– Ну, тогда излагай свои резоны! – предложил Рощин, возвращаясь с двумя бокалами. – Нечего излагать, – пожала плечами Лиза. – Тебя не отпустят, это факт. Но мы, Вадим, люди служивые, нам и в любом случае покой может только сниться. Меня призовут или тебя в бой пошлют… – А ведь тебе это нравится! – вдруг улыбнулся Рощин. – И как я этого сразу не понял? Ты же их всех уешь одним своим согласием! – Не стану врать, – призналась Лиза. – Я обиделась! И насрать, права я или нет! Меня оскорбили, разве нет?! – Тебя оскорбили, – согласился Рощин. – И теперь доктор Рэтлиф дает тебе отличный шанс поквитаться. – Значит, ты не будешь против? – Значит, ты уже все решила? – Нет, – покачала головой Лиза, – в том-то и дело, что ничего я не решила! Но знаешь, Вадим, у них адмиралы носят эполеты. Представь, я в эполетах и вся в золотом шитье! – Звучит захватывающе! – А выглядит, наверно, еще лучше! Часть I Дороги, которые мы выбираем Глава 1 О, фортуна! Март 1933 года 1. Шлиссельбург, Себерия, двадцать третье марта 1933 года «Вернулась я на родину…» Вот черт знает что! Ведь, если правду сказать, никакая ей это не родина. Ни разу и нигде. Лиза родилась в Ленинграде, в СССР, а это – совсем даже наоборот: Шлиссельбург, Себерия и далее везде. Но стоило сойти по трапу на потрескавшийся бетон Самсоновского поля, оказалось – все-таки родина. И от этого уже никуда не денешься. Родина – она родина и есть, ни с чем не спутаешь! – И дым отечества нам сладок и приятен! – сказала вслух, вдыхая сырой воздух Приладожья, пахнущий печным дымом и весной. – Красивые стихи, – отметил Рощин. – Кто написал? – А бог его знает! – пожала плечами Лиза. – Где-то слышала… Ну да! Как же! Слышала она! В школе учила. «Горе от ума» называются. Но вот беда, Грибоедов в Себерии попросту не родился. Хотя, может быть, и родился, но стихов не писал? Или родился и писал, но не в Себерии, а в Киеве? Тоже реалистично. Другой мир, другие поэты. Удивлять должно не это, а то, что совпадений, на самом деле, гораздо больше, чем различий. – Не помнишь и не надо, не принципиально! – бросил Рощин и показал рукой куда-то в сторону. – Смотри-ка лучше, какие люди нас встречают! Лиза посмотрела, и на сердце стало еще лучше, хотя, казалось бы, куда больше-то?! И так через край! Но с другой стороны, от Надежды и Клавдии она, допустим, ничего другого и не ожидала. Могла предположить присутствие Полины, если та не на дежурстве. Но Петр и Григорий? Бывший муж и единоутробный изверг? Согласитесь, это уже перебор! – А ты, оказывается, популярна! – заметила Мария, ей все было внове, и все – незнакомцы. – Или это полковника так встречают? С Машей Лиза сошлась на удивление хорошо. Словно всю жизнь ее знала. Со школы или еще как. – Да нет! – улыбнулась, взглянув на новую подругу. – Рощина вон те встречают, моторизованные! И она кивком показала, кто и где. Там около выстроившихся в ряд трехосных легкобронированных вездеходов «Кокорев-Кирасир» плотной группой стояли офицеры в коротких кожаных куртках на меху, как у авиаторов, и в пилотках вместо фуражек. – Господа пластуны, – прокомментировала Лиза и обернулась к Рощину. – Ступай, Рощин! – сказала она, предвкушая его реакцию на ее сюрприз. – Пообщайся! Или знаешь что, устрой мальчишник! Можно даже с девками! – Мальчишник? – переспросил озадаченный полковник. – С девками? – Рощин, ты что, передумал на мне жениться? – подняла она тщательно выщипанную бровь-ниточку. – А когда свадьба? – переходя на деловой тон, спросил ее «суженый, ряженый». «А удар-то ты, Вадик, пропустил! Не ожидал такого поворота, разве нет?» – Через неделю, – строго сообщила Лиза, – считая с сегодняшнего дня. – Принято, – кивнул Рощин. – Надеюсь, брак церковный? – Давай пока обойдемся гражданским, – охладила его пыл Лиза. – Я могу попросить дядю Андрея… То есть адмирала Борецкого, разумеется. Он хоть и сукин сын, но брак