И чтоб без рук! (История про науку и жизнь) Поскольку в нашем случае красивый голос или выразительная интонация хороши, но не обязательны – можно ведь и без них, – важен не блеск отдельных параметров, а «точка сборки», целостность речевой роли. Можно говорить о «конгруэнтности», можно о «гармонии», но на тренинге таких слов лучше не произносить. И вообще с высокими и не достижимыми за два дня целями лучше бы поосторожнее: наши клиенты зачастую и так перфекционисты, если им еще внедрить представление о совершенстве тех или иных функций, они явно от этого не станут увереннее и эффективнее. Поэтому не устаю повторять: это интересно, это может быть очень красиво – вон какие богатства у нас попрятаны по углам, – но все это совсем не обязательно. Лукавлю, конечно, или, возможно, применяю «тренерские приемы» – не надо нам гипермотивации, ну ее в болото. Сознательная озабоченность тем, что делают руки-ноги, не ведет в нужную сторону. Очень желательно, чтобы естественное и уместное движение и прочие невербальные характеристики появились почти незаметно, сами собой, как будто так и было. Поэтому специальных «работ по постановке жеста» стараюсь избегать, а озабоченность правильностью или неправильностью этих самых жестов всяко вышучиваю. Обычно люди приобретают эту озабоченность не сами: кто-то, видимо, сделал замечание, и поди знай, какова его природа, – возможно, это была вовсе не обратная связь, а щелчок по носу, люди ведь в отношении таких комментариев довольно уязвимы, не говоря уже о том, что естественная жестикуляция и вообще невербальный «почерк» могут быть связаны с таким количеством серьезных биографических факторов! Ну как человеку «фокстерьерского» темперамента не жестикулировать? Зажмет руки – тут же начнет совершать монотонные «клевательные» движения головой, физическое напряжение, лишенное привычного выхода, найдет новый, и не лучший. Или, к примеру, влияние среды, откуда вышел человек: как было принято жестикулировать в его семье, городе, в первой компании, где он работал и нормы которой крепко усвоил, – все это важно, но ведь приняли же его на нынешнюю работу, и выступает, и получается. Значит, не надо ему зацикливаться на этих несчастных руках, тем более за счет других аспектов речи. Вот какую байку, снижающую иногда встречающуюся «установку на постановку» я рассказываю моим уважаемым слушателям, дабы заземлить нездоровый интерес к тому, что делают руки, а также ноги. Рисую на флипчарте две картинки (а рисую я плохо и почерк у меня ужасный, и с годами становится все хуже). Картинки грубо изображают два листа формата А4 с текстом. Рисую этак и приговариваю: «Вот представьте, зашли вы на рабочее место, а на столе лежат два листочка, кто-то вам их распечатал и принес, мало вам и без этого почты приходит. Ну ладно, посмотрим, что принесли. Вот один листочек – ни полей, ни отступов, ни подзаголовков, даже знаков препинания не видно, такой сплошной-сплошной текст, да еще и мелко набранный. А вот второй листок. Тут три абзаца, после каждого – вывод, перед следующим подзаголовок, кое-что шрифтом выделено, кто-то постарался, форматировал, чтобы вам читать было полегче, позаботился о вас, а может, о себе… Ну что, можно вас не спрашивать, какой листочек вам совсем не захочется читать, а какой вы хотя бы в руки возьмете?» Посмеиваются, ибо все очевидно. Так вот, говорю, обращаясь к своей чудесной аудитории: «У говорящего человека крупные движения помогают подчеркнуть переход к следующей мысли. Можно сказать, форматируют содержание. А жесты – это что-то вроде знаков препинания. И нужно все это только для того, чтобы нас было легче слушать и понимать. Все, дорогие мои, никаких страшных тайн здесь больше нет, и специально мы этим заниматься не будем». Конечно, существуют тонны и гигабайты исследовательских текстов, посвященных невербальной коммуникации. Конечно, есть пресловутый «язык жестов», и даже не один, и Алан Пиз лежит в изобилии на любом книжном лотке. Но искусственные «инъекции» надуманных правил людей не освобождают, а ограничивают. В жизни же наших участников тренинга ограничений вообще многовато, они живут и выступают обычно в довольно тесном пространстве между «надо» и «нельзя». И очень хочется, чтобы появилось небольшое пространство хотя бы в публичных выступлениях, где можно. А расширять спектр выразительности, на мой взгляд, гораздо интереснее и эффективнее получается, идя от целого, а не от частностей. Как это устроить, обязательно расскажу. Примеры конкретных рекомендаций по поводу рук, увы, обычно поражают своей ограниченностью. Была у меня как-то на тренинге милая дама, сама внутренний тренер одной компании. Руководство учебного отдела этой компании находилось в одной далекой и богатой стране, откуда приходили распоряжения по поводу того, как тренерам компании учить ее счастливых подданных из разных регионов нашего любезного отечества. Требования разрабатывались, надо полагать, очень всерьез и за немалые деньги. К примеру, тренерам не рекомендовалось при исполнении своих прямых обязанностей сгибать руки в локтях: в каком-то руководстве по уверенному невербальному поведению эти несчастные согнутые руки почему-то описывались как ассоциирующиеся с пониженным настроением, закрытостью и вообще всякой бякой. Поворачиваться боком, тем более спиной, тренеру также не полагалось. Бдительный супервайзер в уголочке тут же поставил бы галочку не там, а стало быть, несколько пойнтов… – тьфу, баллов – долой, а там и до штрафных санкций рукой подать. Ну вот и представьте человека, который ходит и говорит перед аудиторией все время анфас и с выпрямленными руками – беда, однако. И Цицерон в этих обстоятельствах выглядел бы полным кретином, особенно если бы от него одновременно требовалось быть позитивненьким бодрячком-энерджайзером. Да что там Цицерон, даже у Буратино руки в локтях сгибались, хотя уж его-то заподозрить в недостатке оптимизма и уверенности никак нельзя. То есть бизнес-тренер должен быть статичней римлян и деревянней Буратино. Вот уж повезло так повезло… И не надо считать, что именно эта компания выдвигала уникальные по идиотизму требования – таких историй в моей коллекции найдется немало. Что сей сон значит? Думаю, дело было так. В каких-то серьезных исследованиях межличностного восприятия действительно получилось, что «поджатые лапки» воспринимаются как один из признаков менее уверенного чего-то там. Был контекст, было – наверняка! – множество вариантов и оттенков. Была, в конце концов, элементарная статистика, а в ней свой разброс. У исследователей были свои цели, которые в научных публикациях положено четко заявлять. И гипотезы были, и описание эксперимента, и характеристика испытуемых… В общем, все как у людей (академических, научных). То есть сложно. Чтобы понять выводы, необходимо представить себе, как и зачем к ним шли – и что в эту картину не укладывается. Дальше происходит примерно следующее: по материалам десятка-другого исследований делается дайджест, все детали отбрасываются, все утверждения приобретают однозначный характер объективного закона. Идиотская рекомендация про несгибаемые руки получается таким образом «научно обоснованной», а супервайзеры компании, оценивая работу тренеров, ставят в положенных клеточках какие-нибудь галочки, подсчитывают, отчеты пишут. В общем, все очень серьезно. Так можно дистиллировать до полного маразма любую мысль. Живые люди, конечно, все равно приспособятся и как-нибудь да выкрутятся. Восхитительно сложная система разных каналов невербальной коммуникации богата и гибка настолько, что может найти выход даже из этого противоестественного положения. Придавят локоть – будем жестикулировать плечом, коленом, подбородком. Лично я в своих садистических фантазиях с нехорошим удовольствием представляю, как разработчикам таких дивных рекомендаций накладывают гипс – не на всю жизнь, на месяц-другой – ровно там, где они «не рекомендуют» другим. Чтоб знали. Поскольку наши участники тренинга, как и мы сами, выросли и работают в мире жестких правил и требований, на тренинге обязательно надо что-нибудь потребовать. Ну, надо, иначе все как-то несерьезно. И я требую, притом жестко, последовательно и от всех. Требования понятны: до начала собственно речи и дальше по ходу выступления неуклонно стремиться к физическому комфорту. Дорогую скрипку заворачивают в кашемир, оружие любит чистку, смазку и ласку, – короче, за инструментом надо ухаживать. Единственная проблема в том, что многие люди этого моего жесткого требования выполнить не могут: они просто не понимают (не чувствуют), как это может быть. В том числе и потому, что для них ситуация выступления мучительна по определению. Поэтому простого призыва – да встань ты по-человечески, что ж ты себя так мучаешь! – недостаточно. Тело «не понимает», что такое удобная стойка, свободные руки и полное дыхание. Оно, бедное, слышит только, что от него опять незнамо чего хотят, что им недовольны: как стоишь? Так что приходится использовать несколько специальных приемов, обеспечивающих возможность выполнения моих нечеловеческих требований. Прием первый