На одеяле разложены настоящие сокровища. Глаза разбегаются! Может, взять серебряную застежку для плаща? На ней спиной к спине изображены два орла. Или выбрать медный доспех на запястье? Или бронзовый нож с рукояткой, украшенной инкрустированным зеленым львом? Вдруг Теламон заметил ремень из тисненой кожи. По обе стороны от застежки – квадратные золотые пластины. В голове сразу прояснилось. Пластины очень тонкой работы. Крошечными золотыми бусинками на них искусно выложены две переплетающиеся спирали. Теламон их уже видел. Один из купцов почувствовал интерес мальчика. – У молодого господина отменный глаз, – вкрадчиво произнес он. – Великолепная работа. Кефтийская, разумеется. Теламон и сам знает, что золотые пластины с Кефтиу. Когда-то они красовались на браслете у девчонки, на которой Теламона хотели женить. Ее звали Пирра. Живо вспомнилось, как она стояла рядом с ним возле погребального костра дяди и смотрела, как жадные языки пламени взлетали к небу. Вспомнил Теламон и запах горелой плоти. Тогда он притворялся, будто горюет по Кратосу, но на самом деле оплакивал Гиласа. А потом браслет исчез. Теламон спросил, куда подевалось украшение. Пирра ответила, что потеряла. Но Теламон сразу понял – врет. Тогда он не придал значения такому пустяку. А сейчас… – Откуда у тебя эта вещь? – спросил Теламон у купца. – Господин, это товар моего друга, – ответил тот и указал на второго купца. Тот говорил только по-македонски, и первому пришлось переводить. – Господин, мой друг говорит, что золотые пластины ему дал мальчик. Заплатил ими, чтобы его взяли на борт корабля. Теламон покачнулся, будто от удара. Купец обеспокоенно нахмурился: – Что-то не так, господин? Клянусь, товар попал нам в руки честным путем… – Как выглядел тот мальчик? – перебил Теламон. Купец озадаченно уставился на него. – Пусть твой друг расскажет все в подробностях, – велел сын вождя. – Но чтобы больше никому ни слова! Ослушаетесь – пожалеете оба. Купцы побелели как полотно. Македонец сказал: обычный паренек, ничего особенного. Примерно одного возраста с молодым господином, может, чуть помладше. Роста невысокого. Глаза узкие, золотисто-коричневые. Вот только волосы странные, цвета ячменя. На мочке уха разрез… Теламон вышел, не дослушав. Покачиваясь, побрел обратно в зал. Схватил чашу и уставился на нее, будто в первый раз увидел такое чудо. Хотел отхлебнуть вина, но только залил тунику. Гилас жив. Глава 10 «Как бы на моем месте поступил Гилас?» – размышляла Пирра, пытаясь устроиться поудобнее на жестком земляном полу. «Главное правило выживания, – когда-то учил он ее, – первым делом позаботься, чтобы сегодня тебе было что есть и пить». Совет, может, и хороший, но сейчас толку от него мало. Как же Пирра будет выживать на этом чужом огненном острове, которым правят Вороны? Хижина добротная и прочная. Построена из базальта и пемзы. Дверь выходит на юг, чтобы внутрь не задувал суровый северный ветер. Пахнет немытым телом и дымом от очага. Топят здесь навозом. За стеной деловито сопит свинья. Видно, ищет, чем поживиться. У Пирры заурчало в животе. На берегу мужчины потрошили тунцов – огромных, больше дельфинов. Но островитяне предложили вновь прибывшим только кашу из гороха и скумбрии, а еще кислое вино, смешанное со скипидаром. Вкус как у дегтя. «Вороны все забирают, – оправдывались местные жители. – Не отдашь – отправят в шахты». Несмотря на нищету, люди здесь приветливые. Мать Хекаби чуть смущенно поздоровалась с Пиррой: «Для нас любой гость почетный». Потом поругала дочь за то, что та совсем исхудала, и убежала варить кашу. Меропс, деревенский староста и отец Хекаби, любезно показал Пирре, как кланяться очагу и просить у огня разрешения переночевать в хижине. Даже Хекаби немного оттаяла. Только сейчас Пирра заметила, что провидица совсем не старуха: пожалуй, ей лет тридцать, не больше. А еще Хекаби явно любит мать. Пирру