– …И враги твои падут, и ненавистники твои будут лизать прах пред твоими ногами. И тень твоя покроет подвластные земли, а корень твой будет крепок, и плоды его многочисленны. И станет твой род царствовать, и прославит тебя, славного и угодного Господу, в веках! Духарев старательно переводил… И не верил Василию ни на грош. Слишком уж нравоучительным, преподавательским был тон императора. Но Владимир был куда более благодарным слушателем, чем Духарев. Он – внимал. Да так одухотворенно, что Сергею казалось: великий князь видит дальше переводимых Духаревым слов… На второй день после прибытия Варды Фоки Духарев и Владимир, как обычно, появились у императорского шатра, но стража их не пустила. Правда, со всей доступной вежливостью, дабы не оскорбить могучего союзника. Задержка была недолгой. Из дверного полога выскользнул смуглый человечек, прячущий лицо под капюшоном плаща, а за пазухой – увесистый мешочек. Не с медью, надо полагать, а с чем-то более серьезным. Один из гридней, сопровождавших Владимира, развлечения ради заступил ему дорогу, однако из царского шатра тут же появился разряженный евнух из числа императорских приближенных и злобно заорал по-ромейски, требуя человечка пропустить. Гридень воплей не понял, но подвинулся. – Иди, Симеон, – напутствовал евнух человечка. – Сделай, что обещал, и узнаешь щедрость Богопочитаемого. До конца жизни ни в чем не будешь испытывать нужды! «О как! – подумал Духарев, провожая взглядом закутанную в серый плащ спину. – Если то, что он спрятал, – денежки, то это, надо полагать, аванс. И неслабый. Интересно, за какую услугу наш друг император готов отвалить такие деньжищи?» Евнух же сменил грозное выражение на умильное, обернулся к Владимиру и сладеньким голоском попросил его и Духарева проследовать в шатер. Но на сей раз душеспасительная беседа была короткой. Василий наконец решил повоевать. * * * Выдвинулись они в начале второй стражи. Не вся армия Василия – только лучшие части. От русов действовать должен был Богуслав. Основное войско Владимира решено было поберечь, и, к удивлению Духарева, предложил это сам Василий. Правда, узнав, в чем состоит план императора (план, скорее, психолога, чем военачальника), удивляться перестал. Богуслав с семью неполными сотнями дружинников Владимира, действовавший в связке с Йонахом, был поставлен в авангарде. Задача – скрытно подобраться к кораблям мятежников (а кораблей были – сотни), напасть на охрану и создать панику. А затем отойти в сторону, предоставив дело пехоте. По сведениям разведки, на берегу находилось не более трех тысяч «военных моряков» Варды, остальные спали прямо на кораблях. Дозорные имелись, само собой. И «караульные части» в полном боевом – тоже. Но мятежники расслабились. Бездействие противника снизило бдительность. Дисциплина тоже упала. И вообще, с приходом Варды его воинство, судя по разведывательной информации, почувствовало себя чересчур уверенно. Мол, теперь инициатива принадлежит им. Непобедимый Варда Фока сам решит, когда дать бой… Еще вечером, в составе разведывательного дозора, Богуслав подобрался к кораблям мятежников поближе и убедился, что укрепления на берегу имеются. Но вполне преодолимые. Так, загородка. Скорее, чтоб свои не разбежались, чем для защиты от нападения. Поразмыслив, Богуслав изменил традиционный расклад, предполагавший сначала – обстрел, потом атаку конницы. Его вариант – подобраться как можно ближе к лагерю (безлунная ночь – очень кстати), а затем налететь латной конницей и пройти вдоль берега (метров пятьсот – мятежники разместились вольготно), рубя всех, кто подвернется. Если задуманное удастся, они пройдут через весь лагерь, можно сказать, на одном дыхании. – Передайте гриди, – сказал Богуслав сотникам: – Раненых подбирать, но – по возможности. Задержимся – окажемся в разворошенном осином гнезде. Хотя, если всё пойдет как задумано, потерь быть не должно. Не успеют ромеи навалиться. Так и сделали. Шагом, осторожненько, в полной темноте, но по хорошо разведанной дороге, ориентируясь исключительно по звукам, гридь Богуслава и хузары Йонаха вышли к цели. Хузары двинулись дальше, чтобы распределиться вдоль берега и после прохода русов закидать стрелами из темноты всполошившихся мятежников. Богуслав остановился. Сотни – тоже. Даже почти в темноте никто не сбился, не смешал рядов. Выучка. Рука привычно потянулась к рогу… И отдернулась. Ни к чему будить ромеев раньше времени. Поэтому Духарев просто послал коня вперед. Мягко, шагом, поскольку сотни тронутся не разом, по сигналу, а последовательно, десяток за десятком. Ладно получилось. Богуславу не требовалось света, чтобы «видеть», как пришла в движение гридь. Слуха – достаточно. Теперь чуть быстрее – в рысь. Передовая шеренга тоже ускорилась. Вся первая полусотня. Стремя в стремя. И вторая полусотня – на два корпуса позади. И дальше… Только когда до врага осталось шагов пятьдесят, караульщики ромеев, услышавшие топот копыт, вскочили и уставились во тьму. Само собой не увидели ничего. Света факелов хватало на то, чтобы отодвинуть стену тьмы шагов на десять, но за пределами освещенного пространства мрак становился еще непрогляднее. Ну, храни, Господи! Богуслав завыл по-волчьи и дал жеребцу свободу. Десять быстрых ударов сердца, еще более быстрый посыл – и