— Пойдем. Я покажу тебе комнату, где ты будешь жить. Позднее скажешь, сколько ты хочешь тут погостить. И скоро вернутся еще один постоялец отеля и наш штатный лекарь. Он окажет тебе медицинскую помощь. — Мне ведь не придется с ними... ничего такого? — с опаской уточнила Мирра, поднимаясь из кресла. — Абсолютно точно! Никакой проституции. Забудь об этом. Ты не должна ни с кем спать за деньги или за помощь. Я отвела ее наверх, предложила на выбор любую из комнат, и она выбрала самую дальнюю. Под номером десять. С благоговейным восторгом и ужасом осмотрелась внутри и снова разрыдалась. А я... Я стояла и гладила по голове этого несчастного сломленного и растоптанного ребенка, которого жизнь вышвырнула в грязь. Перед тем как оставить ее одну, предупредила, что совсем скоро приведу к ней лекаря. Ну и обмолвилась, что все сотрудники и постояльцы этого места, кроме меня, не люди. Чтобы не пугалась и не волновалась. — Вообще не люди? — икая от рыданий, уточнила она. — То есть абсолютно! С целителем познакомишься вот прямо... почти сейчас, — прислушалась я к эфиру. — Ночной портье придет на дежурство, как окончательно стемнеет. Ну а второй наш постоялец сейчас проходит лечение после сильной магической травмы, мы его чудом вернули к жизни. Восстанавливается. Он выглядит как мужчина, ведет себя как жуткий бабник, но при этом он дух и может перевоплощаться. Правда, пока что он даже ходит с трудом, каракатица какая-то, а не дух. Но при этом болтает без умолку и всем строит глазки. Не обращай внимания, это просто натура такая, кобелиная. Мирра хихикнула. — Совсем кобелиная? — В данный момент дохловатая, а так — да, совсем. Ни одной юбки пропустить не может. Но чисто из любви к искусству. Увидишь, — махнула я рукой и усмехнулась. — Сходи пока в душ, приведи себя в порядок и смой макияж. Здесь тебе эта боевая раскраска не понадобится. Одежду и обувь оставь пока на стуле или в шкафу. Магия все почистит. И не бойся. Когда я приду, постучу в дверь. — Мне можно закрыться на замок, да? — Конечно. А почему такой вопрос? — Мадам нам не разрешала запираться. Никогда. Даже с клиентами. — Эм-м... Ну... Иди в душ, короче. Ориэль и Этьен пришли через полчаса. Я уже снова открыла дверь отеля и сидела в холле, ожидая их и размышляя. — Огонечек мой распрекрасный! — с порога окликнул меня принарядившийся дух перемен. — Ну, смотри же на меня, солнышко мое ясное, какой я красавчик! Я прыснула от смеха, а он, красуясь, прошел в центр холла, снял шляпу-цилиндр, расставил руки в стороны и начал крутиться, раскланиваясь и демонстрируя себя во всей красе, так сказать. — Хорош! — с улыбкой подтвердила я. Не, ну правда хорош! В хитоне и балахонах не видно его фигуру. В набедренной повязке и в позе кракозябры, пока мы занимались растяжкой, тоже не особо я смотрела. А тут он оделся в вещи по фигуре, и прямо совсем другой вид. Ноги длинные стройные. Задница... э-э-э, ну отличная. Бедра узкие, плечи, наоборот, широкие. Штаны в обтяжку, заправленные в удобные даже на вид сапоги. Светло-серая рубашка. Жилет на пуговках. Сверху кожаная куртка, похожая на пиджак с воротником-стойкой. Через локоть перевешен длинный плащ с капюшоном, и зажат в пальцах головной убор. К поясу пристегнут нож в кожаном чехле. А судя по прическе, Этьен еще и стрижку сделал. Бриться не понадобилось, тут заслуга Ориэля, что-то намагичившего, чтобы борода не росла. Блондинистый дух перемен покрутился, раскланялся, заложил правую руку за полочку жилета, отставил ногу в сторону и закинул голову. Эдакий памятник самому себе. Роскошный шельмец! Но очень смешной. Ориэль хихикал, прикрыв рот одной рукой. Во второй он держал перевязанный бечевкой сверток и шляпу-котелок. — Долго вы, — обратилась я к нему. — Мы гуляли. Тут так интересно! Жаль, что ты с нами не пошла. — Эй! — возмутился Этьен, не дождавшись комплиментов. — Мне долго тут изображать статую имени себя великолепного? — Тебе не надоело быть статуей? — с улыбкой встала я с кресла. — Отлично выглядишь. Я рада за тебя. — Все для тебя ненаглядной, вредненькая ты моя! Пожадничала похвалу. Но я не в обиде. Сейчас я буду тебе рассказывать, как прекрасна жизнь и... — Этьен, погоди. Попозже. — Я