это обстоятельство очень заинтересовало: она-то свою терпеть не может. Островитяне похожи на кефтийских крестьян: обгоревшие на Солнце руки и ноги, мозолистые ступни. Но в отличие от кефтийцев все мужчины с бородами, амулеты у них не морские раковины, а бусы из черного обсидиана и желтой серы. У всех на руках ожоги. При виде шрама Пирры местные жители пришли в восторг. Сказали, что он принесет ей большую удачу. Между тем свинья наконец угомонилась. Пирра перевернулась на другой бок. Бесполезно. Все равно не уснуть. В дверях девочка едва не наступила на маленькую змейку, пившую молоко из глиняного блюдца. Тихонько извинившись, Пирра дождалась, когда змея попьет, и выскользнула на свежий воздух. Благодаря ветру снаружи прохладнее, но от Горы исходит такой сильный запах серы, что у Пирры от него голова болит. Все-таки странное место эта Талакрея. Ни один Ворон Пирре пока не попадался: деревня на северном побережье, шахты на южном. А вообще-то, остров красивый. Когда корабль вошел в бухту, Пирру восхитили изумрудные и аметистовые воды, обрамленные белыми скалами с желтыми и оранжевыми прожилками. Казалось, кто-то пытался запечатлеть закат в камне. Деревня стоит среди серебристых олив и розовых тамарисков. Вдалеке вздымается огромная черная Гора, по склонам которой струится дым. В нескольких шагах от хижины у костра сидит Меропс и точит обсидиановый клинок. – Не спится? – спросил он, жестом приглашая Пирру к огню. На одном колене у Меропса кожаная повязка. Он аккуратно прижимает кусок оленьего рога к острию клинка и убирает каменную крошку. Лицо у старосты такое же волевое, как и у Хекаби. Но похоже, что в отличие от дочери он чаще улыбается, чем хмурится. – Молодец, что змею не потревожила, – заметил Меропс. – Я люблю змей, – ответила Пирра. – Как-то раз подружилась с одной. Она обвивалась вокруг моего запястья, а голову клала на ладонь. Сдув каменную пыль, Меропс осмотрел клинок. – Жалеешь, что уплыла с Кефтиу? Пирра насторожилась. Неужели Хекаби рассказала, кто она такая? – Нет, – ответила Пирра. Не сболтнуть бы лишнего. – Только по Усеррефу скучаю. Это мой ра… друг. Боюсь, его из-за меня накажут. Меропс кивнул: – Мы тоже боимся гнева Верховной жрицы Яссассары. Значит, скрыть свое происхождение не получится. – Если она будет меня искать, вы меня выдадите? Меропс возмутился: – Нет, конечно! Ты наша гостья. Мы обязаны дать тебе приют под своей крышей. Таков закон богов. – Не хотела тебя обидеть. Меропс рассмеялся: – Я и не обиделся. Но тебе не мешало бы усвоить наши обычаи. Вы, кефтийцы, поклоняетесь Морю, а мы – Повелительнице Огня. Староста указал на Гору: – Поэтому мы никогда не поворачиваемся к огню спиной. А ты повернулась – только что, когда из хижины выходила. – Прошу прощения. – Ты же не знала. Дым над Горой серебрился в лунном свете. Пирра вспомнила, как на Кефтиу рассказывали о богатом и процветающем острове, который разрушил Сотрясатель Земли. – Здесь точно не опасно? – спросила девочка. – Опасно?! Наоборот – Повелительница Огня нас оберегает! Когда наши предки приплыли на Талакрею, Она приняла человеческий облик и велела им строить деревню на этом самом месте. Предупредила: все, что за перешейком, принадлежит Природе. Дикую землю охраняют Ее священные животные, львы. Предки исполнили Ее волю, и в награду Повелительница Огня научила их добывать медь из камня. – Из вершины же дым идет. Разве такие Горы не пробуждают Сотрясателя Земли? Мы, кефтийцы, больше всего боимся землетрясений. – Мы тоже, но Повелительница Огня защищает нас от Сотрясателя Земли. За тысячу лет остров ни разу не дрогнул. Тут из хижины вышла Хекаби и направилась к ним. – Думала, ты дала деру, – обратилась провидица к Пирре. – Как будто мне есть куда бежать! – дерзко ответила та. Меропс перевел взгляд с дочери на Пирру и обратно, потом встал. – Следи за огнем, – велел он Хекаби. – И позаботься о гостье.