зарегистрировать все еще способен. Адмирал Кондратьев вот тоже, или Марков… Как иногда бывает, Лиза сначала ляпнула, подумала потом. И сама себе удивилась. Что именно она имела в виду, упомянув адмиралов Кондратьева и Маркова? То, что они, как и ее двоюродный дедушка, барбосы паршивые и кобели драные, или то, что, являясь адмиралами Флота, имеют право объявить двух разнополых старших офицеров мужем и женой? Но вот про гражданский брак она сказала обдуманно. Имелись у Лизы резоны на этот счет, и достаточно серьезные притом. Хорошо, не стал спорить с ней Рощин, но с одним условием. Через год, считая с сегодняшнего дня, пойдешь со мною под венец с исполнением всех обрядов. «Все обряды? Круто замешиваешь, полковник! Но, сказав „А“, приходится соглашаться и на „Б“». Впрочем, оставить последнее слово за Рощиным она не могла ни при каких обстоятельствах. – А если залечу? – прищурилась Лиза, полагавшая, однако, что вряд ли забеременеет, раз до сих пор ни разу не получилось. – Если залетишь, то раньше! – пожал плечами полковник. – Ублюдков плодить не станем. Согласна? – По рукам! Иди уж! – улыбнулась все еще «топтавшемуся» подле нее Рощину. – Мы тоже гульнем! Не против? – Ни в чем себе не отказывай, дорогая! – улыбнулся в ответ полковник. – Вообще-то это моя реплика! – Но я сказал первым! – Бог с тобой, Рощин! – махнула она рукой. – Бери, не жалко. А мне надо привыкать уступать… – Тренируйся! – усмехнулся полковник и, отвесив дамам поклон, пошел к сослуживцам. – Увидимся утром! – крикнул он, оглянувшись. – Не скучай! – Не дождешься! – крикнула в ответ Лиза, доподлинно зная, что в отношениях с Паганелем ей в свое время именно этого и не хватало. Легкость, порождаемая равенством, вот как называется это чувство! – Ну, что, Маша, пойдем-ка и мы, что ли! А то, поди, заждались нас уже! Намерзлись бедные! Полторы сотни метров до «красной линии» она прошла, как манекенщица на подиуме. Легко, стильно, под ритмичное постукивание высоких каблуков. Победительно, как выражались поэты прошлого: ни разу не сомневаясь в себе, своей внешности и замечательной способности сводить с ума всех подряд, не делая различий по полу, возрасту и вероисповеданию. Даже странно было, как мог кто-нибудь ее не любить, тем более ненавидеть! Но о тех, кто ее терпеть не мог или не хотел, она себе сейчас думать запретила. «Наслаждайся моментом, милая!» – приказала она себе, и, что характерно, сегодня это получалось у нее без заминки, точно так же, как и с походкой: легко, непринужденно. Ты еще выросла, или это я от морозов усохла? – Надежда не умела по-другому, но, если честно, то и не надо, потому что именно такой ее Лиза и любила. Обнялись. Расцеловались. И понеслось! Слова, объятия, поцелуи. Вздохи, ахи и прочая приятная при умеренном употреблении ерунда. Лиза даже расчувствовалась и едва не пустила слезу, когда злыдень Гриня, троекратно облобызав, погладил ее вдруг по коротко стриженным волосам. – С возвращением, Веточка! «Веточка? Серьезно?!» Веточкой Лизу никто не называл с раннего детства. Да и в ту пору так звали ее немногие, разве что покойная мать. «Но не моя, а Елизаветы Браге!» – Ты бы меня еще Люшечкой назвал! – фыркнула Лиза, но в душе была, мало сказать, тронута. Растрогана. Так, пожалуй. – Вот, – сказала она, оборачиваясь к Марии, – прошу любить и жаловать, братец мой единоутробный Гриня! И тоже, представь, полковник-пластун! – Два полковника в одной семье? – усмехнулась Мария и протянула Григорию руку. – Мария Бесс, приятно познакомиться! – Извини, Маша! – вздохнула Лиза, сообразив, что так и не представила свою новую подругу. – Дамы, господа, знакомьтесь! Эта Мария Бесс. На самом деле, Маша Бессонова, разумеется, но у нее мать француженка, и выросла Маша на Мадагаскаре в Старой колонии в Тулеаре. По-русски понимает с пятого на десятое, да и французский у нее своеобычный, но понять можно!