Я была на ужине в честь женщин на TV, устроенном журналом Elle и его главным редактором Робби Майерс. Это было одно из «Да-мероприятий», посещать которые я договорилась сама с собой. В начале года «Да» я боялась этих мероприятий как огня. Светская болтовня, нервы, фотографы – все это было чересчур, так что мозг сводило судорогой. Но к этому моменту я обнаружила, что едва ли не с нетерпением жду таких событий. Мне было почти комфортно. Я поулыбалась для фотографов и прошла вдоль строя журналистов внутрь здания, где мне удалось, и очень неплохо, обменяться интеллектуальными краткими беседами с талантливыми писательницами и актрисами, которыми я давно восхищалась. Вдохнуть, выдохнуть. Больше не было неприятного молчания, когда люди смотрели на меня в ожидании, пока я заговорю. Я больше не прибегала к старому трюку, стараясь стоять неподвижно, как мраморная статуя, в надежде, что застывшее тело каким-то образом сделает меня невидимой. Я блаженно перестала бояться швырнуть куриную кость через всю комнату. В те дни мне нужна была только одна пара утягивающего белья. Оно по-прежнему сидело на мне слишком плотно, но все же… Прогресс! Я на самом деле ловила себя на мысли: «Это будет прекрасный вечер». Перед началом ужина Робби Майерс приветствовала нас. Она была остроумна и забавна, называла имя каждой из нас и представляла другим. Затем, объясняя, почему именно эти люди избраны в составленный журналом список замечательных женщин на TV, она перечисляла достижения каждой женщины. Эти достижения были новаторскими, смелыми и впечатляющими. Необыкновенно много сильных, состоявшихся женщин собрались за этим столом. И все же, когда главный редактор указывала на очередную женщину и называла ее впечатляющие достижения, неизменно – неизменно! – каждая из названных женщин реагировала одним из следующих трех способов. 1. Качала головой и отводила взгляд, отмахиваясь от сказанных в ее адрес слов и аплодисментов, словно говоря: «Нет. Не-е-ет! Да нет, в общем-то… Послушайте! Все это не так значительно, как она вам говорит. Наверное, на самом деле я просто мыла полы, споткнулась и упала, а по пути нечаянно набрала на клавиатуре весь этот сценарий». 2. Склоняла голову со смущенным выражением на лице: «Я? Она говорит обо мне?! Не говорите обо мне, никому не следовало бы даже говорить обо мне. Поговорите о ком-нибудь другом». Если при оглашении имени следовала какая-то приветственная реакция, она закрывала лицо ладонями. Словно пыталась защититься от трагедии, разворачивавшейся на ее глазах. 3. Смеялась. Униженным, пристыженным, ошеломленным смехом в духе «поверить не могу, что вообще сижу за этим столом со всеми этими великолепными людьми, потому что то, что она говорит обо мне, – величайшая на свете ложь. Но они все равно пустили меня сюда»». Все в ней кричало: «НИЧЕГО СЕБЕ! Вот просто… НИЧЕГО СЕБЕ!» Я выбрала «дверь номер два». Робби Майерс бойко оттарабанила список всего, что я успела сделать. Перечислила все мои работы, все методы, которыми я изменила нынешнее изображение женщин на TV, нынешнюю подачу на TV цветных людей. Я пригнула голову, покачала головой. Закрыла лицо ладонями, дожидаясь, пока рассеется внимание и стихнут аплодисменты. Здесь не на что смотреть, граждане. Проходите дальше. Дверь. Номер. Два. Но когда главный редактор присела рядом со мной и очень любезно проговорила нечто вроде: – Кстати, Шонда, откуда вы родом? Из Огайо, верно? Я ответила: – Вы заметили, что ни одна женщина в этом зале не в состоянии вынести, когда ей говорят, что она великолепна? Что с нами не так? Главный редактор моргнула. Я не соблюла правила застольной беседы, которые требуют начинать с легкой болтовни. Для начала пробовать воду пальчиками. А я просто взяла и прыгнула в самую глубокую часть бассейна. Она моргнула. А потом улыбнулась. А потом у нас состоялась одна из самых честных и интересных бесед, какие случались у меня с совершенно незнакомыми людьми, притом что я жестоко страдала от недостатка притока