В конце концов, пророк – это не более чем сосуд Отца, а Отец мог быть не только милосердным богом света. Он представал также яростью и огнем, громом и молнией, и часто использовал свое всемогущество, стирая ведьм и язычников в порошок. Иммануэль могла только вообразить, насколько опасным может стать мужчина, охваченный этой праведной яростью. Вскоре, миновав несколько тускло освещенных коридоров, они вышли в широкую галерею. Та заканчивалась парой двойных черных дверей, почти вдвое выше Иммануэль. Ей пришло в голову, что эта часть здания должна была быть первоначальным элементом постройки, где молились первые верующие. Эзра достал из заднего кармана ключ и вставил в замочную скважину. С мягким щелчком засов сдвинулся с места. Обе двери распахнулись, и Эзра с Иммануэль вошли в библиотеку. Иммануэль никогда не видела столько книг в одном месте и в одно время, и наверняка больше никогда не увидит. Библиотека не шла ни в какое сравнение с каморкой, запрятанной в глубине школы. Это был полноценный собор, только вместо скамей здесь высились книжные шкафы, бесконечными рядами выстроившиеся от алтаря и до самого порога, где она стояла. Витая лестница у правой стены вела на верхний ярус, где раньше находился орган, но сейчас от него оставалось лишь несколько торчащих ржавых труб, между которыми были зажаты покосившиеся шкафы. Спереди площадку перекрывали кованые железные ворота – копия тех, что окружали саму Обитель. – Вот и она, – сказал Эзра, взмахнув рукой. – Библиотека пророка. – Она огромная. – Пожалуй, что так, – ответил Эзра, как будто раньше не задумывался об этом. Наверное, так оно и было. В конце концов, он не знал иной жизни, кроме как в роскоши Обители. Жестом он поманил Иммануэль за собой и провел мимо книжных шкафов к лестнице, которая спиралью вилась к органной площадке. Подобрав юбки, Иммануэль стала подниматься следом за ним, и Эзра по-джентльменски подал ей руку. – Это закрытая секция, – объяснил он, пока они шли наверх. – Все тексты, касающиеся темных искусств, хранятся здесь. Если тебе нужна информация о бедствиях, тут ты все найдешь. Иммануэль рискнула опустить глаза и взглянуть вниз, на первый этаж. Земля осталась так далеко под ногами, что у нее чуть не закружилась голова. – Кажется, я еще никогда не поднималась на такую высоту. – Нужно будет как-нибудь сводить тебя на соборную колокольню. Вид оттуда гораздо лучше, чем здесь. Эзра взмахнул по последним ступенькам, остановился перед воротами и отпер их маленьким ржавым ключом, что извлек из кармана. Он придержал дверцу перед Иммануэль и рукой провел ее внутрь. Иммануэль ступила на площадку. Та оказалась больше, чем она ожидала, но большую часть пространства занимали девять высоких шкафов, протянувшихся от лестницы до дальней стены. Почти все хранившиеся здесь книги были прикованы цепями к полкам, на которых стояли. Эзра немедля принялся перебирать книги. Облака пыли, густые как дым, повисали в воздухе, когда он снимал с полок тома, гремевшие ржавыми цепями. – И часто ты приходишь сюда читать? – спросила Иммануэль, следуя за ним по проходам. – Нет, – отозвался Эзра. – В последний раз я приходил, когда мне было девять лет. Тогда у меня не было кинжала, поэтому я перелез через ворота, чтобы попасть внутрь. Сломал локоть, когда приземлился на обратной стороне, но все равно успел пролистать несколько книг, прежде чем меня нашли. – Они того стоили? Эзра улыбнулся и с сожалением покачал головой. – Нет, но выражение лица моего отца, когда он понял, что мне удалось успешно проникнуть в одно из самых запретных мест во всем Вефиле, определенно стоило. Иммануэль попыталась спрятать улыбку, отвернувшись к ближайшему книжному шкафу. Многие экземпляры на этих полках были такими старыми, что Иммануэль боялась, как бы они не рассыпались в пыль от ее прикосновения. Некоторые представляли собой не более, чем сшитые бечевкой листы иссохшей бумаги. Другие оказались обычными дневниками, такими же, как дневник ее матери, но принадлежавшими пророкам прошлого. Иммануэль и Эзра начали исследовать собрание в поисках упоминаний о бедствиях. Такая работа требовала времени и порой скрупулезного подхода, но Иммануэль было все равно. Поначалу одно то, что она читала слова давным-давно умерших людей, приводило ее в неописуемый восторг. Но энтузиазм угасал по мере того, как она осознавала масштабы стоящей перед ней задачи. Только на верхнем ярусе хранились сотни книг, а внизу – еще тысячи. Понадобятся годы, чтобы разобрать их все. В течение нескольких часов они безрезультатно прочесывали библиотеку, и Иммануэль была уже близка к тому, чтобы сдаться, когда заметила книгу, одиноко стоящую на пустой полке в дальнем углу органной площадки. Бережно взяв ее в руки, Иммануэль движением пальцев стерла с нее слой пыли и открыла обложку. Надпись на титульном листе гласила: «Нечестивая четверка: Компендиум», датировано годом Плуга. Без указания автора. Далее следовала история ведьм и их преступлений – от истоков восстания ковена до их поражения от руки Дэвида Форда семь лет спустя. Сначала Иммануэль решила, что книга посвящена исключительно событиям Священной Войны, но полистав страницы, обнаружила, что в ней глубоко исследуются также ведьмовские практики и языческая сила, которую ковен Лилит использовал против вефильского воинства. Среди всех преданий одна практика особенно привлекла внимание Иммануэль: кормление Матери. В нем в общих чертах описывалось ритуальное жертвоприношение, которое совершалось в озере в самом сердце леса, известном лишь под названием Чрево Матери. Хоть книга претерпела неоднократные редакции (некоторые страницы были вырваны, где-то – вымараны черными чернилами отдельные слова), Иммануэль удалось уловить суть ритуала. В книге утверждалось, что принесшие кровавую жертву Матери в этом нечестивом месте зачастую вознаграждались темными силами. Далее сообщалось, что, согласно преданию, Лилит и ее сестры совершали жертвоприношения во Чреве Матери, дабы завоевать власть и привлечь удачу. То и дело поступали сведения о ведьмах, которые посреди озера резали себе вены и пускали кровь в воду, тем самым утоляя голод Матери. Некоторые уверяли, что Лилит бросала в воду отрубленные головы пленных ратоборцев. В одном отрывке рассказывалось о том, как ведьмы, с поднятыми до колен юбками, заходили на мелководье и садились там на корточки, чтобы их месячные крови стекали в воду. В книге также сообщалось, что по окончании войны, в которой Лилит и ее ковен потерпели поражение, Дэвид Форд и его ратоборцы казнили ведьм за грехи против церкви, топя их в пруду. Далее же отмечалось, что таким подношениям всегда предшествовала своеобразная молитва, зов, которому внимал Темный Лес. Ведьмы пропевали заклинание, напоминавшее свист и шелест ветра в лесных деревьях. Или заходили на глубину пруда, попутно шепча лесу свои самые сокровенные желания. Одним словом, было очевидно, что Темный Лес требовал молитвы перед принятием жертвы, и у Иммануэль сложилось впечатление, что первостепенную роль в этой молитве играли не слова, а само действие. Крови было недостаточно. Темный Лес хотел, чтобы души, пришедшие почерпнуть его силы, обратились к нему со своими мольбами. Под этими жуткими описаниями нашлась подробная иллюстрация пруда посреди леса. У Иммануэль руки задрожали так сильно, что заходили ходуном по открытой странице. Это было почти идеально точное изображение пруда, где она впервые встретила Лилит и Далилу. Каждая деталь рисунка совпадала с ее воспоминанием. В иных подтверждениях Иммануэль не нуждалась. Тот пруд, где она впервые повстречала Лилит, и был алтарем Темной Матери, и первая кровь Иммануэль была принесена ей в жертву. Теперь ей было ясно как день, что если она хочет покончить с бедствиями, то должна вернуться туда и принести вторую жертву, чтобы обратить первую вспять. Но в этом плане имелась одна проблема: Иммануэль и близко не представляла, как вернуться к пруду. В огромном лесу легко заблудиться. На то, чтобы найти пруд, могли уйти дни, а то и недели, и то, если ей вообще удастся его отыскать. Иммануэль закрыла книгу, поднялась на ноги и подошла к Эзре. – Ты можешь найти для меня карту Вефиля? Мне нужно взглянуть на нее. Эзра вздернул бровь, но, к огромному облегчению Иммануэль, не стал задавать вопросов. Он только кивнул в сторону лестницы, как бы говоря: «После тебя». Спустившись, Эзра скрылся среди длинных книжных шкафов. Несколько долгих мгновений спустя он вернулся с увесистым фолиантом, таким огромным, что его переплет в ширину был примерно с плечи Иммануэль. – Идем, – он кивнул в центр часовни. Иммануэль проследовала за ним к треснувшей каменной плите, у которой стоял одинокий деревянный стул. Она не сразу сообразила, что это был алтарь, где первые верующие, вероятно, совершали жертвоприношения. За алтарем находилось витражное окно, занимавшее всю стену от соборного пола до сводчатого потолка примерно в двадцати футах над головой. Левая часть витража изображала святых ратоборцев верхом на лошадях – они мчались по