– А раньше не были готовы? Иммануэль расправила плечи. – Раньше я боялась. Но это в прошлом. Так что я хотела бы встретиться с ними, если вам не составит труда направить меня в нужную сторону. Выражение лица священника сменилось с холодного на сочувственное. – Боюсь, вы пришли не по адресу, мисс Мур. Уорды здесь больше не проживают. У нее перехватило дыхание, словно она получила кулаком в живот. Иммануэль наклонилась вперед и оперлась на спинку скамьи. – Они мертвы? Все до единого? – Нет, не все. Насколько мне известно, ваша бабушка Вера Уорд – последняя из ваших выживших родственников. Но она покинула Вефиль через несколько дней после убийства вашего отца. Значит, надежда пока оставалась. Возможно, еще не все потеряно. – Вы знаете, где она? Священник кивнул вправо. Иммануэль пошла за ним по узкому проходу между двумя лавочками, и они очутились в небольшом алькове часовни. Все здесь напоминало о смежных апсидах и галереях собора, но в гораздо меньшем масштабе. Стены алькова украшала огромная фреска с изображением Вефиля и земель за его пределами. На дальней стене были нарисованы Перелесье, Окраины и Святые Земли, с соответственно обозначенными достопримечательностями, такими как гробница первого пророка, Обитель, окраинная церковь и, конечно же, собор пророка. Окружал все это Темный Лес… только на фреске все выглядело иначе. На ней лес принимал обличье обнаженной женщины, обернувшейся калачиком вокруг Вефиля. Иммануэль долго, затаив дыхание, рассматривала фреску, шаря взглядом по силуэту женщины, безрезультатно пытаясь разгадать тайный смысл рисунка. Наконец ее взгляд упал на короткое посвящение, выгравированное на деревянной табличке в правой части фрески: «Чаща чувствует то, к чему мужчина бесчувственен. Она видит тысячью глаз и ничего не забывает». – Это из Священного Писания? – спросила Иммануэль. Священник покачал головой. – Не из того, которое вы читаете по субботам. Считайте это… неофициальным дополнением. – Это отсылка к Матери или к лесу? – И к тому, и к другому, – ответил священник. – Мать – это и есть лес. Она – душа, а Темный Лес – Ее тело. Для нас две эти сущности имманентны. Они одно и они едины. Иммануэль коснулась на фреске места у границы леса, повторяя пальцами линию деревьев, растущих вдоль земель Муров. – Никогда раньше не слышала такой интерпретации. – Это потому, что твой народ не обучен слову Матери. Иммануэль не понравилось, как он сказал «твой народ», словно стирая двумя словами узы крови, связывавшие ее с Окраинами и Уордами. Но она оставила его замечание без комментариев. Вместо этого Иммануэль продолжила изучать фреску, задирая голову, чтобы рассмотреть карту наверху. Высокий потолок был расписан бледными контурами карт, но иллюстрации казались гораздо более абстрактными, чем на карте Вефиля. Несколько названий она узнала: Хеврон, Галл, Вальта. – Языческие города? – Говоря словами вашего пророка, да. – Там я найду свою бабушку? Священник покачал головой и постучал пальцем по маленькому безлесому пятнышку в дикой местности к северу от Вефиля. Это была деревня, Ишмель. К огромному удивлению Иммануэль, находилась она совсем недалеко от Вефиля. Исходя из масштаба карты, всего в нескольких лигах от Священных Врат. Она рассудила, что опытный всадник на быстрой лошади смог бы преодолеть это расстояние примерно за день пути. – Есть ли какая-то возможность связаться с ней? Священник вновь покачал головой. – Отправлять письма за ворота незаконно, и даже если бы это чудом вам удалось, нет никакой уверенности, что вы бы получили от нее ответ. Сильно сомневаюсь, что Вера рискнет посылать письмо обратно в Вефиль, зная, что может навлечь гнев церкви. Если вы хотите поговорить с ней, вам придется сделать это лично. Найдите человека, который проведет вас за Священные Врата, и другого человека, который проведет вас обратно. – Это вообще возможно? – Нет почти ничего невозможного, когда задаешь правильные вопросы правильным людям и готов заплатить нужную цену. Иммануэль ненадолго задумалась. – Где гарантии, что бабушка все еще в Ишмеле? – Их нет. Этого никто не знает наверняка. Уход из Вефиля – это испытание веры. Ваша бабушка сама так говорила перед тем, как уйти. – Вы хотите сказать, перед тем, как ее изгнали? Он нахмурился, как будто Иммануэль сказала что-то оскорбительное или глупое. – Вера отринула этот город по своей воле. Прошла через ворота задолго до того, как ваш пророк объявил о ее изгнании в официальном порядке. Она ушла в ночь после того, как сожгли ее сына. Его тело еще не забрали с пепелища, когда она бежала. Иммануэль подернула плечами, представив безжизненное тело отца на погребальном костре. – Как вы думаете, она все еще там? – Да, – ответил священник. – Эта женщина умела проливать кровь за то, чего хотела, и всегда была в ладах с лесом. Уверен, природа ее не обижает. Иммануэль вспомнила тот день, когда она была в Окраинах в последний раз, с Мартой, несколько недель назад. Они тогда проезжали в повозке мимо леса, и Иммануэль заметила множество разнообразных подношений, расставленных вдоль всей его опушки. Не таким ли образом окраинцам удавалось избежать всего гнева бедствий? Кормя Темный Лес, чтобы завоевать его благосклонность? – Вы хотите сказать, что она приносила жертвы лесу в обмен на… защиту? Священник рассмеялся, и резкий звук эхом разнесся по часовне. – Лес никого не защищает. Если вам нужна утешительная рутина безопасности, вы приносите кровавую жертву Отцу в надежде умилостивить Его. Но если вам нужна сила, тогда складывайте свои жертвы к ногам Матери. – Но как проливать кровь, чтобы взамен получить силу Матери? – спросила Иммануэль, недоумевая все больше и больше. – Наверняка это должно быть сложнее, чем уколоть себе палец и произнести молитву. Священник нахмурился, явно начиная что-то подозревать. – И почему же девушка с Перелесья задает такие вопросы? – Праздное любопытство, – ответила Иммануэль, но по лицу священника она поняла, что он ей не поверил. Он обошел ее, прошелестев рясой, и остановился у выхода в часовню. – А ведь Вера хотела сама взять вас на воспитание. Всегда говорила, что если у Дэниэла и Мириам будут дети, они должны расти в Окраинах. – Я этого не знала, – прошептала Иммануэль надрывающимся от слез голосом. Как глупа она была все эти годы, полагая, что ее родне с Окраин нет до нее никакого дела, что кроме Муров у нее не осталось никого на свете. Это было странное и восхитительное откровение, но оно принесло с собой и боль. Боль за то, что ее держали на расстоянии от человека, которого она могла бы знать и любить. От человека, который, возможно, тоже мог бы любить и понимать ее так, как никогда не понимали Муры. – Если врата когда-нибудь откроются перед тобой, непременно отправляйся к Вере. Кроме тебя у нее никого не осталось. Она будет рада повидаться с тобой. Иммануэль повернулась и посмотрела на маленькое пятнышко на стене – Ишмель, крошечный островок в бескрайнем море дикого леса. – Возможно, так я и поступлю. Они покинули альков и вернулись в часовню. Туши цыплят еще догорали на алтаре, рядом с которым стояла девушка, подбрасывая в огонь сосновые иголки, мох, веточки сушеного розмарина и другие травы, названий которых Иммануэль не знала. – Если я ответил на все ваши вопросы, мне пора возвращаться к работе, – священник кивнул на горящий алтарь. – У меня к вам будет еще одна просьба. Он вздернул бровь. – Надеюсь, это просьба не имеет отношения к колдовству и магии крови? Иммануэль покраснела. – Нет. Ничего подобного. Я лишь хотела, если это возможно, взглянуть на дом, где раньше жили мои отец и бабушка. Священник задумался на мгновение, затем кивнул и подозвал к себе девушку, которая следила за жертвенным огнем. Она была ослепительно красива: высокая, темнокожая, с широким разрезом глаз и остро очерченными скулами. Ее волосы, на несколько оттенков темнее, чем у Иммануэль, были опрятно заплетены в четыре толстые косы и собраны в тугой пучок на затылке. – Адрина, знакомься, это Иммануэль Мур, – сказал священник, кивнув на них по очереди головой. – Отведи ее к развалинам дома Уордов. Адрина окинула ее бесстрастным взглядом, кивнула, развернулась на каблуках и вышла из часовни. Иммануэль повернулась к священнику, чтобы с ним попрощаться, но тот уже молился над алтарем, и вокруг его лица снова клубился дым. Глава 22 Двери Отцова дома всегда открыты для тех, кто служит ему верой и правдой. Но грешника не пустят на Его порог.