— Что здесь?.. Повилас обернулся, пытаясь проследить за ее взглядом, но внезапно ускорившийся Сергей в один прыжок преодолел расстояние между ними и с силой ударил его кулаком в лицо. Повилас пошатнулся и, дезориентированный, снова повалился на землю. Таша вскрикнула и попятилась назад, но Сергей уже потерял к ней интерес. На его лице наконец появились эмоции, его буквально перекосило от злобы и ненависти, когда он кинулся ко все еще не отошедшему от мощного удара Повиласу и накинул ему на шею удавку. — Нет! Таша подскочила к Сергею, иррационально решив оттащить его от шефа, но тот лишь на секунду оторвался от своего занятия и так сильно ударил ее по лицу, что она отлетела в сторону и плашмя упала на асфальт. Она даже не подозревала в нем такой силы. Голова кружилась то ли от стресса, то ли от удара, но сообразить, где верх, где низ, и как встать, Таше не удавалось. Уши словно заложило, все звуки казались слишком далекими. Но даже издалека она слышала, как хрипит, задыхаясь, Повилас, и злилась на себя за то, что не может ему помочь. А потом она услышала еще один знакомый голос: — Стоять, полиция! Бросьте оружие и отпустите его! Бросьте оружие и отпустите его или я буду стрелять! Мир вокруг Таши все еще вращался, поэтому она не могла толком понять, что происходит. Только прогремевший неожиданно очень близко выстрел привел ее в чувства. Она испуганно села, внезапно снова научившись ориентироваться в пространстве, и оглянулась по сторонам. Сергей лежал на земле, рядом с ним Повилас стоял на четвереньках, держась одной рукой за горло и жадно хватая ртом воздух. Следователь Дементьев, не опуская пистолета, осторожно приближался, а за его спиной маячил незнакомый Таше мужчина. Дементьев видел, что Сергей Смирнов ранен, но не серьезно: он специально целился в плечо, чтобы остановить его, но не причинить большого вреда. Однако торопиться он не собирался на случай, если у того в кармане в пару к удавке припрятано более опасное оружие. Варнас и Краснова, насколько он мог судить, сильно не пострадали, а потому в его помощи не нуждались. Сергей лежал на земле, корчась от боли и зажимая рану здоровой рукой. Он что-то невнятно бормотал, поэтому Дементьев подошел еще ближе, чтобы разобрать слова. — …Поторопился… ночь не наступила… слишком рано… черт, зачем я поторопился? — Кажется, мы ошиблись в наших догадках по поводу второй Мафии, — сообщил Дементьев подошедшему вслед за ним Нурейтдинову. — Но линчевание так или иначе состоялось, — отозвался тот. — Игра закончена? — Игра будет закончена, когда мы поймаем Ведущего… И он, — Дементьев кивнул на Смирнова, — нам в этом поможет. Нурейтдинов как-то странно покосился на него, потом оглянулся по сторонам и мрачно пробормотал: — Я в этом не уверен. — Что? Нурейтдинов кивнул на Сергея. Следователь снова повернулся к нему и заметил, что того словно окутало темной дымкой. Его тело конвульсивно задергалось, а рот раскрылся в беззвучном крике, глаза расширились от боли и ужаса. — Что… что происходит? Остановите это… — Я не могу, — Нурейтдинов сокрушенно покачал головой. Владимир Дементьев многое видел в этой жизни, но глядя на замершее и, без сомнения, мертвое тело Сергея Смирнова, он впервые в жизни по-настоящему лишился дара речи. На груди у того лежала карта. Карта Мафии. * * * Таша сидела под кабинетом с надписью «Перевязочная» на неудобной лавке, нервно ломая пальцы. В этот поздний час в травмпункте, кроме них с Повиласом и заспанного врача, никого не было, а в коридоре так и вовсе находилась она одна. Врач за дверью занимался шеей Повиласа, на которой остались довольно глубокие следы после встречи с Сергеем. Через неплотно закрытую дверь до Таши доносился низкий бас доктора. Он что-то спрашивал, иногда, кажется, даже смеялся. Повиласа она не слышала. В травмпункт их отправил следователь, предварительно около получаса промучив бесконечными вопросами о том, что произошло. И вот теперь Таша сидела на этой неудобной лавке, от которой ломило спину, и ждала Повиласа, хотя ей самой никакая помощь не требовалась. Разве что в виде рюмки коньяка. Наконец дверь распахнулась, и в проеме показался Повилас с перевязанной шеей. Таша тут же поднялась ему навстречу. — Все в порядке? — тревожно спросила она. В тусклом свете ламп он показался ей слишком бледным, как будто вся кровь отхлынула от лица, превратив его в подобие призрака. — Доктор обещал, что до свадьбы заживет, — криво усмехнулся Повилас, двигаясь немного неестественно из-за только что наложенной повязки. Боли он не чувствовал, она просто мешала. — Ты сама