Разумеется, проснуться мне не удалось. Проклятые видения не только приходили по собственной воле, но и заканчивались так же. Что, черт возьми, происходит со мной на этот раз?! Крыша едет?! Заметив, что парень сжался, услыхав мою ругань, а на поляне после этого заметно похолодало, я снова выругалась, но уже про себя. Я видела его два раза во сне и теперь вот в этом… Ладно… Пусть будет тоже сон. Итого три раза. Только в первый раз он со мной лично не общался. Хотя это, наверное, не важно. Печка, изба, сарафаны… Может, он какой-нибудь мой предок вроде Мавры? Та тоже с того света приперлась, решив просветить нерадивую внученьку. — Рось, а у тебя дети есть? — осторожно спросила я. — Дети? — заметно опешил парень. — Или жена? — попробовала зайти с другой стороны я и только теперь сообразила, какую чушь несу. Я же видела его девушку. И что с ней стало, тоже видела! А судя по тому, что сидящий передо мной парень, если не смотреть ему в глаза и забыть про седину, ничуть не изменился, то… Додумать я не успела. По лицу Рося пробежала судорога. Пальцы сжались в кулаки, вырывая целые пучки травы, и по поляне прокатился тот страшный, полный боли и тоски звериный вой, который я однажды уже слышала в избушке. От ужаса я шарахнулась назад и, не разбирая дороги, рванула в лес. Тоскливый вой подхлестывал не хуже плети. «Слава богу, я переделала Маврины платья в брюки», — мелькнула в голове бредовая мысль, и я кувырком полетела куда-то вниз. Мне казалось, что я уже собрала своей многострадальной тушкой все торчавшие из обрыва корни и камни, но безумное кувыркание, иногда сменяющееся ощущением свободного полета, все никак не заканчивалось. «Больше никогда не буду смеяться в кинокомедиях», — подумала я и наконец шмякнулась, как большая жаба, на деревянный пол. — Ну, здравствуй, потомок, — прозвучал над моей головой насмешливый женский голос. Перед глазами поплыла алая пелена бешенства. Позабыв про возможные переломы и, несомненно, отбитые после такого приземления кишки, я вскочила на ноги: — Опять неунокоенные предки?! Да как же вы меня задолбали! Что ж вам в гробиках-то спокойно не лежится?! — Хе… — протянула тетка, совершенно не смутившись. — Это у кого же такое ласковое дитятко уродилось? — А тебе какое дело?! — рыкнула я. — Ты-то давно покойница. Вот и покойся с миром! Женщина в полотняном сарафане из предыдущего сна облокотилась плечом о печь и, сложив руки на груди, насмешливо посмотрела на меня: — Остынь, девица… — А мне пока остывать рано, — окрысилась я. — Вы вон тоже не торопитесь. — Я-то уж давно остыла да прахом осыпалась, — усмехнулась она. — А может, где и снова землю топчу. То мне неведомо. Да и не о том у нас с тобой пойдет разговор. — А вы так уверены, что у нас «пойдет разговор»? Впрочем, дело ваше, — фыркнула я. — Поговорите, пока я выход ищу. — Не найти тебе выход ни отсюда, ни из сна твоего, пока не выслушаешь меня, — покачала головой женщина. — Хотя я уже и не больно-то уверена, что надо тебе меня слышать. — Не надо! — тут же закивала я. — Давайте сразу перейдем к финальной части нашего общения. Когда мы дружески прощаемся и вы машете белым платочком мне вслед. Согласны? — Не ради забавы я тебя сюда привела, — едва заметно нахмурилась тетка. — И не уйти тебе обратно, пока заговоренное не сладится. — Не согласны, — констатировала я. — Ладно. Хорошо. Я вас внима-а-ательно слушаю. — Я плюхнулась на лавку, закинула ногу на ногу и, скрестив руки на груди, откинулась на бревенчатую стену. — А на то, что у меня глаза закрыты, не обращайте внимания. Мне тут всякие вещие кошмары и прочие чрезмерно общительные предки выспаться не дают. Объединим приятное с полезным. — Бедная, — с преувеличенной заботливостью проговорила женщина. — Устала, девонька. Ну ляг вон на лавку, поспи. А после и поговорим. — Тьфу ты! — Я открыла глаза и выпрямилась. — Ладно. Слушаю. Что такое так необходимо мне сообщить, что вам даже смерть не помешала? — М-да… — Она окинула меня долгим взглядом. — Даже не верится, что это ты. Но никто другой мое послание прочитать не смог бы. — Так, может, ошибочка вышла? Я никаких