жеребец взмыл вверх, перелетая через оградку в три локтя высотой. И вместе с ним – еще пятьдесят боевых коней. Караул смели вмиг. И помчались сквозь беспорядочный лагерь, коля и рубя, расходясь шире, чтобы дать возможность поработать и тем, кто позади. Богуслав успел зарубить четверых, прежде чем лагерь закончился, и жеребец снова взмыл в воздух, перенося хозяина через низенькую оградку. А в начале лагеря уже правили бал хузарские стрелы. Тоже недолго. Подоспевшие вовремя императорские пехотные тагмы выплеснулись на берег и довершили разгром. Но еще раньше пешие лучники Василия принялись забрасывать сгрудившиеся в проливе корабли огненными стрелами… – Не подожгут, – уверенно заявил Йонах, на пару с Богуславом наблюдавший за работой имперских стрелков. – Стрел мало, кораблей – много. А главное – под кораблями много воды. – Не думаю, что наши хотят их поджечь, – произнес Богуслав. – А чего хотят? – Отогнать от берега. – Зачем? – Увидишь, – загадочно ответил Богуслав. От отца он знал все подробности плана Автократора. Очень толкового плана, надо признать… Громкий рычащий звук покрыл шум схватки. И тотчас над Геллеспонтом вспыхнул красный цветок. И еще один. И еще… – Дромоны, – сказал Богуслав. – Пока мы тут шумели, они скрытно подошли к вражьим кораблям. Да помилует Бог этих несчастных! Теперь им – не спастись… Так и вышло. Спаслись немногие. Единицы. Флот мятежников, еще вечером накрепко заперший пролив, перестал существовать. Еще один неприятный сюрприз для Варды Фоки. Вдвойне обидный, потому что ночные нападения ввел в практику его дядюшка император Никифор. Духарев читал его трактат «О военных хитростях»[52]. Толковая вещь. Вообще, устройство византийской армии при Никифоре и Иоанне Цимисхии Духареву казалось весьма осмысленным. Опора на коренных ромеев – стратиотов, которые, как и русы-дружинники, начинали обучение с самого детства и не видели себя иначе как воинами. Ударная сила – катафракты. Тяжелая конница, качественно превосходящая княжьих гридней просто потому, что у Киева не было таких возможностей и таких финансов, как у Византийской империи. Сравнительно небольшая армия профессионалов, которых императоры и полководцы всячески баловали и одаряли, в итоге оказалась куда эффективнее многочисленного ополчения. Что, на взгляд Духарева, у византийцев прихрамывало, так это пехота, которую использовали, главным образом, для инженерных работ, а в бою – для прикрытия отступления кавалерии. В случае необходимости. Но в последние годы ситуация решительно поменялась. Мятежи порядком истощили человеческий ресурс империи, и супротивникам пришлось прибегнуть к помощи наемников. Ивиры у Варды, русы у Василия. То есть практика найма чужестранцев-воинов не была новой, но одно дело – гвардия, а совсем другое – ядро армии. Порочный путь, неминуемо ведущий к ослаблению и гибели государства. Впрочем, такое государство, как Восточно-Римская империя, умирать будет долго. Не один век. Так что и детям и внукам Духарева хватит. А для Киева новая политика, определенно, выгодна. – Немало их, – сказал Богуслав. Они с отцом расположились на возвышении, близ императорского шатра. Дружина Богуслава осталась в резерве, на охране лагеря. Отдыхала после ночной вылазки. Духарев глянул на холмы, где обосновалось воинство мятежников. – Могло быть и больше, – отозвался он. – За эти дни мы их порядком проредили. Армия императоров – на этот раз вместе с Василием был и его брат Константин – расположилась на равнине. Собственно, пока императорскую династию один Константин и представлял. Восседал на коне в роскошных доспехах, сверкающий, как золотая шишка на троне василевсов. Старший брат – всё еще в шатре. Так с утра и не показывался. Тысячи Владимира составляли правое крыло императорского войска. В центре – отборные отряды, ударная сила. Слева – фемные тагмы и легкая конница. Равнина – хорошее место для катафрактов. Однако если Василий вздумает атаковать мятежников сам, то окажется в очень неудобном положении. Конница, которая атакует сверху, имеет явное преимущество над той, что нападает снизу. По этой и еще нескольким причинам позиция Варды, безусловно, более выигрышная. Василий это понимал, и не исключено, что ночная атака, стоившая Варде его флота, была еще и провокацией. Может Варда на такое повестись? Да легко. Ему ведь надо свой пошатнувшийся авторитет поддержать. Иначе решит народ, что Бог – на стороне Василия, и переметнется. Раннее утро. Отличная погода. Солнышко неторопливо ползет вверх… Войско ждет. Оба войска ждут. Этак можно и час простоять, и – все десять. Жариться в доспехах на солнышке – удовольствие маленькое. А придется, если предводители не дадут приказ наступать. Этак можно до вечера простоять. А завтра – по новой. Зная Василия, Духарев готов был поклясться, что первым он не начнет. Пока вообще в шатре отсиживается. Так, а кто это у императорского шатра? Знакомая фигурка. Вчерашний человечек в плаще. Симеон. Только вот рожу теперь не прячет. Капюшон откинут, морда самоуверенная… Гляди-ка, этариоты его пропускают. Видно, крикнули из шатра. Нет, ну как он держится, этот Симеон. Словно магистр, никак не меньше. В царский шатер не вошел – вступил. Прямо как к себе домой… Со стороны вражеского войска донесся шум, и Духарев перевел взгляд.