– Ну и что? – спросил Морис, закрыв ворота за машиной Калитовских и вернувшись в дом. Мирослава в это время уже сидела на кухне и пила чай, как она выражалась, с «таком», то есть без ничего. Рядом на плетёном кресле, застеленном тёплым пледом, лежал Дон и тихо мурлыкал. – Будем работать, – отозвалась она. – С чего начнём? – Шура бы сказал, с ужина. – Это само собой, – отозвался с улыбкой Морис, – так как ужин у нас сегодня поздний, поедим тушёную цветную капусту в виде гарнира к куриным котлетам. – Мне одну, – быстро сказала Мирослава. – Одну? – не понял он. – Одно капустное соцветье? – Да нет! Котлету одну, а капусты немножко. Разогрев нехитрый ужин, Миндаугас первым делом наполнил тарелку кота, и тот, спрыгнув на пол, сразу принялся за еду. Начав мыть посуду, Морис сказал: – Я читал, что Агата Кристи придумывала сюжеты своих убийств как раз за мытьём посуды. Вы не знаете, за что великая писательница так не любила это занятие? – Представления не имею, – ответила Мирослава и добавила: – Но как ты, наверное, успел заметить, я тоже не люблю мыть посуду. – Вы вообще ничего не любите делать по хозяйству, – отозвался он, – вам бы только преступников ловить и загонять в угол. – Ничего подобного, – возмутилась она, – я ещё люблю читать, гладить Дона, гулять, плавать, возиться в саду. – Я и говорю, – хмыкнул Морис, – что девушка вы бесхозяйственная. – Не говори! Наверное, меня поэтому никто и замуж не берёт, – пожаловалась она с притворным сожалением. – Ну почему же никто, – не согласился он, – лично я знаю одного человека, который готов хоть завтра отвести вас под венец. – Только одного? – разочарованно протянула она. – А вам что, гарем нужен? – Звучит заманчиво, – улыбнулась она, – я подумаю над этим вопросом. Морис сердито фыркнул: – Вы лучше о деле наших клиентов подумайте. – Над ним в первую очередь, – ответила Мирослава, став серьёзной. – Завтра поеду, пообщаюсь со вдовой Твердохлёбова. А ты в это время поищи, что есть в Сети обо всех действующих лицах той ночи. – Хорошо. – Морис вытер последнюю тарелку и поставил её на место. * * * Нельзя было сказать, что Снежана обрадовалась появлению в её доме частного детектива. Но взвесив все «за» и «против», решила поговорить с Мирославой Волгиной. Она провела детектива в гостиную, усадила в кресло, сама села напротив, упёрлась локтями о стеклянную столешницу, положила на переплетённые руки голову и уставилась в одну точку. – Я понимаю, – сказала Мирослава, – что вам тяжело сразу после трагедии разговаривать с чужим вам человеком, но поверьте, я ни за что бы не потревожила вас в вашем горе, если бы наш разговор не был столь важен для поимки настоящего убийцы вашего мужа. – Значит, вы считаете, что Никифора убил не Виталик? – спросила вдова. – А как считаете вы? – задала Мирослава встречный вопрос. – Да я тоже так считаю, – небрежно отозвалась молодая женщина. – Почему? – Потому, что Виталик в принципе никого не может убить. А уж тем более Никифора, которого знает с рождения. И ещё потому… – Она запнулась и закусила нижнюю губу. – Почему ещё? – тихо спросила Мирослава. – Потому что он давно разлюбил меня! – сердито произнесла Снежана. – И это вас огорчает? – И да, и нет! – То есть? – Хорошо, конечно, что он больше не переживает из-за меня, но, согласитесь, это всё-таки обидно, когда мужчина так быстро перестаёт тебя любить. – Быстро? – спросила Мирослава удивлённо. – Конечно! Вы что, книжки не читаете? – Читаю, – растерянно ответила Мирослава. – А если читаете, то должны знать, что настоящие мужчины любят своих женщин всю жизнь, несмотря ни на что! – выпалила молодая женщина. «Господи, надо же быть такой наивной», – подумала Мирослава и вспомнила слова Калитовской о том, что Снежана девушка недалёкая; вслух же она осторожно сказала: – В жизни редко бывает так, как в книгах. – Как же, знаем, – усмехнулась Твердохлёбова, – монтаж! – Одним словом она отослала детектива к героям давнего советского фильма. – Такова жизнь, – обронила Мирослава. – И об этом наслышаны, се ля ви. Уж не совсем безграмотные мы тут, – демонстративно фыркнула молодая хозяйка дома. – Снежана, вы простите меня. – Это вы меня простите, – проговорила Твердохлёбова, стерев с лица усмешку, – спрашивайте о том, зачем приехали. – Спасибо. – На здоровье. Мирослава подавила вздох и задала вопрос: – Как, по-вашему, у кого имелся мотив убить вашего мужа? – У меня, – честно призналась Снежана и тут же добавила: – Но я этого не делала; у Анфисы и у Эдуарда. – С Эдуардом мне всё более-менее понятно, – проговорила Мирослава, не сводя внимательного взгляда с бесстрастного лица Снежаны, – но какой мотив у Анфисы? Она же очень любила своего отца. – Да, – кивнула женщина, – но мужа своего Анфиса, как мне кажется, любит ещё сильнее. – А что, её муж нуждался в больших деньгах? – Тихон? Нет, – тихо засмеялась Снежана, – деньги им нужны на лечение матери Тихона. Свекровь Анфисы тяжело больна. – В таком случае почему бы Анфисе было просто не попросить денег у отца? Неужели он отказал бы ей? – Думаю, что не отказал бы, – повела плечами Снежана, – но Тихон слишком гордый, он не разрешил бы жене просить и не принял бы деньги от тестя. – Очень интересные у нас с вами получаются рассуждения, – едва заметно улыбнулась Волгина, – денег у тестя Тихон бы не взял и не разрешил бы жене их у него просить. И вместо этого они решили убить Никифора Лаврентьевича. – Я не сказала, что уверена в том, что моего мужа убили Поздняковы. К тому же Тихона я сразу исключаю из числа подозреваемых. Если Анфиса и задумала что-то, то муж её об этом ни слухом ни духом. – Ага, значит, Тихон тестя и пальцем не мог тронуть? – Совершенно верно! – подтвердила Снежана. – А дочь отца по голове треснуть могла? – Если только ради благих целей, – невозмутимо проговорила молодая женщина. Мирославе захотелось расхохотаться, но она воздержалась.