Духарев молчал. Глядел сурово. Ярош занервничал. – Тронешь богов наших – все в леса уйдем. Все! – Напугал, – усмехнулся Сергей Иванович. – Я тебе сразу сказал: силком никого не держу. Люди у меня найдутся. И воины найдутся, чтоб их защитить. – И уже другим тоном, усталым, обыденным, равнодушным: – Грозить мне станешь, отдам тебя гридням. И скажешь ты всё, о чем спрошу. И то, о чем не спрошу, тоже скажешь. Но не стану я на тебя время тратить. И снова замолчал. – И что ты сделаешь, князь? – не выдержав, спросил Ярош. – Не один ты место тайное знаешь. Глядишь, другие духом послабже окажутся. Разок-другой каленым железом… И опять замолчал, наблюдая, как корежит Яроша от страха и бессильной ярости. – Ладно, – выдал наконец Сергей Иванович. – Я – господин добрый. Ослушания не терплю, но без вины на муки не обрекаю. Да и смешно мне, как ты богов своих жалких защищаешь… – Почему это жалких? – вскинулся Ярош. – А как их не пожалеть, – удивился Духарев, – если им твоя защита нужна? Это что ж за боги такие, что сами себя защитить не могут? Нет, не стану я их рубить. Зачем? Скоро здесь встанет дом настоящего Бога. Открыто встанет, у всех на виду. А твои, ничтожные, пусть по чащам ютятся. Там им и место. – А коли так, то зачем тебе капище наше? – воскликнул Ярош, окончательно запутавшийся. – А мне оно и не нужно, – ответил Сергей Иванович. – Мне те нужны, что идолов ваших кормят. Вот у них-то я и спрошу, кто сына моего ранил. – Так они тебе и скажут! хмыкнул Ярош. – Не сомневайся, скажут. А так или этак – не твоего ума дело. Хотя… – Духарев сделал вид, что задумался… – Можно и без похода к капищу обойтись. Мне же не деревяшки ваши засаленные нужны. Вот что следаем… Я тебя сейчас отпущу. А ты пойдешь и приведешь ко мне вещуна вашего… Седобородого. С ним и потолкую. – А с чего ты взял, что он захочет с тобой толковать? – дерзко спросил Ярош. Духарев выбросил кулак. Не вставая. Но – точно. Яроша снесло с лавки. Он еще ворочался на земляном полу, когда в дом влетели гридни. На шум. – Всё в порядке, – успокоил их Сергей Иванович. – А ты, смерд, больше не забывай: обращаться ко мне следует – «князь». Или – «господин». Отправляйся и сделай что велено. – А если мудрый не придет… князь? – потирая скулу, проговорил Ярош. – Если мудрый – придет, – отрезал Духарев. – Беги! – А не удерет? – озабоченно поинтересовался Равдаг. – Может, наших за ним послать? – Нет, – качнул головой Духарев. – Тут родовичи его. Своих он не бросит. Ярош – человек чести. Жаль, что пришлось с ним так обойтись. * * * – Сновид. Так меня люди зовут. Духарев кивнул. Оглядел жреца с ног до головы. Серьезный дед. Ведун небось? Ишь прозвище себе какое взял… Многообещающее. А страха – ноль. – Не боишься меня? – А чего мне тебя бояться? Иль я за Кромку не хаживал? – А ты – хаживал? Седовласый язычник не ответил. – Сновид, значит? – Редкий случай, когда Духарев не знал, за какое место зацепить собеседника. – А на гуслях играть умеешь, Сновид? – А надо? – Было бы неплохо. Песню я одну хочу послушать. – Ужель князю других певцов не найти? – Этой песни они не знают. – Дай угадаю? – предложил дед. – Хочешь послушать, как сынок твой со стрелой встретился? Так не ко мне обратился. Песню эту тебе, может, соловей пропоет… Если ты того соловья отыщешь. – Неверный ответ, – проворчал Духарев. – Еще раз попробуй. – Ответ как раз верный, – спокойно ответил жрец. – А худого ты мне не сделаешь. Ни мне, ни богам моим. У тебя своя дорога, у меня – своя. И обеим еще конца не видно. – Сварог, Стрибог, Хорс… Кого из них ты кормишь, Сновид? – Всех, – ответил старец. – Богов, вишь, как зверей в лесу. Много. И всех уважить надо. Меньше всего Духареву хотелось затевать теологический спор. Но кликнуть гридням, чтоб взяли деда и на угольки поставили, язык не поворачивался. Да и бесполезно это, похоже. Сергей Иванович сообразил, кого напоминает ему повадкой и речью беловолосый дедушка. Рёриха покойного. – А ведь ты – из воинов, старый, – сказал Духарев. Жрец удивился. Нахмурил кустистые брови, разглядывая Сергея Ивановича более пристально, чем раньше. Особым взглядом… – Ну? – насмешливо произнес Сергей Иванович. – Интересно? – Да, – согласился старец. – Таких как ты, раньше не встречал. – А ты за Кромку сходи, – предложил Духарев насмешливо. – Может, там знают? – Пить хочу, – неожиданно объявил жрец. – Дашь воды мне? – На, – Духарев отстегнул от пояса флягу с венгерским. – Пей. Дедушка пригубил. Сначала символически, но, распробовав, удивился, хмыкнул и приложился основательно. – Давненько я такого не пивал, – заметил он, возвращая флягу. Нет, не ошибся Сергей Иванович. Не простой это дедушка. – Ты меня уважил, – веско уронил беловолосый. – И я тебе за это совет дам добрый. Не ищи, князь, тех, кто сына твоего обидел. Найдешь – навеки останется он калекой. Перевел взгляда на Яроша, велел: – Князя слушай. Повезло тебе с ним. Развернулся и зашагал прочь. И что интересно: Духареву даже в голову не пришло его остановить. Может, потому, что он подарил Сергею Ивановичу надежду? * * * А в Киеве праздновали жатву. С воинскими играми и вольными забавами. С любящимися на межах парами, с хмельными пирами, скоморошьими плясками и гуслярскими былинами о прежней и нынешней славе. Праздновали все, включая великого князя. Несмотря на явное неодобрение главного ромейского епископа. Впрочем, жертвы старым богам не приносили. В Киеве. Часть четвертая. Вера и верность Глава первая, в которой становится очевидно, что ложь, коварство и предательство в государственных масштабах – это и есть политика В Киеве цвела весна. Первая весна, приветствуемая звоном колоколов, пусть небольших, деревянных, но всё же – церквей. Первая христианская весна на Руси.