Идея не нова, многие тренеры используют образы неправильного навыка, доведенного до абсурда. Когда есть от чего отталкиваться, куда-нибудь да прыгнешь. Если говорить о физических проявлениях несвободы, то в общем виде они могут быть сведены к трем вариантам: мельтешение, шаг на месте и, разумеется, одеревенение. Все три карикатурны и сами по себе, но здесь есть маленькая тонкость: если суетливость и монотонные повторяющиеся движения люди обычно и сами воспринимают как недостатки и даже готовы с этим работать, то одеревенение много лет было наиболее безопасной и не вызывающей ни малейших вопросов двигательной составляющей роли «правильного выступающего». Она так стара и уходит корнями в столь прочно укорененный опыт, что коры, сковавшей тело, дыхание, голос, уже не ощущаешь. Быть деревянным не очень увлекательно, но более или менее безопасно. О психологическом содержании этой роли поговорим когда-нибудь, а пока скажу только, что в блоке разогревов – не обязательно в самом начале тренинга, можно и при подготовке вторых или четвертых выступлений – бывает забавно и полезно использовать утрированные внешние признаки суеты, монотонности и одервенения, взятые не как личные недостатки, а, скажем, как «три ловушки выступающего». Например: задаем в пространстве зала три «ужасных места». Попадая в первое, все начинают суетиться, размахивать руками, говорить быстро и бестолково. Второе место наводит свои злые чары: здесь все бубнят, перетаптываются, бесконечно и бессмысленно повторяют один и тот же жест. Ну, а в третьем месте подошвы прирастают к полу, руки повисают, взгляд уходит в никуда, и никто не может тебя упрекнуть в том, что ты что-то делаешь неправильно, потому что тебя тут как бы и нет. Можно просто побывать во всех трех «ужасных местах» – надо сказать, что из каждой из этих точек две другие выглядят довольно забавно. Однажды в группе у меня было много врачей и кто-то из них пошутил, прямо по ходу разогрева: психомоторное возбуждение, навязчивости и кататонический ступор. Но штука тут именно в чередовании «неправильного», при этом долго этим заниматься не надо, несколько минут энергичного преувеличения – и… резко стряхнув – буквально, физически стряхнув – чары «ужасных мест», мы по очереди и тоже быстро выходим на площадку, откуда обычно говорят наши выступающие. И в этот момент, сразу после перегрузки и освобождения от «злых чар», оказывается возможным встать удобно. То есть действительно удобно, чувствуя свое тело и дыхание. И можно произнести одну-две фразы и попытаться запомнить физические «маркеры» своей – именно своей! – удобной стойки. Разумеется, такие двигательные и голосовые «штучки» должны использоваться в меру и не единожды, а следовательно, с вариациями и разными акцентами, не превращаясь в тяжеловесную и серьезную «отработку». Но поскольку они коротенькие – описанные мною действа занимают минут шесть, не более, – то вполне возможно такой игрой на контрастах пунктиром «прошить» весь тренинг. Этот фокус известен давно, на нем основано множество релаксационных техник. Прием второй Иногда бывает уместно, слегка пародируя четкие рекомендации, на полном серьезе потребовать отработки нескольких физических действий, предшествующих первой фразе выступления. И попрошу не хмыкать! Как показывают исследования… Ну ладно, если мифология «исследований» не близка, можно и по-другому – «триада начала». Примерно так. Есть три вещи, которые всякий выступающий непременно обязан сделать, прежде чем открыть рот и издать звук. И вещи эти суть следующие: надобно придать плечам своим правильное положение, когда оные опущены и чуть отведены назад, а отнюдь не приподняты. И делать это лучше всего по пути к месту, где говорить предполагается. И второе необходимое есть пауза, во время коей… ну ладно, дальше можно по-человечески. Пауза короткая, не привлекающая специального внимания аудитории, секунды две, а пока идут эти две секунды, человек рассматривает свою аудиторию, и – третий элемент триады – выдыхает, одновременно устраиваясь поудобнее. О высоком и тайном смысле каждого из этих действий можно было бы сложить поэму. Конспект поэмы: первое действие – это то, что у речевиков называется установкой тела на голос, а тренеры по пилатесу про то же самое говорят «плечи осажены». Эмоциональное напряжение тянет плечи к ушам, это пантомимика страха, притом неосознанная. Мы сознательно делаем противоположное, начиная заботиться о своем физическом комфорте, смотри предыдущий параграф. Второе и третье действия, совершаемые одновременно, имеют