Выходит, Эзра знал правду или, по крайней мере, знал достаточно, чтобы отправить ее на костер. В таком случае, лгать больше не было смысла. – Я ходила в Темный Лес незадолго до начала кровавого бедствия, и пока я там находилась, я… встретила кое-кого. – Кое-кого? – Лесных ведьм. Они существуют. Я была с ними в ночь накануне кровавого бедствия. Я боюсь, что мое присутствие в лесу дало толчок к началу чего-то страшного. Возвращаясь туда, я хотела все исправить. Я бы и раньше тебе обо всем рассказала, я хотела, но… – Ты не могла мне доверять. – Ты сын и преемник пророка. Одно твое слово – и меня отправят на костер. Я не знала, могу ли доверить тебе свои тайны. И до сих пор не знаю. Эзра обошел ее стороной, пересек комнату, направляясь к письменному столу, отпер верхний ящик лезвием священного кинжала, извлек оттуда стопку бумаг и протянул их ей. Иммануэль взяла бумаги. – Что это? – Твои данные из переписи. Я должен был отдать это отцу еще несколько дней назад. – Почему ты этого не сделал? – Прочти и сама все узнаешь, – видя ее неуверенность, Эзра кивнул на стоявшие перед камином кресла и столик между ними, на котором покоились стеклянный графин и бокал. – Располагайся. Иммануэль села в кресло, Эзра устроился напротив нее. Он налил себе вина и выпил, наблюдая за ней поверх кромки бокала. На первой странице подробно излагались личные сведения об Иммануэль: полное имя, имена ее родителей, дата рождения. А в конце сводки стояла странная, смазанная отметка, которую Иммануэль поначалу приняла за чернильную кляксу. Однако, присмотревшись, она распознала в ней какой-то странный символ: почти печать невесты, только лучи звезды казались длиннее, и их было семь вместо восьми. Чем дольше она изучала этот необычный знак, тем больше убеждалась, что видела его раньше. И тут ее осенило. Такой же символ был вырезан на лбу у Далилы и у Возлюбленных. Рука Иммануэль дрогнула. Она подалась со своего места вперед, ткнула пальцем в метку внизу документа и протянула страницу Эзре, ожидая объяснений. – Это… Он лишь кивнул, не отрывая взгляда от огня. – Метка Матери. Давным-давно именно этот символ и был преобразован в брачную печать. От печати Дэвид Форд отказываться не хотел, поэтому он видоизменил метку и присвоил себе идею. – Тогда почему здесь она не изменена? Эзра допил вино, поднялся и отставил бокал на каминную полку. – Как правило, церковь использует метку Матери, чтобы идентифицировать женщин, правомерно обвиненных в колдовстве. Но иногда ей помечают и прямых потомков ведьм, чтобы проследить их родословную. Давеча, когда отец поручил мне изучить данные переписи, он искал именно это. – Ничего не понимаю. Эзра потер шею, словно разминая ноющие мышцы. Он выглядел таким слабым и измученным, почти как несколько дней тому назад у пруда. – Метка Матери появляется рядом с именем как минимум одного из твоих предков по отцовской линии раз в два поколения. Последняя была у твоей бабушки, матери твоего отца, Веры Уорд. – Другими словами… Эзра кивнул, молча и безрадостно. Ни один из них не озвучил немого обвинения, повисшего в воздухе, как пелена дыма от погребального костра. – Когда ты это узнал? – прошептала Иммануэль. – В ночь перед тем, как мы ходили в Темный Лес. Твою запись я прочитал в первую очередь. У нее задрожали руки. – Ты никому не рассказал? – Разумеется, нет. – И не расскажешь? Молчание. – Я не мой отец. – И тем не менее я на допросе. – По-твоему, это допрос? – оскорбился Эзра. – А как еще это можно назвать? С того момента, как я переступила порог твоей комнаты, ты только и делаешь, что требуешь от меня ответов, словно я преступница на суде. Между ними надолго повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. Снаружи по равнине носился неистовый ветер, заставляя дребезжать оконные стекла. Снизу незримым хором доносились смех и музыка, но звуки были такими далекими, что казались почти эфемерными. Эзра повернулся к Иммануэль и протянул к ней руку. – Дай сюда. – Что? – Твои документы. Отдай их мне. – Документы? – прошептала Иммануэль, застигнутая врасплох и испуганная, возможно, более, чем когда-либо прежде. – Зачем они тебе? Эзра не стал просить дважды. Он шагнул к ней и проворно выхватил бумаги у нее из рук, так что Иммануэль не успела ничего поделать. – Эзра, прошу тебя… Он швырнул бумаги в огонь, и они вдвоем молча смотрели, как их пожирает голодное пламя. – Это останется между нами, – проговорил Эзра глухим шепотом. – Я никому не скажу о том, что произошло в тот день в Темном Лесу, и ты тоже. Никто не узнает правду о твоем наследии. Когда мы выйдем за эту дверь, все будет так, словно ничего и не было: ни леса, ни ведьм, ни переписи, ничего. Мы больше никогда не заговорим об этом. – Но бедствие… – Все позади, Иммануэль. Все закончилось на пруду. – Ты не знаешь этого наверняка, – сказала она, вспоминая дневник матери и слова, нацарапанные на его последних страницах: «Кровь. Мор. Тьма. Резня». – Что, если это еще не все? – О чем ты? – О бедствиях, – ответила Иммануэль, с осторожностью выбирая слова. – Что будет, если они не закончатся на одной лишь крови? – Что ты хочешь сказать? – Я хочу сказать, что кровавое бедствие может оказаться не последним. Что будут новые. Что тогда? – Все кончилось на крови, – сказал Эзра, и его голос был так похож на голос отца, что Иммануэль передернуло. – То, что ты хочешь, чтобы это оказалось правдой, еще ничего не значит. Да, Провидение – невероятный дар, но он лишь позволяет видеть проблески будущего. Он не дает тебе власти над его обликом. Я знаю, что тебе страшно, Эзра. Мне тоже страшно. Но это не дает нам права закрывать глаза и делать вид, что того, что нас пугает, попросту не существует. Если грянут новые бедствия… – Отец милосердный, да не грянет ничего. – Если грянут новые бедствия, мы должны быть готовы встретить их лицом к лицу и сразиться. Эзра вернулся и сел с ней рядом, выглядел он выбитым из сил. Он наклонился вперед, упершись руками в колени и низко свесив голову. – Послушай меня, Иммануэль. Либо все кончится сейчас, либо кончится твоей смертью. Третьего не дано. Поэтому я и говорю тебе, я умоляю тебя, оставить эту затею. Его слова заставили ее замолчать. Эзра не угрожал ей, но он говорил так, словно будущее было неизменно, что, конечно, не могло быть правдой. Разве только… – Ты видел это в одном из своих видений? Ты видел меня? Он ушел от ответа. – Мне не нужно Провидение, чтобы убедиться в том, что я и так знаю. Такие девушки, как ты, в Вефиле долго не протягивают. Поэтому ты должна держаться тише воды и ниже травы, если хочешь выжить. Пообещай мне это. – Какое тебе дело до того, что я делаю, Эзра? Он не отрывал взгляда от пола, словно не мог заставить себя посмотреть на нее. – Сама знаешь, какое. Иммануэль покраснела. Она не знала, как ответить, да и нужно ли тут что-то говорить. – Тогда и ты мне кое-что пообещай.