная девушка. Пришлось отвечать тоже очень серьезно: «Да, полезно. Это что-то вроде прививки». Полезно, полезно. Особенно полезно, когда эта самая «негативная информация» в общем всем известна, но на тренинге про это говорить как бы нельзя, потому что надо все время быть позитивными. У кого, может, и нельзя, а у меня можно. Второй смысл коротеньких чередующихся выступлений «минус-плюс-минус-плюс», конечно, в самих выступлениях. Без подготовки, без «вводной», без теории, на заданную тему нужно сделать – что? – микроблок обычного выступления. Нужно как-то поздороваться, как-то установить контакт с аудиторией, чем-то начать, изложить главную мысль, украсить ее примерами и всем, чем можно еще украсить, привести к выводу, завершить выступление, выйти из контакта с аудиторией. В принципе все то же самое, что и в реальности, только неожиданная тема и минимальное время. Поэтому прошу участников тему-то раскрывать, но по дороге на свое место подумать о том, что из этого получилось. А главное – как. И сразу, как сядут, записать два-три наблюдения за собой как выступающим: чем оказались довольны, а над чем хорошо бы поработать. Поскольку содержание иногда оказывается довольно увлекательным и живым, об этой функции нашего маленького упражнения приходится несколько раз напомнить. На самом деле это «первый подход к штанге», возможность почувствовать себя в роли выступающего на материале, не отягощенном ответственностью и серьезом. Если бы я хотела погубить это упражнение – а возможно, и последующий тренинг – я бы сделала «психологическое лицо» и назвала это самодиагностикой. Третья выгода упражнения некоторыми группами просекается сразу: пресловутых плюсов и минусов не так много, а что если первые пять-шесть человек – о, ужас! – скажут все? Придется же на ходу придумывать другое! Придется же как-то учитывать то, что сказали до тебя! Ага, отвечаю, вот и славно, – значит, вторая половина зала просто выполняет более сложную задачу. Первым-то полегче будет. А первые говорят: «Ну да, полегче! Первым трудно!» В реальности бывает по-разному, но одна из очень милых моему сердцу особенностей этой процедуры порой состоит в том, что через эти свои сугубо условные и игровые выступления группа начинает диалог, это общение – или использование упражнения для общения. Смотрите, как умело и иронично человек вплетает задание в реальный групповой контекст: «После исчерпывающего анализа вреда и бессмысленности выступлений, предпринятого на наших глазах Артемом, сказать практически нечего». (Пауза. Что, и правда нечего? Нет, это тонкий прием: народ затих в секундном недоумении, а говорящий, умница, продолжает. Заинтриговал, да еще и косвенно похвалил Артема, ай браво!) И это подсказало мне еще один аспект упомянутого выше вреда. Вынужденные повторы даже верных мыслей делают их неинтересными для аудитории. Мы чаще всего рассказываем людям то, что они и так знают. Не бессмысленно ли это? Таких привязок к уже сказанному может быть много, и они создают очень живое и симпатичное поле, в котором сказанное как раз не бессмысленно, – потому что это ответ кому-то, развитие чьей-то идеи, парадоксальное выворачивание ее наизнанку или иной способ вплести свое выступление в формирующийся на наших глазах контекст командной работы. Есть еще один «сюжет», повторяющийся в разных группах: частенько хотя бы один-два человека из последних говорящих собирают вместе и интегрируют многое из того, что уже сказали другие. И порой приходят к занятным выводам. Например, к выводу о том, что можно по-разному относиться к одной и той же ситуации и тем самым сделать ее интересной и полезной или полным маразмом. Или о том, что пользой и эффективностью, равно как и вредом и бессмысленностью, можно считать разное. Или о том, что вне зависимости от знака оценки все присутствующие к выступлению как-то относятся: это работа, которую без отношения очень трудно делать. С точки зрения тренера в таком начале работы есть еще один славный и незатейливый плюс: я вижу и слышу, кто и как говорит, притом видны не только навыки, но и многое другое. Видно робких отличниц, не рискующих своевольничать, видно местного оригинала, который будет переворачивать по-своему и все остальные задания, видно неформального лидера, на которого ссылаются чаще. Косвенным образом можно понять и те особенности реальных выступлений, которые именно в этой компании вызывают к себе неоднозначное отношение моих уважаемых участников группы. Место встречи изменить нельзя (История про опаздывающую группу) Иногда случается, что тренинг вовремя никак не начнешь: ночью, к примеру, выпал снег. Сообщения о том, что Вяткина и Сидоров подъедут минут через двадцать, а с Веруней вообще связаться не удалось, меня не пугают, но все это означает, что запланированное начало надо быстро и без излишнего драматизма менять. Можно не мучиться и сделать какой-нибудь информационный блок, но это скучно. Кроме того, это создаст неверный образ последующей работы, поэтому после такого начала участников – когда-то же они соберутся! – будет труднее включать в активную работу. Можно начать потихоньку разогревать народ в парах, предложив рассказать друг другу что-то имеющее отношение к нашей теме, но легкое и неожиданное, не провоцирующее формальные «обсуждения». Нынешние участники групп – народ очень и очень искушенный и прекрасно знает, что когда предлагают что-то обсудить, обычно имеется в виду обмен банальностями. Оживленное, знаете ли, конструктивное обсуждение актуальных вопросов эффективности наших выступлений… Бррр! И потому в качестве тем для разговоров в парах я предпочитаю что-то «перпендикулярное» ожиданиям и вызывающее хоть какую-нибудь непосредственную реакцию. А чтобы не попасть пальцем в небо, нужно представлять себе группу: вместе работают или нет, слышали друг друга выступающими или нет, будут ли насторожены и поначалу «застегнуты на все пуговицы»… Когда приходится менять тренерские планы из-за неожиданного декабрьского снегопада или иных обстоятельств непреодолимой силы, бывает важно все, что ты знаешь об этой компании и этих людях, плюс все, что видно своими глазами. И тогда в каком-то случае адекватной темой будет описание нескольких запомнившихся слушателей из разных аудиторий, а в другом – короткий разговор о том, что делает выступление скучным, а в новой паре – что делает выступление слишком «декоративным», красивым, но не по делу. Это я к тому, что «нос к носу» один раз можно поговорить на одну тему, другой раз – на связанную, но контрастную и так далее. Мы «разминаем глину», вспоминаем и свои реальные аудитории, и наблюдения из роли слушателей чужих выступлений. И хорошо, что, говоря об этом – или о чем угодно, но не замусоленном повторами, – люди все-таки еще и слушают друг друга, настраиваясь на специфическую индивидуальную манеру речи собеседника. Если знакомы сто лет и работают в одной комнате, этого не произойдет. Тогда большую часть потенциала дезавтоматизации возьмет на себя все-таки тема – и она обязана быть неожиданной. А поскольку это все же бизнес-тренинг, «перпендикуляр» должен крепко опираться на заявленную программу. А вот если народ знаком не очень, здесь есть прекрасная возможность именно в парах – то есть не публично – немножко друг другу рассказать о речи друг друга. Только о речи, ничего личного. Ха-ха. Можно подумать, в речи человек не весь представлен… К примеру, поговорили о тех же самых запомнившихся слушателях. Две минуты вспоминает один, две – другой. Слежу за этим четко, потому что мне как тренеру нужно не «обсуждение», а отчетливая настройка на роли говорящего и слушающего. Второй договорил – и тут маленький какой-нибудь вопросец, усиливающий внимание к индивидуальным характеристикам речи. Например, выступающим перед какой аудиторией, кроме наших привычных, легко себе представить своего визави? Или, допустим, какого рода передачи, как кажется, мог бы с удовольствием и легко вести этот человек? Очень коротко, минута на двоих. Поблагодарили за общение, разошлись, новые пары, другая тема и другой «хвостик», другой вопрос на восприятие особенностей речи друг друга. При желании можно запечь в исходные – не друг о друге, а о чем-то связанном с навыками публичных выступлений, – темы этих парных разговоров больше острого. Вспомнить, к примеру, несколько людей, чья манера говорить усыпляет, – как