– Это платье на вас выглядит слишком вызывающе, мисс Ваерти. – Мне пришлось надеть корсет, – была вынуждена признаться я. – О, несколько дней беготни по лестницам, и он вам уже вряд ли понадобится, но в данный конкретный момент, боюсь, выпускать вас в таком виде было бы… неосмотрительно. В двери осторожно постучали, после заглянула уже знакомая мне горничная Кейти и сообщила: – Мисс Вае… Лили, идемте со мной. Миссис Макстон, домоправительнице требуется ваша помощь. Бетси, прическа младшей леди Арнел развалилась, леди изволит рыдать. Да, это все же был сущий ад. Но раз уж мы в это ввязались… – Я готова, – сообщила я горничной. Она кивнула и отступила, позволяя мне выйти. * * * Идти пришлось достаточно далеко – для начала спуститься с третьего этажа на первый, используя неудобную и довольно крутую внутреннюю лестницу для прислуги, затем, все так же используя темные узкие коридоры для слуг, Кейти провела меня к месту, от которого доносился гул голосов, но после мы свернули не к дверям, через которые сновали лакеи, несколько раз обгонявшие нас, а далее, к нише, из которой вела совсем крохотная дверца в следующую нишу, занавешенную гобеленом. И, приложив палец к губам, горничная указала мне на место, откуда… благодаря двум отверстиям в самом гобелене можно было рассмотреть ту самую столовую для особо торжественных случаев, о которой говорила миссис МакАверт. И моему взору предстал огромный стол, покрытый белой скатертью и заставленный традиционными блюдами для завтрака. Традиционными для столицы – овсянка, изюм для овсянки, тертый сыр для овсянки, различные виды варенья, добавляемого в овсянку, орешки… тоже для этой каши, а также крохотный шоколад ручной работы, миниатюрные печенья и более пяти сортов масла, частично для овсянки, частично для намазывания хлебцев различного вида. В целом набор блюд был примерно столь же постным, как и лица присутствующих. По-моему, с приездом императора этот дом стал адом не только для слуг. Император Вильгельм Дейрел сидел по правую руку от возглавлявшего стол по праву хозяина лорда Арнела, много ел и много говорил с набитым ртом. Кроме него не говорил никто – внушительное семейство Арнелов сидело по левую сторону от своего главы рода, и я насчитала почти тридцать драконов, это при том, что детей до восемнадцати лет за столом не было… и через несколько минут мне стало понятно почему. – Ему нужна норовистая кобылка, – вещал император. – Норовистая, но в меру, – продолжал он же. – Норовистая и игривая, – снова император. Он хлебнул вина, по-моему, единственный за столом, кто позволил себе спиртное в столь ранний час, и, продолжая запихивать в себя овсянку, в которой было все, что имелось на столе, включая соленые сыры и смесь всяческого варенья, продолжил: – Ваш Торн сильный конь, но четыре года – ему пора на пенсию, лорд Арнел. Поверьте моему опыту, вы сможете брать по сорок тысяч фунтов за каждое спаривание вашего чемпиона. А покрыть он сможет многих. Лорд Арнел сидел, делая вид, что очень внимательно слушает, и он был единственным, кому удавалось держать лицо. Впрочем, нет, еще супруга внимательно слушала императора, правда, в основном взирая на лорда Арнела, что касается остальных – они точно ненавидели каждую секунду этого завтрака. – Конечно, первое спаривание – это очень ответственно, – продолжил император. – Конь, еще ни разу не покрывший кобылу, должен заинтересоваться, она, знаете ли, должна ему понравиться. Лорд Арнел учтиво кивнул, соглашаясь, поднес чашку чая к губам и… и вдруг застыл. – Что-то не так? – живо заинтересовалась его состоянием императрица. И теперь на Арнела посмотрели все присутствующие, а именно более тридцати драконов, свыше сорока придворных из числа прибывших с императорским кортежем и прислуживающие в столовой лакеи в количестве более двадцати. – Лорд Арнел, вы меня слушаете? – несколько возмутился отсутствующим видом собеседника император. – Несомненно, – ледяным тоном ответил дракон и пристально поглядел словно бы прямо на меня. А я запоздало вспомнила – «Uiolare et frangere morsu»! Видеть меня Арнел не мог, но приступ тошноты, едва ли свойственный ему в обычное время, коварно выдал мое появление в замке. О Боже… И дело приняло гораздо худший оборот, едва в столовую стремительно вошел чем-то крайне обеспокоенный лорд Давернетти и… тоже замер. Кузены молча переглянулись… – Все… хорошо? – многозначительно вопросил лорд Арнел. – Теперь – да, – заметно сглотнув, так же многозначительно ответил старший следователь. А я очень осторожно убрала с его лица иллюзию идиотской улыбки, потому как едва ли стоило так унижать дракона в присутствии столь высокопоставленных персон. – Это замечательно. Что ж, вернемся к разговору о лошадях! – воодушевленно воскликнул император. В столовой безмолвно, но явственно раздался всеобщий стон отчаяния. Я взглянула на часы – трапезы подобного уровня не могли продолжаться менее сорока минут, завтрак начался в девять, сейчас же стрелки показывали всего десять минут десятого… Но если для заложников правил приличия это было адом, то для меня лишь поводом сопоставить все «да» и «нет» и решить, как поступить с табуирующим заклинанием. Снять? Я могла бы, если сильно постараться, даже и на расстоянии, но… Взгляд лорда Арнела прожигал гобелен и меня, вызывая слабость, тревогу, ускоренное биение сердца, и я не рискнула, просто не рискнула. Слишком многое теперь о драконах я знала, слишком неприятной оказалась эта правда, слишком очевидным желание что Арнела, что Давернетти прибегнуть к ритуалам, в которых я никогда бы не желала принять участие… И снимать «Uiolare et frangere morsu» я не стала. – Кстати, а я рассказывал вам, как спаривал своего любимца? – Император пил много. – Да, – сухо ответил лорд Арнел, продолжая смотреть исключительно на меня. – О, это великолепная история! – воскликнул Вильгельм. – Уверен, вы с радостью выслушаете ее повторно! Если кто-то и испытывал такую уверенность, то исключительно сам император, который, собственно, и начал вещать о том, как правильно проводить лошадиное спаривание, сколько грумов должны придерживать лошадь, сколько минут обычно занимает сам процесс и чем смазывать все у кобылы, если жеребец не может проникнуть в святая святых сразу. Что ж, теперь тошнило даже меня. А присутствующие в столовой заложники этикета абсолютно и полностью перестали испытывать аппетит. Все, кроме императрицы – она восторженно слушала супруга, вставляла уместные реплики и громче всех смеялась над абсолютно несмешными шутками Вильгельма. Как все это терпел лорд Арнел, ума не приложу. Но, боюсь, рассказы императора он едва ли слышал, продолжая прожигать взглядом злосчастный гобелен так, словно видел вовсе не вышивку, а меня, определенно и конкретно – меня. И его взгляд нервировал, не позволяя сосредоточиться на совершенно ином – на императрице. Мой интерес к ее персоне был более чем обоснован. Кольцо, которое она подарила лорду Арнелу, имело ауру, сходную с аурой самой императрицы. Но при этом я едва ли могла причислить ее к магам. И еще один интересный момент. Лорд Арнел все так же носил свое помолвочное кольцо. Практически полностью идентичное визуально тому, коим его одарила императрица, вот только это теперь действительно было золотое кольцо с печаткой, а не серебряное изделие с черным ониксом в оправе. То есть дракон не стал предъявлять обвинений, он все скрыл. И вот мне интересно почему? Я понимаю, что законы гостеприимства накладывали на дракона некоторые ограничения, но кольцо – его вполне можно было причислить к покушению на жизнь, сознание или же сердечные привязанности. Почему ситуацию с кольцом никто не обнародовал?! И почему в целом все продолжают вести себя так, словно ничего не произошло?! Я еще могла понять Давернетти – ему его высокий статус не позволял, раз уж он заявился во время трапезы с императором, покинуть этого самого императора, и старшего следователя усадили за стол. Так вот, я еще могла понять Давернетти: ему было что скрывать, и он в принципе привык все скрывать, но Арнел? Арнел мрачнел с каждой секундой. – Лорд Арнел, – вдруг отвлекшись от собственного супруга, насмешливо-фривольно поинтересовалась императрица, – чем же вас так заинтересовал этот старинный и весьма дурно сотканный гобелен? Вам стоит обратить внимание на присутствующих, и поверьте, вы обнаружите гора-а-аздо более интересные объекты для пристального наблюдения. Ее тон неприятно удивил меня – императрица кокетничала. Практически открыто позволяя себе то, что в приличном обществе для замужней дамы было более чем неприемлемо. И возмущенным недоумением на ее тон отреагировала не только я: все присутствующие дамы, и особенно невеста лорда Арнела. Фальшивая лишь отчасти леди Энсан, демонстрируя как отсутствие манер, так и полное отсутствие сдержанности, швырнула ложечку, коей помешивала чай, воззрилась на императрицу и прошипела, явно забыв о той роли, которую должна была исполнять: – Слушай, ты… И тут же замолчала – хватило одного жеста Давернетти. Арнел же ни на реплику императрицы, ни на выходку своей невесты не отреагировал вовсе. И тут императрица, которая в отличие от леди Энсан, по идее, была и дамой аристократических кровей, и леди, получившей достойное воспитание, вдруг прошипела в ответ глядя на невесту Арнела: – Слушай ты «что»?! И я отшатнулась от гобелена. От него, а после и вовсе вышла из ниши, используя ход для прислуги. * * * Я торопливо поднялась на третий этаж, вошла в комнату, которую теперь миссис МакАверт делила вместе со мной, и застыла, приложив ладони к пылающим щекам. Императрица не была леди! Кем угодно – портовой девкой, девушкой из работных кварталов, возможно, уличной торговкой, но не леди! Леди так не разговаривают! Леди так себя не ведут. И леди… не позволяют себе того тона, с которым она обратилась к леди Энсан… тона третьесортной лавочницы, что готова наброситься на соперницу и в драке выдернуть ей половину волос. Экономка дома Арнелов появилась спустя минуту. Вошла, закрыла двери, посмотрела на бледную меня, все так же держащую похолодевшие ладони у лица, и спросила: – Что мы будем делать, мисс Ваерти? Я… я не знала.