равнинам, обнажив мечи, пылающие Отцовым огнем. А присмотревшись, в гигантском солнечном оке Иммануэль разглядела лик самого Отца, взиравшего на то, как Его дети рвутся в бой. С другой стороны витража бесновались демоны, легион чудищ и ведьм тщился спастись от Отцова пламени. А прячась под покровом ночи, нависала над своими исчадьями Темная Мать. Луна служила ей короной, и она рыдала кровавыми слезами. Железная плашка под витражом гласила: «Священная Война». – Это нечто, согласись? – сказал Эзра, глядя на витражи, и его щеки окрашивались красным от лучей света, пропущенных сквозь языки пламени. – Целый легион обратился в прах, как по волшебству. Иммануэль уставилась на него в немом шоке. Его слова граничили с откровенным святотатством – грехом, за который кого угодно, кроме преемника пророка, могли бы покарать публичной поркой. Она перевела взгляд в левый угол витража, где сжимался от страха маленький темнокожий мальчик, в то время как Отцово пламя пожирало женщину, которая, возможно, была его матерью. – Но это было не волшебство, – проговорила она, когда к ней наконец вернулся дар речи. – Ратоборцы воззвали к милосердному Отцу, прося, чтобы Он избавил их от ведьм, и Отец ответил на их молитвы даром священного огня. Он спас всех от проклятия и не дал им сгинуть от рук Темной Матери. Огонь был Его благословением. Глаза Эзры сузились, и он поднял на витраж полный нескрываемого презрения взгляд. – Так сказано в Священном Писании. – Ты не веришь Писанию? – Я лишь хочу сказать, что если бы я был всемогущим богом, вольным делать все, как мне заблагорассудится, я бы нашел другой способ окончить войну, – он вновь перевел взгляд на Иммануэль. – А ты? – Я не бог, поэтому не могу сказать. Откуда бы мне знать волю Отца. Но если бы я и знала, уверена, у меня не было бы повода для сомнений или вопросов. – Говоришь как истинно верующая, – сказал Эзра, но в его устах это прозвучало как оскорбление. После недолгого поиска он нашел нужную страницу и разгладил ее ладонью. Там, чернилами на чем-то похожем на телячий пергамент, была нарисована карта. На ней был изображен весь Вефиль: западная стена, деревня и рыночная площадь, обширные Святые Земли и за ними – холмистые пастбища Перелесья. Крошечным пятнышком в верхнем левом углу карты обозначались Окраины. И все окружала широкая область темного цвета, коротко подписанная: «Темный Лес». – Ты нашла то, что искала? – в тишине вопрос Эзры отозвался эхом. Иммануэль отрицательно покачала головой. Пруд, где она повстречалась с Лилит, здесь отмечен не был. – Нет ли в библиотеке чего-нибудь более предметного? Скажем, карты Темного Леса? Эзра нахмурился. Она снова успела испугаться, что переступила черту, или слишком легко ему доверилась. – Карты леса, насколько мне известно, не существует, – сказал он, закрыв книгу. – Но я постараюсь тебе помочь. В детстве я любил гулять в Темном Лесу, и до сих пор достаточно неплохо знаю местность. Если ты скажешь мне, куда тебе нужно, то с большой долей вероятности я смогу тебя туда проводить. Иммануэль разинула рот. – Ты… гулял в лесу? В детстве? – Было дело, иногда, когда мне удавалось улизнуть из Обители, – Эзра пожал плечами, будто дело было пустяковое, но выглядел он при этом довольным собой. – Конечно, я никогда не оставался там после захода солнца. Мысль о лесных ведьмах, которые могли растерзать меня на куски, никогда мне не нравилась. Иммануэль повела плечами, вспомнив ведьм с голодными глазами и скрюченными пальцами. – Тебе бы еще повезло, если бы они ограничились только этим. Он хмыкнул, как будто принял ее слова за шутку, как будто все истории Темного Леса были не более, чем городскими легендами. – Ты не веришь преданиям? – удивилась она. – Не веришь, что ведьмы существуют? – Дело не в моей вере. – Тогда в чем же? Он не торопился с ответом, взвешивая слова. – Дело в том, кто интерпретирует истину на свой лад, – произнес он наконец. Иммануэль не вполне понимала, что он подразумевает, но звучало это кощунственно. – Интерпретации истины не объясняют того, почему на протяжении веков люди исчезают в лесу. – Люди не исчезают. Они сбегают. И поэтому никогда не возвращаются – потому что не хотят. Иммануэль не могла себе представить, чтобы кто-то решил намеренно покинуть Вефиль. Да и куда им податься? В безбожные и варварские западные города? К безжизненным руинам на востоке? Кто станет искать счастья в таких местах? За Вефилем не было ничего. Некуда было идти. – А пропавшие дети? Что случилось с ними? Эзра пожал плечами.