кислорода в мозг из-за туго сидевшего утягивающего белья. Но эта мысль оставалась со мной. Донимала меня. От нее у меня зудел загривок. Ни одна женщина во всем зале не сумела справиться с ситуацией, когда ей говорили: «Ты великолепна». Я не смогла справиться, когда мне сказали, что я великолепна. Что, черт возьми, с нами не так? Никаких ответов у меня не было. И, не имея ответов, я сделала то, что теперь начала делать в таких ситуациях. Я решила сказать ситуации: «Да». Я ловлю себя на том, что делаю это все чаще и чаще. Вместо того чтобы погрязнуть в этой проблеме, я определила, каким будет ее «да». Иногда это выливается в абсурдную интеллектуальную игру. Но по большей части срабатывает. Смысл всего этого проекта, года «Да» – говорить «да» тому, что меня пугает, тому, что для меня трудно. Так что для того, чтобы сказать ДА какой-то проблеме, мне приходится находить внутри проблемы то, что представляет для меня трудности, пугает меня или попросту бесит, – а потом я должна сказать «да» этой составляющей. Вроде бы полное абсурдное безумие. Но, как я постепенно начинаю понимать, это не безумие. Я устремляюсь в дикие земли, и там сплошь мрак, и терновые кусты, и каменистые горные тропы, и я плююсь бранными словами налево и направо, а потом вдруг… Я прорываюсь на чистое место и обнаруживаю, что стою на вершине горы. В легких воздух. Солнечные лучи на лице. Это не безумие. Это просто очень трудно. Это как хирургическая операция. Невозможно закрыть пациенту грудную клетку, пока не найдешь рану и не прооперируешь ее. Проблема – вскрытая грудная клетка, рана – трудность, а «Да» – операция. Вы ведь сейчас потешаетесь надо мной и моей метафорой, верно? Потешаетесь. Я это чувствую. Не судите строго. Народ, я ведь ДВЕНАДЦАТЬ СЕЗОНОВ писала «Анатомию страсти». Я могу даже во сне взять общий клинический анализ крови и анализ на биохимию, определить вашу конституцию, наложить крестообразную повязку и подобрать совместимую кровь. Знаете, как диагностировать аппендицит? Температура и чувствительность над точкой Мак Бурнея. Распространенные причины послеоперационного повышения температуры? Их пять – газы, вода, ходьба, травмы и «чудодейственные» средства. Если бы у вас сейчас начались роды? Я могла бы сделать вам кесарево. Вам этого не надо. Но я могла бы. И, как скажет вам любая из моих сценаристок, прошедшая через беременность, я бы это сделала. Это я к тому, что мои метафоры – медицинские. И еще к тому, что, если вы у меня на глазах потеряете сознание, я вскрою вам грудную клетку, подключу вас к кардиостимулятору и начну называть вас Денни. Так что постарайтесь не терять при мне сознание. Скажите «да» сознательности. Неважно. Я решаю это сделать. Я решаю, что если уж так трудно признать собственные достижения, принять комплимент, не втягивать голову и не выбирать «дверь номер два», то я буду говорить «да» принятию любых и всяческих достижений личной фееричности – отчетливо сказанным, спокойным «спасибо», уверенной улыбкой и ничем больше. Я буду говорить «да» и просто… посмотрю, что будет. Легче сказать, чем сделать. Кто-то говорит: «Обожаю ваши сериалы». Знаете, что я говорю в ответ? Я говорю: «О боже мой, мне просто очень повезло. По-настоящему повезло. Дело не во мне, а во всех, кто со мной работает». Ладно. Разберемся. Все, кто со мной работает? Они ВОСХИТИТЕЛЬНЫ. Я воистину окружена людьми – актерами, линейными продюсерами[35], режиссерами, художниками-декораторами, костюмерами, завхозами, водителями, сценаристами – множеством людей, которые невероятно талантливы и без которых «Шондалэнд» буквально не мог бы существовать. Есть группа крутейших людей на ABC, без которых тоже нельзя обойтись. Мой агент Крис. Мой адвокат Майкл. Множество людей сделали «Шондалэнд» тем творческим, счастливым и успешным местом, коим он является. Так что дело ДЕЙСТВИТЕЛЬНО во всех, кто со мной работает. Но почему я бегаю и уверяю всех, что дело НЕ во мне? Потому что это же правда. Это я. Это я, и это они. Это МЫ.