как? — Со мной все в порядке, он ничего не успел мне сделать, — отмахнулась Таша. Сергей действительно всего лишь разбил ей губу, ударив по лицу, когда она пыталась оттащить его от Повиласа, но и та уже не кровоточила. — Хочешь, я отвезу тебя домой? Тебе не стоит сейчас садиться за руль. Его усмешка превратилась в мягкую улыбку, которую Таша в последние дни стала видеть все чаще. — Если кому из нас и не стоит садиться за руль, так это тебе, — он выразительно посмотрел на ее подрагивающие руки. — Поэтому просто поехали домой. Ко мне. — Он внезапно подошел совсем близко, нежно погладил большим пальцем болезненное место на скуле, после чего едва ощутимо коснулся губами ее разбитой губы. — День так прекрасно начинался, — тихо добавил он. — Потом все пошло не так, но мы еще можем спасти ночь. Таша мгновенно почувствовала, как задрожали и ноги. Уж после такого вступления ей определенно не следовало садиться за руль. Предлагая его отвезти, она, конечно, рассчитывала на то, что он предложит ей остаться, но «спасать ночь» после предыдущей своей попытки уже даже не надеялась. — Поехали, — голос предательски дрогнул, выдавая ее волнение. Повилас обнял ее за плечи и повел к припаркованной рядом с травмпунктом машине. Таша не могла не заметить, что, несмотря на все злоключения этого дня, включавшие в себя известие о гибели «любви всей его жизни» и перспективу быть убитым самому, Повилас оставался довольно спокоен. А ведь еще не так давно он заводился по всяким пустякам. Видимо, эти несчастья показали ему, насколько незначительными были прежние тревоги. Жизнь слишком коротка и может оборваться в любой момент, поэтому тратить ее стоит только на то, что действительно важно. Так думала Таша, пока Повилас уверенно вел машину по пустым дорогам города к своему дому, изредка бросая на нее взгляды и не переставая улыбаться. Так она думала, когда он прижимал ее к стенке лифта, начав целовать уже там. И она не изменила своего мнения, когда он прервался лишь для того, чтобы открыть входную дверь, а потом закрыть ее за ними. — Хочешь чего-нибудь? — спросил он, снова на секунду отрываясь от ее губ. — Чай, кофе? Шампанского? Горячую ванну? — Шутишь? — Таша действительно в первый момент предположила, что это какая-то неуместная шутка, но, встретив его серьезный взгляд, только улыбнулась. — Я сейчас хочу только одного. И это вовсе не шампанское. Она притянула его к себе, продолжая поцелуй. В глубине души она опасалась, что он сейчас одумается, как вчера, и снова отыграет назад, скажет, что ему лучше переночевать на диване, но была намерена сегодня этого не позволить, поэтому пальцы уже нашли пуговицы его рубашки, неумело расстегивая одну за другой: Антон никогда не носил дома рубашки, предпочитая им футболки, поэтому опыта в подобном деле у нее было маловато. Зато движения Повиласа были более, чем уверенны. Таша опомниться не успела, как оказалась в спальне практически без одежды. Холодные простыни приятно дразнили разгоряченную кожу, а губы Повиласа скользили по ней все ниже, пока руки проворно избавляли от последнего прикрывающего ее кусочка ткани. Она много раз представляла себе этот момент. В последнее время, когда с горизонта исчезла красавица Вика, все чаще, но реальность превзошла ее ожидания. Напускное спокойствие Повиласа исчезло так же неожиданно, как и появилось до этого, и он снова превратился в того самого темпераментного мужчину, заводившегося с пол-оборота, которым Таша его знала. Правда, сейчас она не имела ничего против. Повилас не старался быть нежным и учтивым, умело доставляя удовольствие ей и не забывая о себе, и это заводило ее еще больше. Ей казалось, что от его сильных пальцев на ее теле останутся синяки, но за это она наверняка наградила его парой легких царапин на спине. С одной стороны, Таша хотела, чтобы время остановилось, и ночь никогда не заканчивалась, а с другой — ей не терпелось приблизиться к завершению этого неожиданного порыва страсти, о котором утром она почти перестала мечтать, едва не согласившись на меньшее. Для Повиласа, по всей видимости, существовала только другая сторона: сдерживать себя он даже не пытался. Когда они оба, обессиленные, но довольные, оторвались друг от друга, простыни под ними сбились, а одна из подушек и вовсе валялась на полу. Почти как в американском сериале. Таша прижалась к нему крепче, втайне опасаясь, что он сейчас поднимется и уйдет, но он никуда не собирался, вместо этого тоже обнимая ее одной рукой. — Как хорошо, что я не согласилась тратить время на шампанское, — через какое-то время заметила