выставила ладонь перед собой, останавливая поток речи. — Ориэль, у нас новая постоялица. Тебе нужно ее осмотреть. Девочку, судя по всему, били и душили. Возможно, у нее вывих или перелом руки. Она старается не подавать виду, но держит ее так, чтобы ничего не задевать и не шевелить ею. Что под одеждой, я не видела, но на лице, шее и в вырезе платья много синяков. Этьен тут же перестал дурачиться и стал серьезным, а у Ориэля вытянулась мордочка. — Но почему? Как? Кто она? Что случилось? — Так, ребята. Вкратце. Девочке шестнадцать. Вся семья мертва. Дома, имущества, родни и опекунов нет, в четырнадцать ее выкинули на улицу, плюс ей нужно было гасить долги, чтобы выкупить отца из долговой ямы. Не успела. Отец там и умер. Единственный способ выжить, который у нее оставался, — продавать свое тело, она пошла в бордель. Что-то с этим миром не так, но вот итог. Короче, девчонка запугана, сломлена и на грани. Иначе бы мы здесь ради нее не оказались. Ориэль, эфир шепчет, что у нее есть магический дар. Разберись. Ну и все остальное. — Детская проституция? — скривившись, тихо уточнил Этьен. — Мерзость какая! А с виду такой симпатичный мир... Я промолчала. Педофилам и насильникам, по моему скромному мнению, место на плахе. Чтобы им там по вынесенному судом приговору гильотиной все, что шевелится. А некоторым — и голову. Но я не могла озвучивать свое мнение ни перед кем. Законы в разных мирах и странах свои, и никого не интересует, что на этот счет думает некая госпожа управляющая «Отеля потерянных душ». На мой стук Мирра открыла не сразу. Отмытая от жуткого макияжа, чистенькая, совсем молоденькая, с мокрыми волосами, она стояла босая, закутавшись в простыню, и круглыми глазищами таращилась на цейлина. — Мирра, я привела к тебе нашего штатного целителя, Ориэля. Он сейчас тебя осмотрит и подлечит. Не бойся его. — О-о-й! — выдохнула она и часто заморгала. — Здравствуйте. — Приветствую, госпожа Мирра, — поклонился ей зеленый чудесатый барабашка и улыбнулся. — Можно мне войти? Или, если хотите, мы можем спуститься на первый этаж в мой лазарет. — Можно войти... — как зачарованная, отступила она в сторону. Потом вскинула на меня переполненные восторженным изумлением глаза и выдохнула: — Он настоящий! — Самый что ни на есть! А еще он прекрасный лекарь. Ориэль, я пошла. Работай. Мирра, будешь ужинать здесь, у себя, или спустишься к нам в столовую? — Мне можно к вам? Вам не противно будет, если?.. Ну... Вы позволите мне с вами в одной комнате? У меня дернулся глаз, но я сдержалась. — Да, Мирра. Тебе можно с нами, спускайся к ужину. Ориэль, как закончите, приходите тогда вместе. Поужинаем, расскажете мне, как вы с Этьеном прогулялись. Как раз и Феликс проснется. Ах да! Можно нам треугольный кусок ткани, вместо косынки? — обратилась я к потолку. — Или шарфик. На дверной ручке тут же повис белый батист. — Мирра, к ужину будешь спускаться, сможешь прикрыться, — протянула я ей ткань и обвела жестом зону декольте. Глава 24 Глава 24 Головокружительный роман в разных мирах Этьена я обнаружила возле зеркальной двери, ведущей в мои покои. Он подпирал стену, держа в руках плащ и шляпу. — Свет очей моих, я жду тебя! — отлип он от стены, когда я спустилась. — А чего вещи не отнес? Скоро ужинать будем. — Отнесу, успею. У меня для тебя небольшой подарок, примешь? — подмигнул он игриво, улыбаясь во весь рот. — Если небольшой, то приму, — улыбнулась я в ответ. — Совс-е-е-м небольшой. Прямо очень маленький. Крохотулечный. Но это не означает, что я тебе дарю его с крохотулечным обожанием. Что ты?! Что ты?! Обожание мое до самых небес, выше этих штук, что тут в облаках летают. — Дирижабли. — Да-да, они самые. Не отвлекай меня! Так вот, подарочек мой... Я рассмеялась и просто протянула раскрытую ладошку. А то он долго тут еще болтать может, знаю уже, что язык у него без костей. — Ты ж моя лапушка! — тут же сцапал он мою руку и поцеловал в ладонь, но после все же вытащил что-то маленькое из кармашка жилета. — Дарю от всей своей переменчивой души! Он опустил мне в руку колечко. Совсем простой гладкий ободок, без каких-либо украшений или камушков. Светлое розовое золото и какая-то гравировка внутри.