именно они это делают? Вспомнить выступавших, которые так себе нравились, что аж тошнило, – в чем выражалась эта самовлюбенность, как проявлялась? Описать аудиторию, перед которой не хотелось бы выступать ни за что на свете, – «кошмар презентатора». В группе попроще можно припомнить и разобрать какие-нибудь типичные ошибки, которые можно увидеть в выступлениях: ах, как хорошо поговорить о чужих ошибках, имея перед собой внимательного слушателя «из своих». В более опытной и «светской» группе, часто видящей перед собой презентаторов хорошего уровня, можно поговорить о каком-нибудь приеме, который используют слишком многие – как это должно было работать, когда еще не наступила «вторая свежесть», и как воспринимается сейчас. Ну и так далее. Не мной замечено, что негативный материал вызывает более живую реакцию и ассоциируется скорее с переменкой, чем с уроком. Но здесь важно не переборщить, никого не поставить в неловкое или затруднительное положение. А еще важно сразу сказать, что мы сейчас просто настраиваемся на тему нашей работы и особенных трактатов на основании двухминутного разговора создавать не намерены. Мол, придет время – поумничаем и явимся во всем блеске и великолепии, но не сейчас. Дело в том, что многие наши участники бывали на тренингах, где используется другая логика: поговорили в парах, пришли к чему-то, что можно сформулировать, результаты обсуждения оглашаются, записываются на флипчарт и так далее. Это нормальный крепкий методический прием, но в начале тренинга, на который опаздывают, – да и, честно говоря, в начале любого другого тоже – я опасаюсь задействовать обкатанные схемы, когда заранее понятно, что требуется. Ничего не «требуется», просто есть опыт, он разный, вне заведомо понятного задания люди обычно говорят лучше. Кроме всего прочего, я хочу, чтобы малознакомые участники услышали человеческую и свободную речь друг друга. «На тему», но как-нибудь этак, под неожиданным углом. И еще очень важно, чтобы в этой речи было место для образов, «картинок», зарисовок с натуры – а не замыленных сентенций. Ведь стоит спросить – особенно в начале, особенно публично – хоть что-то, предполагающее оценку, суждения, «верно-неверно», как услышишь глубокомысленное: «Я считаю, что главным во всяком выступлении является владение конкретной и исчерпывающей информацией по теме выступления». Тренер, не падай в обморок. Он не идиот, он просто так понял задание – и выполнил. Значит, мы его спровоцировали на речевую роль «вещателя бесспорного». Сами виноваты, теперь придется его поблагодарить за «интересный, содержательный анализ» и придумывать сто один способ извлечь ни в чем не повинного человека из того «речевого савана», которым он укрыт. Выманивать его придется из царства мертвых клише, реанимировать, живой водой из ложечки поить. Потому что такого одеревенелого и изрекающего банальности с важным видом его никто слушать не будет – ни на тренинге, ни на выступлении. Стало быть, в начале тренинга очень важно не подталкивать участников к невольному попаданию в шаблоны, в «колею». Отсюда и пары – а не разговор в кругу; отсюда и темы, в отношении которых «ошибиться» просто невозможно; отсюда и ограниченное время, за которое «раскрыть тему» нельзя. Но вернемся на тренинг. Декабрьское утро, если помните. Снегопад, пробки, опоздания, вынужденное изменение сценария. Ничего, пробьемся! И действительно, пока в парах три-четыре раза люди проводят по пять минут, появляется Веруня, а иногда и Сидоров с Вяткиной. Их легко подключать, на них не набрасываются с вопросами и шутливыми упреками, наш поезд набирает скорость и следующее действие будет все-таки выступлением. А в другой раз и с другой группой в похожей ситуации сделаешь все совсем просто и без затей: «Любую информацию можно изложить письменно. При современных информационных технологиях это даже может быть визуальная информация, не только текст и цифры. Тем не менее почему-то живой говорящий человек по-прежнему востребован. Во всем мире люди смотрят ток-шоу, а тренерам вроде меня заказывают тренинги. Как вы думаете, что может дать выступление такого, чего не дает писаная презентация? Зачем мы им нужны живьем?»