— Раиса Петровна Громова. Больше мне о ней ничего не известно. — Громова, говорите, — Дементьев нахмурился и принялся что-то искать среди папок и документов, усиливая бардак на столе. Ему это имя явно о чем-то говорило. — Громова… — задумчиво повторил он, а потом его лицо внезапно просветлело, когда он нашел то, что искал. — Громова Раиса Петровна, мать Степана Кленина. Умерла двадцать с лишним лет назад, после чего Степан и стал воспитываться в семье своего отца. Круг замыкается: у Степана уже были мотив и возможность, а теперь вы его связали еще и с… скажем так, одной из главных улик. — Наверное, вы правы, — согласно кивнул Нурейтдинов. — За всем этим может стоять Степан, даже с того света. — Слухи о его смерти оказались сильно преувеличены, — хмыкнул Дементьев. — Вместо него похоронили совсем другого человека. По всей видимости, он сумел как-то уговорить брата опознать его в другом трупе, а его самого — спрятать. Не знаю, что он ему наплел, но Кирилл сделал это. Так что Степан жив. — Что ж, кажется, в этой версии у вас все сходится. Не понимаю, что вам в ней не нравится? Ну, кроме того, что вы посадили в тюрьму невиновного. Дементьев побарабанил пальцами по столу и пожал плечами. — Все да не все, — проворчал он, снова утыкаясь в документы. — Совершенно непонятно, с чего вдруг Степан решил наказать брата? Такая сложная и изощренная месть… За что? — Может быть, одна из его жертв была Степану близка? — единственное, что смог предположить Нурейтдинов. — Маловероятно, если только он не крутил романы с женщинами постарше. Все убитые были в возрасте от тридцати пяти до сорока. — Не то чтобы это совсем невозможно, верно? — Верно, но вилами по воде писано. Пока я такой связи не нашел. — Есть и другой вариант, — Нурейтдинов внезапно подался вперед, выглядя немного неуверенно, но воодушевленно новой версией. — Возможно, Степан и есть Потрошитель. Кирилл об этом знает и покрывает его. Возможно, сестры тоже знают. Тогда вся эта история — это не месть, а просто устранение ненужных свидетелей. — Думаете, они бы стали его покрывать? — засомневался Дементьев. — Нелл же они покрывали. — Один человек, сбитый случайно, пусть даже и под воздействием алкоголя, — это одно дело. Но покрывать того, кто убил нескольких женщин, а потом еще и шестерых друзей… Не кажется ли вам, что это слишком? — Степан ему все-таки брат. Уж если он пошел на такой риск ради чужого человека, остается только догадываться, как много он готов сделать для родственника. Вы, кажется, говорили, Кирилл чувствовал себя виноватым перед ним? — Нет, — Дементьев энергично помотал головой. — Не сходится и это. — Почему? — Потому что Потрошитель не мог затеять такую игру. Это противоречит его профилю. А вот Степан — идеальный кандидат на ее организацию. Любитель «Мафии», единственный человек, имеющий связь с первой и второй группой «игроков», к тому же выигрывающий в случае смерти всех своих родственников, тот, кто составил завещание, собравшее всех игроков в нужном месте. Он прекрасный кандидат на роль «ведущего». Он и в предыдущей партии был «ведущим», скорее всего. — В таком случае, — вздохнул его собеседник, — ищите его связь с кем-то из жертв Потрошителя. — Спасибо, Кэп, я ведь этим в том числе и занимаюсь, — проворчал Дементьев, беря очередную папку и раскрывая ее. — Всегда пожалуйста, если могу быть еще чем-то вам полезен… Радостный возглас следователя не дал ему закончить. — Так и знал, что где-то его видел! Точно, опрашивал среди прочих, но только один раз, поэтому не узнал год спустя. — Вы про кого? — Про Сергея Смирнова, мужа Вики Клениной номер один. По совместительству любовника одной из жертв Потрошителя. Его допрашивали, потому что он был последним, кто видел женщину живой: подвез ее после свидания, но во двор заезжать не стал, — Дементьев читал по бумажке, но было видно, что он заодно и вспоминает обстоятельства того случая. — Сказал, что она сама так попросила, поскольку была замужем и не хотела, чтобы кто-то увидел, как она