посланий в глаза не видела. — Читать не только глазами можно, но и душой, — назидательно проговорила женщина. — Когда букв и в помине нет, а слова чужие в уме возникают. — Это уже «шизофрения» называется, — буркнула я. — Ну уж не знаю, как в твоем времени заговоры окрестили. Только на моей памяти у них название раз пять менялось. — Не важно, — буркнула я, капитулируя. Ясно, что пока непонятная тетка не выскажется, мне из вывертов собственного подсознания не выбраться. — Давайте уже к делу. Не хочу, чтобы меня Васька в библиотеке нашел. У него какое-то нездоровое пристрастие к воде: опять в луже очухаюсь. — Васька? — переспросила женщина, внезапно улыбнувшись. — И как он? — Кот? — опешила я. — Нормально. Полон чувства собственной важности, уверен в абсолютной неотразимости. В общем, вполне нормальный кот, только говорящий. — И как у тебя с ним отношения складываются? — продолжила допытываться она. — Не ради забавы спрашиваю. Надо так. Я кое-как подавила очередной приступ злости: в бесполезности споров у меня уже был случай убедиться. Да и первоначальный шок от появления очередной говорливой родственницы уже прошел, сменившись пока еще слабым голосом разума: «Одну бабку уже упокоила без разговоров, и куда тебя это привело?» — Нормально складываются. Шуточки у него, конечно, могли бы быть и посмешнее. А так человек хороший. То есть кот хороший, разумеется. — Хороший человек, это точно, — задумчиво повторила женщина, усаживаясь напротив меня. — А что из прошлой жизни вспомнила? — В каком смысле? — снова опешила я. — Ничего. — Да нет. Что-то да вспомнила, иначе заговор на свитке тебя бы сюда не привел… — Вы уж извините, но я ничего не понимаю. — Что, и сны тебе в последнее время странные не снились? — прищурилась женщина. — Да мне в последнее время только такие и снятся. Вы вот, например, сейчас снитесь. Это считается? — Считается, да только это уже конец, а мы с тобой пока с началом не разобрались. — Слушайте… Вы меня сюда притащили, чтобы загадки загадывать? — снова начала злиться я. — Ты не серчай, не серчай, — попеняла тетка. — Я же не просто так спрашиваю. Думаю, как тебе новости… точнее, «старости» сообщить так, чтобы не напугать еще больше. — Ваши недомолвки уже напугали меня похлеще всех новостей. Пардон, «старостей», — скривилась я. — Да? Странно. Я в твои годы больше всего боялась ответственность за чужую жизнь на свои плечи брать. Но, раз ты такая бесстрашная, изволь… — Стоп! Какую еще чужую жизнь?! — А, — усмехнулась женщина. — Все ж сначала начнем? — Пожалуй, — пошла на попятный я. — Изволь… Здравствуй, потомок. Зовут меня Яга, и я твоя нраира… уж и не знаю сколько раз прабабка. Я почувствовала, как медленно отвисает челюсть, и поспешно захлопнула рот. Вот тебе и «предок»… — Здрасте… — Снятся тебе сны непонятные, странные, — нараспев продолжила Яга. — И пугают и притягивают так, что вырваться ты из них не можешь. — Снятся… — Ну вот. Не сны это, а жизнь твоя прошлая, прожитая. А может, и не одна… — Чего? Это я в прошлой жизни мужиком была?! — А? — сбилась с былинного напева женщина и уставилась на меня. Настал мой черед любоваться, как она ловит отвисающую челюсть. — Ага, — не отказала себе в удовольствии съязвить я. — Бегала по лесам, девок деревенских по лугам обжимала… Потом, правда, на полянке застряла. И, судя по тому, что жизнь «прошлая», там и померла с голоду. — Девок… Поляна… — Яга вскинула на меня загоревшийся одновременно и пониманием и беспокойством взгляд. — Тебе Рос привиделся?! — И не один раз, — подтвердила я. — Вы что, серьезно?! Он — это я?! — Нет! Конечно, нет! Фух… — Но вот то, что ты его видела, это странно… Очень странно. А что еще ты видела вот такого, будто из прошлого? — Девушку видела. Птаха! Так он ее назвал, — задумалась я, вспоминая ночной кошмар. — Она сначала с ним гуляла, потом он в рысь превратился. Потом видела ее мертвой, там еще звери дрались. Вас видела в этой вот избушке. Дядьку бородатого. И в подвале у вас кто-то выл… — Я невольно покосилась на прикрытый сейчас половиком люк в подпол. Яга проследила за моим взглядом и нахмурилась еще больше: