– Что за дама? – В отеле, одна из гостей, прилетела утренним самолетом. И имя ваше знает, и все остальное. Хочет с вами встретиться. Я пообещала, что вечером найду вас и все расскажу. – Как она выглядит? – не без интереса спросил я. – Красивая, мистер Гарри. Настоящая леди. – Мой типаж, – согласился я и заказал пинту для Мэрион. – Вы разве не пойдете к ней прямо сейчас? – Когда ты рядом, Мэрион, все красавицы на свете подождут до утра. – Ох, мистер Гарри, вы сущий дьявол! – хихикнула она и придвинулась ближе. – Гарри, – подал голос Чабби с другой стороны стола, – я тебе сейчас такое скажу, чего никогда еще не говорил. – Надолго приложился к кружке и продолжил, а глаза его утопали в сентиментальных слезах. – Уважаю я тебя, Гарри. Люблю сильнее, чем брата родного люблю. Я пришел в «Хилтон» за пару минут до полудня. Мэрион, не сняв с шеи наушников, выбежала мне навстречу из каморки за администраторской стойкой и указала в другую сторону огромного фойе, выдержанного в псевдогавайском стиле. – Она ждет вас на террасе. Леди в желтом бикини, блондинка. Леди читала журнал в раскладном пляжном шезлонге, лежа на животе – соответственно, ко мне спиной, – и сперва я увидел лишь густую копну блестящих волос, взбитых львиной гривой и ниспадающих глянцевым золотым каскадом. Услышав мои шаги, она посмотрела по сторонам, сдвинула на лоб солнечные очки, встала передо мной, и я понял, что дамочка совсем крохотная, мне по грудь. Столь же миниатюрное бикини являло взору гладкий плоский живот с глубоким пупком, крепкие и слегка загорелые плечи, аккуратную грудь и приятную талию. Очаровательные ножки оканчивались маленькими стопами в открытых сандалиях, а ногти были окрашены в ярко-красный цвет, под стать длинным ногтям на руках. Она пригладила волосы, и я заметил, что кисти у нее тоже маленькие и очень красивые. На лице серьезный макияж, но нанесенный с редким мастерством: кожа светится перламутром, губы едва подкрашены, на щеках вполне уместный румянец. Длинные черные искусственные ресницы, веки подведены так, чтобы глаза приобрели экзотический восточный колорит… «Гарри, дёру!» – истошно завопил внутренний голос, и я чуть было не послушался. Мне неплохо знакомы подобные леди, я не раз встречал на жизненном пути таких представительниц кошачьего племени и в подтверждение своих слов могу предъявить шрамы – что на душе, что на теле. Однако всем известно, что если уж Старина Гарри спустил портки, то начатого не бросит. Поэтому я отважно шагнул вперед, прищурился и изогнул губы в улыбке парнишки-хулигана, которая обычно действует на этих дамочек, словно динамит, и представился: – Здравствуйте, я Гарри Флетчер. Она рассмотрела меня, начав с ботинок и закончив шестью футами четырьмя дюймами выше. Потом задержала задумчивый взгляд на моем лице, надула нижнюю губку и ответила хриплым, еле слышным и тщательно отрепетированным голосом: – Здравствуйте. Я Шерри Норт, сестра Джимми Норта. Вечером мы расположились у меня на веранде. Жара спала, а над пальмами вспыхивала и тускнела завораживающая пиротехника заката. Шерри Норт пила «Пиммс № 1» со льдом и фруктами – мой особый коктейль, предназначенный для соблазнения дам. На ней была туника из какой-то воздушной материи, сквозь которую, когда она стояла у перил спиной к закату, просвечивали призрачные очертания ее тела. Я никак не мог понять, есть ли под туникой что-нибудь еще. Эти размышления – да позвякивание льда в ее бокале – мешали мне сосредоточиться на письме, представленном среди прочих рекомендаций: письме от Джимми Норта, написанном за несколько дней до его смерти. Я узнал и почерк, и построение фраз, характерное для этого неглупого и энергичного парня. Совладав с собой, я углубился в чтение, позабыл о гостье и растворился в воспоминаниях. Письмо оказалось длинное, переполненное эмоциями, словно адресованное близкому другу, с завуалированными отсылками к предприятию Джимми и его успешной развязке, с монологами о будущем, где не будет ничего, кроме богатства, веселья и других приятных вещей. Меня кольнуло чувство личной утраты и горестного сожаления о мальчишке в его одинокой могиле на дне морском и об утраченных мечтах, что гниющими водорослями обвили его труп. Вдруг в глаза бросилось мое собственное имя: «Шерри, он просто не может не понравиться. Дюжий, несгибаемый, весь в шрамах, как старый котяра, обожающий по ночам подраться в переулке. Но клянусь, под этой шкурой скрывается мягкое сердце. По-моему, я ему симпатичен. Он даже дал мне пару отцовских советов!..» Дальше в том же ключе, и я так сконфузился и разволновался, что в горле пересохло, и пришлось сделать глоток виски, от которого у меня заслезились глаза, и слова стали расплываться в разные стороны. Но я все же дочитал письмо, сложил его и передал Шерри, а потом ушел в другой конец веранды, где какое-то время стоял и рассматривал залив. Солнце скользнуло за горизонт, и в мире воцарилась зябкая тьма. Я вернулся, зажег фонарь и подвесил его повыше, чтобы яркий свет не бил в глаза. Она молча смотрела, как я наливаю себе следующий скотч и устраиваюсь в кресле с тростниковой спинкой. – Ну хорошо, – начал я, – вы сестра Джимми. Приехали на Сент-Мэри, чтобы повидаться со мной. Зачем? – Он вам понравился, верно? – Она отошла от перил и села рядом. – Мне многие нравятся. Это моя слабость. – Он умер… то есть погиб именно так, как пишут в газетах? – Да, – ответил я. – Именно так. – И ни разу не сказал, зачем они сюда явились? – Все трое вели себя очень скрытно, – покачал головой я, – а вопросов я не задавал. Она замолчала, запустила в бокал длинные пальцы, подцепила клиновидными ногтями ломтик ананаса и стала мелкими белыми зубами откусывать от него крошечные кусочки, а после каждого кусочка облизывала губы остроконечным розовым языком, похожим на кошачий. – Джимми доверял вам, вы ему нравились, и еще мне кажется, что вы знаете больше, чем говорите, и мне нужна ваша помощь… Поэтому я вам кое-что расскажу. Вы не против? – Обожаю, когда мне кое-что рассказывают, – признался я. – Знаете, что такое «Кузнечик»? – спросила она. – Ну да. Насекомое. – А еще кодовое название экспериментального самолета ВМС США – всепогодного штурмовика с вертикальным взлетом. – Ах да, точно. Читал статью в журнале «Тайм». В сенате были какие-то разногласия. Подробностей не помню. – Неприятие вызвала стоимость разработки. Пятьдесят миллионов. – Да, припоминаю. – Два года назад – если точнее, шестнадцатого августа – опытный образец «Кузнечика» взлетел с базы ВВС на острове Равано в Индийском океане с четырьмя «косатками» на борту. «Косатки» – это ракеты класса «воздух – земля». Все четыре были оснащены тактическими ядерными боеголовками. – Хм… Посылочка с сюрпризом. Она кивнула: – «Косатки» – ракеты совершенно новой концепции, предназначенные для уничтожения подводных лодок, что на поверхности, что под водой. Способны потопить авианосец, а после соответствующей настройки – грубо говоря, «воздух – вода» – могут погрузиться в толщу океана хоть на тысячу фатомов, выследить и поразить вражескую субмарину. – Ого! – Разговор принял впечатляющий оборот, поэтому я глотнул еще немного виски. – Помните этот день? Два года назад? Шестнадцатое августа? Где вы были, здесь? – Здесь, но с тех пор много времени прошло. Освежите мне память. – Циклон «Синтия», – сказала она. – Господи, ну конечно. Он пронесся над островом со скоростью сто пятьдесят миль в час, сорвал крышу с моей хибары и едва не потопил «Танцующую», пришвартованную в Гранд-Харборе. В здешних краях такие циклоны – не редкость. – «Кузнечик» взлетел с Равано за несколько минут до того, как ударил тайфун. Двенадцатью минутами позже пилот катапультировался, а самолет упал в океан с четырьмя ядерными ракетами и «черным ящиком» на борту. Тайфун вывел из строя радар на Равано, и полет не отслеживали. Наконец-то во всей этой истории начал проступать хоть какой-то смысл. – А Джимми? Он-то здесь каким боком? – Погодите, – раздраженно всплеснула руками она и продолжила: – Вы хоть представляете, какова стоимость этих ракет на вольном рынке? – Думаю, ее назначает сам продавец. Сколько скажет, столько и заплатят. Плюс-минус пара миллионов долларов. – Тут же сделал стойку серый волк по имени Гарри – благодаря недавним ночным заплывам он набрался сил. Шерри кивнула: – «Кузнечиком» управлял летчик-испытатель, коммандер ВМС США по имени Уильям Брайс. На высоте пятьдесят тысяч футов, когда самолет вошел в тайфун, случился частичный отказ управления. Добросовестный офицер всеми силами старался спасти машину, но на высоте пятьсот футов понял, что это невозможно. Катапультировался и видел, как самолет ушел под воду. Она тщательно выговаривала сугубо технические, а потому непривычные для женщины слова. Я был уверен, что она все это заучила. Но кто ей помог? Джимми или кто-то еще? Слушай и запоминай, Гарри, велел себе я. – Следующие три дня Билли Брайс провел на резиновом плотике посреди бушующего океана, а потом его подобрал спасательный вертолет с Равано. У коммандера имелось предостаточно времени на размышления, и в том числе он думал о стоимости ракет. Думал и сравнивал ее со своим жалованьем. Выступая перед следственной комиссией, Брайс не стал упоминать того факта, что «Кузнечик» утонул неподалеку от суши и что он хорошенько запомнил береговую линию, прежде чем тайфун унес его в открытое море. Я не видел в ее рассказе слабых мест. Он был вполне правдоподобный – и очень увлекательный. – Следствие вынесло вердикт «ошибка пилота», тем самым поставив крест на карьере Брайса, и он ушел в отставку. Решил самостоятельно заработать пенсионный аннуитет, а заодно обелить свою репутацию: сделать так, чтобы ВМС США выкупили «косаток» и приняли показания бортового самописца. Я собрался было задать вопрос, но Шерри снова подняла руки – мол, погодите. Ей не хотелось прерывать декламацию. – Джимми выполнял кое-какие работы для ВМС. Инспектировал корпус одного из авианосцев. Тогда-то он и познакомился с Брайсом. Они подружились, поэтому Билли Брайс, естественно, пришел со своим планом к Джимми. Их общего капитала оказалось недостаточно для снаряжения экспедиции, и они решили найти спонсоров. О подобных затеях не дают объявлений в газете «Таймс», и поиски затянулись, но тут Билли Брайс разбился в своем «тандерберде» на трассе М-четыре неподалеку от поворота на Хитроу. – Похоже, на этих «косатках» лежит проклятие, – заметил я. – Вы суеверны, Гарри? – Она взглянула на меня раскосыми тигриными очами. – Предпочитаю не нарываться, – признался я.