– Салех? – опешил Желтый. – Он жив? – Да при чем здесь Салех?! Я про настоящего хозяина, про Добыша! До Желтого начал доходить смысл сказанного. Его губы невольно растянулись в усмешке: – Про банника? – А то! Вы ему ручку спалили, кривенькая она у него теперь. Недовольный он, а когда хозяин недоволен, какой бизнес может быть? – И что ж, ты, свихнувшийся дебил, решил, что сможешь со своей гоп-компанией мне, Желтому, стрелку забить? Коммерсант недобро засверкал зрачками. – Вы не горячитесь, Игорь Константинович. Вы вот что послушайте. Шишков вытянул шею и неожиданно пропел: – Придите сорок чертей из-под пеньев, из-под кореньев, из-под мухомора, из нечистого бора. Придите черти из гнилых болот, из студеных вод, из полян, где бурьян, с ползучими гадами, со своими чертенятами! Входная дверь распахнулась, едва не слетев с петель. Женщина лет пятидесяти вошла в баню. Она была огромной, шире в кости и плечах Мишки. Короткие волосы торчали во все стороны, глаза под выпуклыми надбровными дугами сверлили гостей. Из одежды на ней были шерстяные носки до колен и юбка в горошек, массивный торс прикрывал бронежилет майора Понтеева. В мускулистых руках женщина сжимала по дубовому венику. – Без веника баня не парит, а пар не жарит, – сказала банщица и кинулась на мужчин. Словно носорог промчался по комнате. Желтый не успел опомниться, как веники хлестнули его по груди. Ощущение было такое, словно его облили кипятком. Кожа покраснела, на ней набухли кровавые полосы. Он уставился на веники и разглядел среди метелок вплетенные струны и рыболовные крючки. Желтый выстрелил – машинально. Пуля угодила в бронежилет, тетка даже не пошатнулась. – Баня без веника – что клумба без цветов, – сказала она и ударом своего страшного оружия выбила пистолет из рук коммерсанта, одновременно сняв с его запястья кожу. Желтый вцепился в руку. Мишка перепрыгнул через диван и направил на банщицу самопал. – Стой, сука! – В бане не сквернословить! – предупредил Шишков и погрозил Мише пальцем. – Баня смоет, шайка сполоснет, – сказала банщица. Мишка спустил крючок, и самопал пыхнул дымом. Стальная трубка взорвалась с обратной стороны. Заряд картечи поразил Мишку, его лицо лопнуло, как наполненный красной краской воздушный шарик. Парень завалился на стол. Желтый тем временем рыскал по комнате в поисках пистолета. И нашел его забившимся под стойку. Он схватил ТТ, повернулся. «Нужно убить очкарика! – подсказал внутренний голос. – Главного психа!» Он уже прицелился, когда Мишка поднялся на ноги, встав между стрелком и мишенью. Лицо парня представляло собой жуткую картину. В кровавом месиве блестели стальные завитки. Гвозди и заточенные кусочки детского конструктора застряли в черепе. Пружина выбила глаз, он болтался на нерве у самой щеки, так что бедняга мог дотянуться до него языком. Племянник описался, словно подтверждая установленный врачами диагноз. – С дороги! – крикнул ему Желтый. – Дядя Игорь, – слабо позвал парень. Сзади, как чертик из табакерки, появилась рыженькая. Она повисла на Мишке, вцепилась ногтями в изувеченное лицо. Пальцы, недавно ласкавшие его член, нашли болтающееся глазное яблоко, сжали. Раздался хлопок, прозрачная жидкость хлынула по щеке. – Поддай парок да лезь на полок, – сказала банщица. К кровавой феерии присоединился кавказец. Он быстрым шагом подошел к стонущему Мишке и деловито всадил шампур ему в живот. Племянник упал, открыв доступ к Шишкову. Желтый хотел выстрелить, но сбоку мелькнула чья-то тень. Коммерсант отпрыгнул – и вовремя. В сантиметре от его глаз пронеслась рука, вооруженная маникюрными ножницами. Блондинка. Желтый саданул девицу коленом. Она шлепнулась об пол голой попкой и засмеялась. Желтый вскинул пистолет. Пуля вошла блондинке между бровей, прервав смех. Наслаждаться картиной расплескавшихся по кафелю мозгов было некогда, Желтый повернулся и выстрелил в Шишкова. То есть попытался выстрелить. Пистолет не сработал. Он жал на спусковой крючок, но ничего не происходило. Отбросив бесполезное оружие, коммерсант побежал по коридору. – Ленку убил, – грустно заметила рыженькая. Шишков похлопал ее по спине: – Главное, чтоб хозяин доволен был, не забывай об этом. На полу зашевелился, забулькал кровью Мишка. – Помогите! – попросил он. Рыженькая занесла над ним ступню в туфельке и произнесла: – Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье. Каблук воткнулся в пустую глазницу парня и проник в мозг. – Из баньки да в ямку, – прокомментировала банщица. Работники «Спарты», не совещаясь, двинулись по коридору. Желтый сидел в парилке: он понимал, что попал в ловушку, но лучше было сдохнуть здесь, чем оказаться в лапах этих сумасшедших. За дверью, которую он заблокировал изнутри черпаком, звучал голос банщицы: – Вот тебе баня ледяная, веники водяные, парься – не ожгись, поддавай – не опались, с полка не свались. Пот затекал в глаза, дышать становилось труднее. Он протиснулся сквозь густой пар к печи. – Сжечь эту шарашку! – прохрипел он высохшим горлом. Попытался открыть заслонку, но металл раскалился добела. Желтый оступился, рухнул коленями на деревянную решетку пола. Ему казалось, что он вдыхает огненные шары. Комната перед ним танцевала, виски раскалывались от боли. А каменка продолжала греть все сильнее и сильнее. – Матушка-баня, мой меня! – причитали за дверью. – Батюшка-баня, парь меня! Желтый на минуту лишился сознания, а придя в себя, обнаружил под ногами лужу рвоты. Непереваренное мясо. Он тряхнул головой, разбрызгивая пот, встал и дотянул свое тело до лежака. В глазах плясали черные мушки, уши раскалывались от звона. Сердце бешено колотилось в груди. «Ты облажался», – сказал ему внутренний голос. Снаружи прозвучали четкие слова Шишкова: – Хозяинушко-батюшко! Приди попарь гостя! Желтый уставился в потолок, тяжело дыша. Он попытался вспомнить лучший день в своей жизни. Вспомнился Первомай, парад, запах сирени, и он, маленький, сидящий на отцовских плечах. – Папа, – прошептал Желтый. – Я здесь, – ответили из-под лежака, и маленькая обгоревшая ручка стиснула его горло. – Огонь очищает, мальчик. Огонь очищает всех… – Огонь очищает, девочки… – Но они ни при чем! Они не виноваты!