Сквозь приоткрытую дверь детской аккуратно и будто бы неловко пробирался желтоватый свет из кухни. Пахло только что испеченными булочками. Негромко играла музыка – что-то из маминого любимого. Тошик сел на кровати, обхватив коленки руками. Несколько секунд осматривал комнату, пытаясь вспомнить её, вернуть старые ощущения, обнаружить детали, которые делали комнату родной. А ведь тут ничего не изменилось за две недели. Книжные полки, два стола, Викины игрушки на подоконнике, вдоль стены, на полу – вообще везде. Белый громоздкий шкаф с зеркалом, одна дверца открыта, а из полок торчат в беспорядке брошенные штаны, рукав рубашки, смятые футболки. Всё, как в обычной детской комнате. Всё, да не всё. На школьном столе у пенала с ручками и карандашами лежало два зелёных яблока. Надкусанные, с чуть пожелтевшими краями на месте надкуса. Эти яблоки Ленка протянула каждому в Омертвевшем доме. Они стояли полукругом на крыльце. Жаркий ветер сушил слёзы. – Кусайте, – сказала Ленка. – И чтобы я вас больше здесь не видела до поры до времени. И они укусили каждый своё. Тошик, Вика, Шмыга с Вовкой Зацепиным и ещё – мама. Тошик выбрался из кровати, осторожно вышел в коридор, а затем, шлёпая босыми ногами по ламинату, на кухню. У плиты хозяйничали мама с Викой. Вернее, мама что-то лепила, а Вика, стоящая на табуретке, пыталась помочь. – Пальчиками сюда, так, аккуратно, – говорила мама. – Нежнее дави, должен получиться шар… Заходи, дорогой, завтрак уже готов. Она обернулась, улыбнувшись. Внутри Тошика что-то дёрнулось, он понял, что может сейчас заплакать, что не удержится, но – удержался. Подошёл, обнял маму за пояс и стоял так несколько минут, не в силах оторваться. – Как же я соскучилась, – сказала мама. – Вы не представляете, каково это – болтаться вне времени и пространства, без сущности, замкнутой в пластмассовом теле. – Не представляем, – ответила Вика. – Наверное, какой-то кошмар. 2 Осень закрасила небо в чёрное. Непогода разыгралась, холодный ветер чувствовал себя хозяином на улицах и бросался на прохожих: «Кошелёк или жизнь!». Но пока не начался дождь, ребята гоняли мяч на футбольном поле. В ворота поставили костлявого семиклашку из второго подъезда – он как раз выходил за хлебом, удачно подвернулся, стало быть. Ещё два Вовкиных одноклассника составили массовку. Гонять два на два было не то, чтобы очень весело, но никто не хотел уходить домой. Никто из тех, кто неделю назад вернулся из странного путешествия. – Гони его! – Пас! – Бей, бей, чудила! – Костлявый, ну кто так ловит! Дождь всё же заморосил, мелкий и противный. Осенний. Часть ребят почти сразу же разбежались, семиклашка подхватил пакет с хлебом и, виновато извиняясь, был таков. Остальные забрались под козырёк зрительских скамеек. Тошик смотрел на окна своей квартиры, в которых горел свет. Мама уже давно забрала Вику из садика, а сама сейчас сидела за новой книгой. Писала, что называется, день и ночь. Потом перевёл взгляд на другие окна – той квартиры, где жил Артём. Свет в ней тоже горел, и тоже можно было без проблем представить, что происходит внутри. Родителей Артёма Тошик видел несколько раз. А его самого – вернее, чёрно-белую фотографию, развешанную на каждом столбе и на остановках в его районе, – каждый день. «Всем, кто видел этого мальчика… Волосы светлые… Рост… Вышел из дома и не…» Каким-то невероятным образом две недели путешествия прошли незаметно для окружающих. Исчезновения Вовки, Шмыги, Вики и Тошика никто не заметил. Будто невидимая рука выудила их из этого мира, не оставив у окружающих воспоминаний, а потом вернула обратно. Но вот на Артёме произошёл сбой. Тошик догадывался, что дело было в его смерти (или в том состоянии, в котором Артём находился). Видимо, законы, применимые к остальным ребятам, на него не распространялись. Артёма начали искать на второй день, и не нашли до сих пор. Неудивительно. Энергичный Вовка порывался сходить к родителям Артёма и всё им рассказать. Рассудительный Тошик удерживал и отговаривал. Ну кто им поверит, в самом деле? В конце концов решили какое-то время подождать. Когда-нибудь – если повезёт – из перекрестья многоэтажных домов выскочит Ленка-пенка с бездонным рюкзаком за плечом и поведёт их за собой, сквозь туман, к старой автозаправке, где их будет ждать целый и невредимый Артём. Иначе и быть не может. А пока… – Сыграем под дождём? В вышибалу? – предложил Тошик, легко соскакивая со ступенек. – Я первый на ворота. Вовка, лицо которого было покрыто мелкими каплями, хищно улыбнулся: – Не увернёшься ведь от моего разящего удара. – Я и не собирался! Они побежали через поле к воротам. Тошик бросил ещё один взгляд на окна своей квартиры. Представил Вику, которая играла сейчас посреди детской комнаты, разбросав всюду игрушки. И ещё маму, что склонилась над ноутбуком и выбивала новые слова и предложения. Одного не хватало – папы, настоящего, живого, который бы сидел на кухне и читал газету, как это он любил делать. Его сущность осталась у мамы. Она собиралась что-то сделать, чтобы вернуть папу к жизни, но не говорила, что именно. – Начнём, пожалуй, с того, что никто не знает, где его тело, – сказала она несколько дней назад, когда Тошик в очередной раз допытывался, с чего же они всё же начнут. – К тому же без Омертвевшего дома я не такая сильная. Почти не ведьма. Так что впереди долгий и сложный процесс. И вот тут Тошик, наконец, понял, откуда берутся мечты. Понял, что имела в виду мама, когда в каждой своей книге писала, что мечта – это путеводитель в жизни. Без неё никуда. «Ну, ничего, – мелькнула отважная мысль. – Папу тоже вытащим». Хоть с того света.