свои обоснования: находящийся на старте говорящий собирается заговорить обычно раньше, чем это произойдет. Он как будто берет вдох заранее, а в момент начала речи еще и «добирает», отчего первая фраза звучит как-то напряженно и сдавленно, а перевести дух понадобится слишком скоро. На выдохе с осаженными плечами и с более мягкой, чем привычно, стойкой человек мгновенно настраивается на лучшее, а вдох придет сам и когда надо. Вот попробуйте прямо сейчас совершить полный выдох – и вы убедитесь, что альтернатив нет. Второе же действие, отчасти маскирующее третье, но при этом находящееся с ним в полной гармонии, необходимо для того, чтобы наш прекрасный говорящий дал себе время и право осмотреться, увидел аудиторию и показал ей, что – да, увидел. Человек, который открывает рот до того, как разместился в пространстве и устроился удобно, – это человек суетящийся, спешащий отчитаться, может быть, даже боящийся забыть, о чем он собирался говорить. В общем, старающийся заслужить одобрение и потому находящийся «не в себе». Он и впрямь не очень-то замечает, кто перед ним, – он знает только, что на него смотрят и его оценивают, а это делает его мишенью, объектом, вещью. Что полностью соответствует реактивной позиции, а у этого уже могут быть последствия отнюдь не телесного свойства. Воспользоваться своим положением и выровнять позиции – это же так просто, это не требует дополнительного времени и не привлечет никакого ненужного внимания. Две секунды на регламент не влияют. И я буду требовать своей «триады» и шипеть с места: «Плечи! Выдох! Посмотрели на людей – раз-два! Стоечка удобная!» – до тех пор, пока эти действия не сольются в автоматический «аккорд», о котором уже не нужно думать специально. Могли бы быть другие действия? Да конечно, могли бы, не считайте меня полной идиоткой. Просто эти соответствуют требованиям простоты, краткости и незаметности. Это наше тайное оружие, наша передовая технология. Все гениальное – просто. Прием третий, еще более простой Применяется не с самого начала, а перед вторым-третьим выступлением: давайте, мол, поработаем с тем, как мы выходим говорить. Звук выключаем и примериваемся, прикидываем телом: вот встал с места, вот пошел в сторону площадки, вот развернулся лицом к публике… Чтобы народ не смущался, можно все это делать одновременно и даже представлять себе другие пространства и аудитории. Фокус: предупреждаю, что проходить этот путь мы будем со стоп-кадрами, во время которых можно почувствовать, где есть ненужное напряжение и его сбросить. Поднялись с мест – стоп: где неудобно? Почувствовали – поправили, пошли дальше. Дошли до места – стоп!., и так далее. Разок-другой так погуляли со «стоп-кадрами» в разных местах и тут уже можно собрать все вместе и выйти говорить (но не говорить), одним коротким плавным действием. В этот момент хорошо бывает еще закрепить это ощущение – ну хотя бы какой-нибудь метафорой или сравнением: когда встаю, иду, поворачиваюсь, размещаюсь в пространстве так, как мне это удобно, – на что похоже? Кому-то помогают музыкальные ассоциации, кому-то образы движения, кому-то слово. Что подойдет, то и запишем себе потом. Разумеется, все эти действия можно совершать десятками способов. Не стоп-кадры, к примеру, а просто замедление, позволяющее осознавать движение и физические ощущения. Или, если пространство позволяет, разойтись пошире и пройти свои несколько шагов к воображаемому месту выступления с закрытыми глазами, думая исключительно о том, удобно ли спине, ногам вместо закрывания глаз можно погасить свет. В конце концов, можно просто встать в центре зала в круг спинами друг к другу и вот пошли говорить, каждый представляет себе свое, дошли до места, разворот, удобная стойка, первая фраза. А народ уже стоит в кругу лицом друг к другу, поскольку все развернулись – и тут можно попросить круг отзеркалить каждого: поза, жесты и лицо воспроизводятся пластически, голос – эхом. Понятно, что когда пытаешься воспроизвести зеркально движения другого человека, волей-неволей начинаешь ощущать и собственное тело. А поскольку ни оценок, ни правил нет, новых зажимов мы тут не наберем. Резюме: с физическим состоянием участников специально работать нам обычно некогда, а фиксировать их на несовершенствах еще и незачем. Дезавтоматизировать напряженные, монотонные, деревянные и вообще дурацкие двигательные привычки, чтобы они «подвинулись» и дали место чему-нибудь другому, нужно незаметно, быстро и не задевая личными оценками. Стало быть, хороша будет любая маленькая игра или любое