она, поглаживая его кончиками пальцев по плечу. — Тем более у меня его все равно нет, — усмехнулся он, перехватывая ее руку и прижимая к губам. — В баре определенно что-то есть, но вот шампанского нет. Пришлось бы искать, где можно достать его в ночи. Таша рассмеялась, с удовольствием позволяя ему целовать свою руку и скользить пальцами по все еще разгоряченной коже. — За то время, что мы его искали, ты бы снова надумал уйти от меня спать на диван, да? — Нет, — он, казалось, даже немного смутился. — Сегодня — нет. Еще вчера я сомневался, что это… уместно. А сегодня уже не понимаю, зачем я так долго медлил. И почему так долго тебя не замечал, ведь ты все время была рядом. Она тихонько выдохнула, постаравшись сделать это так, чтобы он не заметил, а затем поднялась на локте, чтобы поцеловать его в уголок губ. — Тебе нужно было время, я понимаю. Но мы наверстаем упущенное. — Это все еще звучало слишком самоуверенно, но Таше наконец казалось, что она имеет на это право. — Хочешь, я приготовлю тебе завтрак утром? Я тоже умею печь вкуснющие блинчики, тебе понравится. — Хочу, — легко согласился он. — А потом вместе приготовим обед, а ужинать пойдем в любой ресторан на твой выбор… А если я уеду из Питера домой, ты поедешь со мной? — Куда угодно. Все, что держит меня в этом городе, уедет вместе с тобой. Он снова прижал ее к себе, жадно целуя, но в этот раз без намека на продолжение. Они оба устали сегодня, и Повилас не чувствовал в себе сил на второй заход. Поэтому он отстранился, снова устроил ее голову у себя на плече и накрыл их одеялом. — Теперь у нас все будет хорошо, — прошептал он. — У нас с тобой. Все будет по-другому. Мы уедем из этого дурацкого города, от которого я схожу с ума. Начнем сначала. Семью, которую я надеялся создать с Викой… и которой она не хотела. С тобой все будет по-другому. Я это знаю. Таша кивнула, молчаливо с ним соглашаясь. В этот самый момент она тоже верила, что у них все будет хорошо. Вильнюс, Питер — неважно. Главное, они будут вместе. Этот город ей тоже так и не стал родным, она с удовольствием уедет. Она закрыла глаза, проваливаясь в глубокий сон, но даже во сне продолжала сжимать его ладонь. Повилас тоже ненадолго уснул, но буквально через несколько минут его словно что-то вытолкнуло из дремоты. Он даже приподнял голову над подушкой, прислушиваясь к тишине квартиры. На мгновение ему показалось, что кто-то ходит по коридору, едва слышно шурша подошвами по ламинату. Осторожно высвободившись из объятий Таши, уже спящей по-настоящему крепко, он встал с кровати и приблизился к дверному проему, продолжая прислушиваться. Если в квартиру кто-то и проник, то этот человек умело затаился. Повилас выглянул в коридор, а потом щелкнул выключателем на стене. Прихожую и коридор залило светом, но они оказались пусты. Повилас облегченно выдохнул и покачал головой. Эта история окончательно выбила его из колеи. Он поднял с пола свои штаны, натянул их и прошел по освещенному коридору на кухню, выпил воды. Сна почему-то не было ни в одном глазу. Повязка на шее мешала: кожа под ней чесалась и потела, к тому же очень хотелось принять душ, поэтому Повилас задумался о том, не снять ли ее. Он прошел в ванную, чтобы изучить в зеркале, насколько все плохо под ней. Все оказалось не так страшно: в конце концов, удавка не повредила кожу до крови, а остальное могло заживать и открыто, без всяких мазей, которыми врач в травмпункте щедро снабдил повязку. Повилас скомкал бинт и бросил его на раковину. Открыл воду, чтобы умыться, но так и замер, зацепившись взглядом за что-то, валяющееся на полу. Он не сразу поверил глазам, когда понял, что на полу лежит карта. Та самая. Она преследовала его уже несколько дней, появляясь в квартире в самых неожиданных местах. Повилас выбрасывал ее, рвал на куски и выбрасывал снова, а последний раз даже сжег. Но вот она опять лежала, пялясь на него сумасшедшими глазами улыбчивого Маньяка. Повилас зажмурился и схватился руками за раковину, чтобы не потерять равновесие: так сильно внезапно закружилась голова. Его губы едва заметно зашевелились, повторяя все громче и громче всего одно слово: — Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! Последний раз он почти выкрикнул его, открыл глаза и зло уставился на свое отражение. — Хватит, — сказал он ему. — Хватит с меня. Я не хочу больше. Отражение смотрело на него холодно и равнодушно, словно давно привыкло к этому сопротивлению и не воспринимало его всерьез. Повилас видел, как его двойник в зеркале потянулся к шкафчику и достал из него хорошо знакомую опасную бритву.