выходит из чужой машины. Он высадил ее и уехал, а ей на выходе из подворотни перерезали горло. — Не понимаю, — Нурейтдинов растерянно нахмурился, — он-то тут причем? Не мстит же Степан за смерть любовницы первого мужа своей сводной сестры! Дементьев тут же вскочил со своего места, прихватив спортивный пиджак, висевший на спинке его кресла. — А вот сейчас поеду и спрошу его, причем он тут, — пробормотал он, глядя на часы. — Может, мне поехать с вами? Дементьев задумался на секунду, но потом вспомнил его предложение насчет защиты от «магии игры». Пусть он в нее не верил, но раз уж он играющая карта, подстраховаться будет не лишним. — Поехали. * * * С того момента, как они оказались у него дома, Сергей стал гораздо приятнее: острых тем больше не затрагивал, предпочитая рассказывать истории о своих студентах. То ли он испугался, что Таша действительно может обидеться и уйти, оставив его без защиты сданной ей карты, то ли дома он всегда становился менее колючим. Или его вызывающее поведение вообще было своеобразной маской, за которой скрывался умный и в целом вполне приятный, хоть уже и не очень молодой мужчина. В какой-то момент Таша даже поймала себя на мысли, что окажись он «активен и настойчив», никакого «нет» она бы так и не произнесла. Пусть даже и пожалела бы об этом уже утром. Когда Сергей устал развлекать ее разговорами, он включил какой-то фильм, в содержании которого Таша запуталась уже через полчаса. Только теперь она заметила, что он постоянно бросает взгляды на часы, висящие на стене. Время уже приближалось к десяти вечера, но Таша не сразу поняла причину нервозности хозяина квартиры. — Вы чего-то ждете? Вопрос, как ей показалось, застал его врасплох. Он неловко улыбнулся, пару секунд помедлил и только после этого признался: — Ночь приближается. Знаете, Таша, у меня много достоинств и недостатков, о которых я знал всю жизнь, но только события последних дней показали мне, насколько я… боюсь смерти. Она спонтанно коснулась его плеча в утешительном жесте. — Все ее боятся. Это нормально. Но я не думаю, что в запертой квартире с нами может что-то случиться. — Вы правы, — он снова немного нервно улыбнулся, а потом внезапно встал с дивана. — Извините, я отойду. — Конечно. Таша проводила его взглядом до двери, а потом попыталась снова переключить свое внимание на фильм. Однако тот был столь же зануден, сколь и сложен, поэтому она потянулась к стопке газет и журналов, которые забраковала раньше, в надежде, что где-то внутри найдется что-то интересное. На женский глянец в квартире холостяка рассчитывать не приходилось, как и на желтые сплетни из мира шоу-бизнеса, но что-нибудь о путешествиях, например, вполне могло обнаружиться. Таша любила читать про другие страны. Особенно статьи с большим количеством красивых картинок, по которым можно было воображать, как сам приедешь в описываемое место. Вот недавно ей попалась прекрасная, пусть и насквозь рекламная, статья о Рождественской поре в Чехии с дюжиной настолько пронзительных фотографий, что Таша клятвенно пообещала себе к следующему году обязательно накопить денег и поехать туда, даже если одна, поскольку сдвинуть с места глыбу по имени Антон не представлялось возможным. Сейчас же ей пришло в голову, что она сможет поехать туда с Повиласом. Он вообще католик, ему это должно быть даже интереснее, чем ей. Замечтавшись о гипотетической поездке, Таша не сразу поняла, что что-то в печатных изданиях, которые она рассеяно перебирала, не так. Только когда одна из страниц выпала из стопки и практически рассыпалась в ее руках, она очнулась и нахмурилась, заново просматривая несколько газет и журналов. Они все оказались довольно старыми, но датировались разными месяцами, и кто-то вырезал из них отдельные статьи. Узнать, какие именно, оказалось несложно: в некоторых журналах имелось оглавление. Громкие заголовки Таша узнала сразу, и по спине у нее побежали мурашки, а в животе заворочался ужас. Это были те самые статьи. Конверт с ними она нашла на пороге своей квартиры накануне. Василеостровский Потрошитель. — Но зачем? — вслух спросила Таша, хотя в комнате она по-прежнему была одна. Краем глаза она заметила движение на пороге гостиной и тут же испуганно подпрыгнула на месте: Сергей вернулся. Он спокойно прошел в комнату, не обращая никакого внимания на компрометирующие его бумаги в руках Таши, и открыл дверцу серванта, за которой оказался небольшой сейф. — Я просто хотел, чтобы ты знала, — тихо сообщил он, вытаскивая из сейфа перчатки и медленно натягивая их на кисти рук. Затаив дыхание, Таша поднялась с дивана и медленно шагнула в сторону двери, пользуясь тем, что Сергей стоял почти спиной к ней. — Знала о чем? Она задала этот вопрос только чтобы отвлечь его и успеть добраться до выхода. Делать резкие движения она опасалась. — О Потрошителе. О том, что он сделал. О том, что он делал много лет. Сергей надел перчатки и снова засунул руку в сейф, на этот вытащив оттуда леску с двумя ручками на концах — удавку, которой он задушил Артема Носкова. После этого он так же медленно обернулся к Таше, которая почти добралась до выхода из комнаты. Лицо его выглядело бесстрастно, безучастно. Ни злобы, ни извращенного предвкушения, ни страха на нем не было. Таше скорее привиделась скука, некоторая отстраненность, полное спокойствие. Ее собственное лицо наверняка выглядело сейчас совсем иначе. Их взгляды встретились. В почти черных глазах Сергея на мгновение промелькнуло сожаление. — Беги, — тихо посоветовал он. И она побежала. Бросилась к входной двери с каким-то отчаянным безрассудством, понимая, что у нее нет шансов. Сергей мог догнать ее почти мгновенно, но он этого не сделал. Как будто решил дать ей несколько секунд форы. Входная дверь оказалась закрыта только на задвижку, поэтому на ее открывании Таша почти не потеряла времени. Ни о какой обуви она даже не вспомнила, так и выскочив на площадку в тонких носках. Лифт ехал наверх, но ей в любом случае в голову не пришло бы вызывать его, она сразу бросилась вниз по лестнице, лишь иногда оглядываясь и видя, что Сергей все же начал погоню. Сердце ее заходилось не столько от бега, сколько от страха и ощущения безысходности. Она понимала, что стоит закричать, позвать на помощь, но, как это часто случалось с ней в экстремальных ситуациях, ее голосовые связки словно парализовало, ничего, кроме сиплого хрипа, из горла не вырывалось. Она смутно надеялась на то, что во дворе обнаружатся люди. Не будет же Сергей убивать ее на глазах у свидетелей? Однако двор оказался пуст. Несмотря на относительно хорошую погоду и белые ночи, никто не рвался гулять с собакой или коляской или хотя бы сидеть на лавочке и бренчать на гитаре под дешевое пиво. Таша даже остановилась в нескольких шагах от парадной, чтобы оглянуться по сторонам, все еще надеясь на случайного спасителя, но вокруг не было ни души. Только дверь за ней снова открылась, выпуская ее преследователя. — Тебе не убежать от меня, — на этот раз громко и довольно равнодушно сообщил ей Сергей, держа удавку в руках и даже не пытаясь скрыть намерения от случайного свидетеля. — Она тебе не позволит. Таша не стала выяснять, кто — она. Просто снова бросилась бежать, теперь оглядываясь все чаще и почти не разбирая дороги перед собой. Свернув за угол дома, она налетела на внезапное препятствие и сбила его с ног. Препятствие выругалось на чужом языке, который Таша сразу узнала. Не столько сам язык, сколько звучание голоса, по которому она сразу определила, что язык — литовский. — Повилас? — Она чуть не задохнулась от радости. — Как ты тут оказался? Вопрос ей самой мгновенно показался неуместным. Она поторопилась встать и поднять шефа, который пока еще не понял, что происходит. — Таша? — успел удивиться он, но она тут же перебила и потянула его за руку: — Идем скорее! Надо уходить отсюда. Сергей… Он… Она не успела договорить: сам Сергей тоже показался из-за угла. Повилас стоял к нему спиной, поэтому не увидел, а Таша только и смогла, что испуганно посмотреть на него.