суперсерьезное «упражнение на», которые сбивают или «растворяют» автоматизированные (привычные) способы движения, а с ними и состояния. Приоритетом и высшей ценностью в этот момент становятся физический комфорт и конкретные, посильные и простые способы его достижения. Человеческий подтекст всей этой двигательной ерунды, который я не озвучиваю, но имею в виду всегда, несложен: братцы, вы живые! О себе позаботиться можно. Хорошо себя чувствовать – не криминал, это тоже можно и даже нужно. Вслух же иногда говорю совершенно ужасные вещи: «В конце концов, пожалейте аудиторию: ну кто же, кроме маньяков-садистов, любит смотреть, как человек мучается? Будем гуманны по отношению к нашим слушателям, а для этого мучения прекратим. Стоечку поправили! Выдох! Плечи!» И в самом деле, разве не трудно бывает смотреть на выступающего в любой роли – лектора, презентатора, докладчика, – которому явно и непоправимо тяжело? Если к нему испытываешь сочувствие, плохо. Если он раздражает, тоже плохо. Возможно, от долгого ведения этого тренинга я и правда начала верить в то, что комфортное состояние говорящего входит в круг его обязанностей. Так о чем бишь я? О таинственной и могучей связи тела и голоса, ну и о других их привычках. О многотрудном пути работы даже с простенькими навыками и об использовании этой работы заодно и для других целей тренинга. О том, как интонация или паузы могут изменить впечатление от речи – и вовсе это не аккомпанемент, и никакое не «ум-па-па». Это полноценные факторы смыслообразования, черт подери! Сами знаете, как интонация может полностью перечеркнуть смысл сказанного – ну да, конечно, ага. И участники тренинга тоже это знают, и их слушатели. А еще все мы знаем, что если смысл слов и интонация расходятся, то верить следует не словам. И как же в этом случае не поработать с интонацией, ну хоть чуть-чуть? О том, что почти у каждого из нас множество голосов – как и выражений лица, как и способов двигаться, – но мы очень мало об этом знаем. И конечно, не на двухдневном бизнес-тренинге узнаем, что жаль. Но – будем реалистами: даже два грамма внимания к индивидуальным особенностям, к тому, что вообще у человека есть какой-то там свой голос (хотя бы и один), тоже на дороге не валяются. Один человек из фармацевтической компании сказал в конце наборного тренинга: «Это был не совсем тренинг. Каждый из нас получил что-то для себя. Значит, это был настоящий коучинг». Уж не знаю, что с мужиком делали всю предшествующую жизнь, если стоит что-то получить для себя – и вот уже тебе и коучинг. О том, что в идеале «выразительность» должна работать – не ради себя самой, а ради целостного впечатления и приемлемого состояния говорящего. Единство, так сказать, формы и содержания – но с поправкой на то, что «содержание» у наших презентаторов сплошь и рядом чужое, а «форма» отчасти все-таки своя, родная. Руки, ноги, привычка время от времени дышать… И все это во время выступления хочет жить, а как – не знает. О том, что всем этим «оркестром» приказами и запретами управлять можно, но результаты такого управления убоги. О тренировавшейся все школьные годы и еще пять-семь лет стойке «столбом»: взгляд в никуда, руки болтаются… скорей бы звонок. О том, как в сложной или некомфортной ситуации все это мгновенно возвращается – и вот они, наши чудесные презентаторы, отличники и хорошисты у доски, и уж какой там визуальный контакт. О том, что многие из них не смотрят в аудиторию не потому, что не знают, что так теперь положено – а потому, что боятся и не хотят увидеть на лицах скуку, скепсис или прямую издевку. Вот и приходится пресловутому «визуальному контакту» придавать какой-то приемлемый для них смысл, поскольку прямой и честной работы со страхом аудитории формат – особливо корпоративный – порой не терпит. О том, как важно бывает вовремя выдохнуть. Пустячок, а приятно. Ну и, конечно, о том, как простыми (но правильными) действиями можно решать несколько задач сразу. Подражая природе, которая именно таким манером решает свои. Глава 3 Танец с граблями Есть во всей нашей истории еще одна страшная тайна. Да, участники тренинга и без того говорят неплохо, а хотят говорить хорошо. Да, кое в чем можно им здесь помочь. Но! Сплошь и рядом выступают они хуже, чем говорят. Как будто «огни рампы» лишают их и того, что они вообще-то умеют. Представление в цирке. Гвоздь вечера – номер с говорящей лягушкой. Полный аншлаг. На сцену выходит здоровенный усатый мужик со здоровенной плёткой и с малюююсенькой лягушкой. Опускает лягушку на пол. Тишина. Мужик: