– Коршун Карио тренировал своих девок? Не пацанов? – Нет. – Я отрицательно покачала головой. – Довольно странно осознавать, что убийцами являются две достаточно юные девушки, к тому же леди, но, исходя из рассказа генерала ОрКолина, не все мальчики, имевшие в венах смешение кровей этих двух народов, выживали. Чаще всего они погибали при первом обороте – в свою тринадцатую луну. И меня никто не понял. Даже профессор Наруа, который, по его словам, долгое время прожил с оборотнями. Именно это и заставило меня направить удивленный взгляд на него, и маг, несколько сконфузившись, был вынужден достать свой талмуд. Для меня его действия по доставанию из медальона огромной рукописной книги ничего необычного не представляли, а вот Бетси снова перестала есть, хотя было заметно, что горничная за весь день успела и проголодаться, и устать безмерно. Миссис Макстон же отнеслась к магическому появлению внушительной книги с равнодушием бывалой экономки, предусмотрительно отодвинув блюда и бокал с вином от профессора, предоставляя место для его монографии. – Тринадцатая луна, тринадцатая луна… – повторял он, нервно перелистывая страницы. Наконец прекратив терять время, произнес поисковое «Quaerere», и книга сама раскрылась на нужной странице. – «Тринадцатая луна», – зачитал профессор Наруа, – условный период оборота, занимающий от трех до четырех лет после наступления подросткового возраста. В некоторых случаях, при скудном кормлении и наличии тяжелой физической работы, затягивается до полных двадцати семи лет. Эта информация насторожила меня. По той причине, что мне мгновенно вспомнился состоявшийся недавно разговор: «– Но если один выжил, генерал ОрКолин, как найти его? – Я тебе так скажу – худой. Такой, что про силу его и не скажешь». – Это что ж, не кормят их? – взволнованно спросила Бетси. Однако никто не обратил внимания на ее слова, все с подчеркнутым вниманием взирали на меня, я же… я же могла сказать лишь следующее: – Генерал ОрКолин так охарактеризовал мне виверн мужского пола – худые, очень худые, сострадательные, – что является в основном исключительно человеческой чертой характера, теряют память при обороте, как и большинство оборотней. – Но, мисс Ваерти, мы говорили о двух вивернах женского пола, – напомнил мне мистер Уоллан. Да, говорили, и в этом была самая большая проблема – в том, что, боюсь, произошло нечто чудовищное. – Объективно, исходя из тех данных, которыми мы уже располагаем, можно сказать следующее, – медленно и совершенно неуверенно начала я, глядя в блокнот перед собой и пытаясь изъясняться отрешенно и по-научному, но… выходило не слишком достойно. – Четыре года назад произошло что-то, что стало спусковым крючком для тетивы, горящим фитилем для пушки, нажатием курка для порохового карабина. Что-то, что все еще ускользает от моего понимания, и я сильно сомневаюсь, что хоть кто-то в Вестернадане открыто сообщит нам об этом нюансе. Об этой точке невозврата, которая запустила всю цепь жутких последствий. Так что причина остается неизвестна. Но вот последствия… последствия мы с вами уже практически полностью имели несчастье оценить и осознать. Около четырехсот погибших – страшная цифра, осиротевшие дети, родители, супруги. И все эти убийства имели лишь одну цель – заставить лорда Адриана Арнела стать драконом в полном смысле этого слова. Мне было так сложно говорить о чувствах самого лорда Арнела, но откровенность уже стала доброй традицией в нашем узком кругу, поэтому, нервно штрихами вырисовывая цветок на полях своего блокнота, я сообщила: – И в каждом из убийств лорд Арнел винил себя. Я не смотрела на своих домочадцев, лишь услышала, как шумно выдохнула миссис Макстон, вскрикнула Бетси, мужчины же хранили молчание. – Когда появились подобные подозрения, – продолжила, вырисовывая лепестки, – лорд Арнел начал запирать себя на ночь, оставаясь под присмотром лорда Давернетти… и убийства прекратились. Молчание после моих последних слов стало гробовым. – Мисс Ваерти, – наконец произнес мистер Уоллан, – а вам не кажется именно это окончательным доводом в пользу виновности лорда Арнела? – Полагаю, вы правы, – высказался мистер Илнер. – Боюсь… вынужден присоединиться к мнению коллег, – сказал профессор Наруа. – А я не думаю, что все так просто, – вступил в разговор мистер Оннер. – Знаете ли, когда я еще юнгой на «Бравом корсаре» был, в начале самом, появилась близ наших портов «Черная шхуна», как мы ее называли, она же «Корабль смерти», «Призрачный убийца», и… да много там чего было из названий, в каждой таверне одно хуже другого придумывали. Так суть в чем – корабль выплывал под черными парусами и с черным флагом без доброго старого Роджера. Вырезали всех, подчистую. Потрошили практически. Помнится, встретили мы один такой корабль дрейфующим, а сигналов тот не подавал никаких. Как подплыли… за всю свою жизнь не блевал столько, на корабле даже крыс не нашлось живых. – О, господня сила, мистер Оннер! – воскликнула миссис Макстон. – Вынужден просить прощения, – ничуть не извиняясь, произнес повар, – однако из байки слов не выбросишь. Страшное они творили. Жуткое. Дикость, не иначе. Кто ж в здравом уме совершит такое? И понаехало констеблей, полиция, морская полиция, много кого понаехало. Да только я уж рассказывал – пиратское братство – это только с первого взгляда беспредел и беззаконие, а по факту у нас законы построже государственных и убийства ради убийств – это не пиратский почерк, тут другое что-то было. Начали искать потихоньку и заприметили странное дело – не выгодно было на эти корабли нападать. Ну вот никакой с них прибыли! Товары дешевые либо мало, а вот кого много – так это пацанов. На корабль, по обычаю, берут одного-двух юнг на обкатку, а на этих по три-четыре было. И вроде оно мелочь, с первого взгляда, да только за такие мелочи мозг и цепляется, если цепляться больше не за что. А так уже две зацепки нашлись: первая – не наши это действовали, мы за прибыль, а тут грабить было нечего. И вторая – что ж за странность с юнгами? И мы затихарились, договор заключили и пару месяцев на голодном пайке держались, но держались решительно. А военные все пытались облаву устроить, вот тогда-то третья зацепка обнаружилась – кто-то в морской полиции крысой был, потому как те едва на облаву шли, то всё, «Черная шхуна» и на горизонте не показывалась. – Друг мой, – профессор Наруа в задумчивости почесал подбородок, – уж не намекаете ли вы на то, что в Вестернадане кто-то намеренно пытался внушить лорду Арнелу мысль о его причастности к… – Не намекаю, – криво усмехнулся мистер Оннер, – прямо говорю. Все посмотрели на меня, я же высказалась: – С мнением мистера Оннера я согласна полностью, более того – дальнейшие события лишь подтвердили это, но… Мистер Оннер, что с кораблем? Чем дело завершилось? – Ох, мисс Ваерти, – мистер Оннер смущенно кашлянул, однако взгляд мой выражал решимость выслушать все до конца, и, сдавшись, повар начал рассказ: – Во времена, когда империя еще почитала магов старой школы, гарнизонным магом близ Виргских островов южного оплота нашей государственности был не слишком почтенный магистр Хевендиш. Набожным он не являлся, как, впрочем, и большинство людей, избравших путь магии, слыл человеком необузданным, нечестивым, жестоким, склонным ко всяческим злым проделкам, которые редко заканчивались благополучно, а также прославился любовью к мальчикам. – Мистер Оннер! – возмущенно воскликнула миссис Макстон. – Не в том смысле, – поморщился бывший пират, – вечно вы о своем, о добродетели, в которой нет места простому чувству привязанности. Лорд Хевендиш любил юношей исключительно по одной причине – он считал, что может пробудить в них искру знаний и магии, в то время как женщин воспринимал особями ограниченными, едва ли наделенными способностями и имеющими не более прав, нежели скотина на скотном дворе. А потому лорд Хевендиш прослыл беспутным негодяем, склонным к насилию и похищению девиц далеко не с самыми благочестивыми намерениями, что в конечном итоге привело к его смерти, потому как у каждой обиженной девицы рано или поздно обнаружится отец, брат или возлюбленный, а то и все вместе, и тогда горе даже самому сильному магу. Скажу я вам так, мисс Ваерти, было бы желание, а способ убить всегда найдется. Так произошло и в тот раз – терпеть бесчинства негодяя долго не стали, и в один день стража гарнизона обнаружила труп лорда Хевендиша, сильно истрепанный и изодранный в клочья его собственным верным псом. Как это случилось, спросите вы? И я вам отвечу – прежде чем приобретать пса у заводчика, следует осведомиться, не похищали ли вы когда-либо дочь этого заводчика. А после, нанимая тренера для своего пса, следовало бы узнать, а не был ли он когда-то влюблен настолько, что женился даже на обесчещенной девушке. И последнее – отправляясь на охоту на болота, узнайте, не является ли ваш грум братом одной из несчастных?.. В любом случае виновным в убийстве был пес, который не понес никакого наказания, потому как разве можно посадить на скамью подсудимых бездушное тупоголовое животное? Миссис Макстон взирала на мистера Оннера в совершеннейшем потрясении, Бетси вовсе отодвинула от себя тарелку с едой, но… мы все готовы были внимать далее, и мистер Оннер не оставил нас страдать в неведении. – Место гарнизонного мага, – продолжил он, – пустовало недолго, на него был принят один из учеников лорда Хевендиша, и некоторое время все было спокойно. Лет двадцать. Мистер Сейнвор, оставшись без наставника, по большей части магическую науку изучал самостоятельно, основываясь на записях, монографиях и учебниках, оставленных лордом Хавендишем. Он был человеком, глубоко увлеченным наукой, а девушки если и восхищали его, то исключительно красотой черепа, что, согласитесь, никоим образом не могло послужить его успеху у слабого пола, а потому мистер Сейнвор оставался одинок, но едва ли страдал от одиночества, полностью посвятив себя магической науке. Энтузиаст своего дела – так говаривали про него все, кто был знаком с мистером Сейнвором, хотя по факту действительно близко его не знал никто. Однако всем было известно, что мистер Сейнвор многократно посылал запрос в столицу с просьбой позволить ему поступить в магистратуру, но, ввиду отсутствия достаточных сил и способностей, каждый раз получал отказ. – Что, несомненно, ранило его как человека, преданного магии и являющегося поистине энтузиастом своего дела, – мрачно произнес профессор Наруа. – Увы, – согласился мистер Оннер. – И в одну из ночей из порта вышла «Черная шхуна». Помолчав некоторое время, наш бывший пират продолжил: – Оглядываясь назад, я понимаю, что лишь единственная вещь на тот момент остановила правительственное решение полностью уничтожить береговое братство – констебль Давер… – Мистер Оннер вдруг как-то напрягся, сел ровнее, посмотрел в тарелку перед собой и, словно не веря в сказанное, договорил: – Констебль Давернетти. За столом воцарилось совершеннейшее молчание. – А вот имени не припомню, – продолжил мистер Оннер. – Я, как уже сказал, был еще молокососом, по меркам братства, и на совет всех капитанов и их помощников допущен не был, так что говорить могу лишь о том, что услышал позднее, когда по тавернам слух прошел. Говаривали, молодой констебль задал только один вопрос: «Нападение на данные корабли было для вас рентабельно?» – и получил честный ответ. И вот после этого облавы прекратились, а констебль занялся вплотную военно-морским гарнизоном. «Черную шхуну» нашли через несколько дней, и она была бело-голубой, как и любой военный корабль империи. Белые паруса, голубая корма, только вот экипаж на ней был тощий и дерганый. И констеблю немного магии потребовалось, чтобы увидеть, что в действительности на ней происходило, когда… никто ничего не помнил. Я была шокирована до глубины души. Я была шокирована настолько, что едва ли могла дышать. Мой цветок, что отстраненно рисовала, давно был перечеркнут несколькими нервными рваными линиями, а моя душа пребывала в смятении, в отличие от разума. Разум ученого просто провел логическую параллель – лорд Давернетти, если именно он и был тем констеблем, вероятно, именно по этой причине до последнего не верил в то, что убийцей является лорд Арнел. Он уже сталкивался с ситуацией, когда виновник, казалось бы, был очевиден, но разгадка крылась глубже… – Эти люди, эти… – попыталась сказать я. – Моряки? – правильно понял меня мистер Оннер. – Не помнили ни о чем. Время от времени шхуна плавала вдоль побережья, пока мистер Сейнвор «изучал флору и фауну», и это было единственным, что моряки знали. О том, как убивали по приказу мага, о том, как нападали на корабли, не помнили ничего. Абсолютно. Потом, спустя какое-то время, портовые шлю… – Мистер Оннер! – Прошу прощения, миссис Макстон. Женщины портовые, мисс Ваерти, вспоминали, что моряки эти по ночам просыпались с воплями, кошмары их терзали. Еще пили они много в увольнительных. Мясо есть не могли, особенно если сырое видели или кусками, – воротило их. Но это все потом уж вспомнилось, что-то, может, и приписали, кто тут разберет. Все, что мне сейчас хотелось спросить, – это «зачем». Просто зачем? Ради чего? В чем был смысл? И на мой невысказанный вопрос как-то подавленно очень ответил профессор Наруа: – Он желал молодости. Мы все посмотрели на мага, а тот, тяжело вздохнув, пояснил: – Научные писания порой… без должного уровня знаний можно трактовать совершенно иначе. Он желал молодости. Вероятно, в трудах лорда Хавендиша он нашел упоминание о том, что можно продлевать свою жизнь за счет юных особ твоего пола. Формулировка довольно расплывчатая, и для тех, кто не ведает нюансов, она, боюсь, может иметь разное понимание. Мне встречались те, кто искренне считал, что, съев сердце своего врага, можно обрести его силу. Возможно, мистер Сейнвор счел это разумным и действенным, а потому выбирал те корабли, на которых было много юных сердец. Дамы, прошу прощения, боюсь, я окончательно испортил вам аппетит. – А вы это умеете, портить все! – высказалась миссис Максон. Но в ее язвительном замечании было столько же растерянности, как, собственно, и у нас всех. – И получается, остальных кромсали, чтобы никто ничего не понял? – задумчиво произнес мистер Илнер. – Получается, что так, – согласился с его мнением профессор Наруа. – Ох, мистер Оннер, как хорошо, что ушли вы оттудова! – воскликнула Бетси. Бывший пират лишь усмехнулся, покачал головой и сказал: – Милая Бетси, нет зверя страшнее, чем человек. – Есть, – не согласилась я, – драконы. А конкретно – Ржавые драконы. – Да, возвращаемся к нашим убийствам, – согласился мистер Уоллан. – И, мисс Ваерти, помнится, вас искренне удивлял тот факт, что в записных книгах миссис Томпсон указаны лишь имена девочек, в то время как младенцы мужского полу даже не брались в расчет. Не оттого ли, что они едва ли доживали до своего двадцатилетия? Грустно кивнув, не могла не заметить: – Мистер Уоллан, вы весьма проницательны и, возможно, правы. Дворецкий склонил голову, с достоинством, свойственным его профессии, принимая комплимент. Я же, вновь увереннее взяв перо, вернулась к разговору: – Мистер Оннер, благодарю вас за содержательный рассказ. Что ж, если тем констеблем из столицы был именно лорд Давернетти, это объясняет причины, по которым он до последнего не желал верить в причастность родственника к убийствам. Как, впрочем, и мотивацию его некоторых поступков… Кроме таких, как, к примеру, наглое, непристойное вторжение в мою спальню и наложение приворота, который еще только предстояло снять! Но это было не тем, о чем сейчас следовало думать. – Итак, – продолжила я, – исходя из рассказа мистера Оннера, от которого, и я имею в виду рассказ, кровь воистину стынет в жилах, мы можем сделать предположение, что обе внебрачные дочери герцога Карио либо работают в полиции, что крайне сомнительно, либо имеют своего человека… а может, и дракона, приближенного к лорду Давернетти, и потому в те ночи, когда лорд Арнел гарантированно был заперт, никого не убивали.