Знал же, что от пиромана ничего хорошего ждать нельзя! Шип покачивался, как змея, зловеще поблескивая. Плоский, обоюдоострый, с жилкой в середке, как на листьях деревьев. От нее расходились тонкие прожилки. В воде стали постреливать искры магического тока. Прозрачные трубки заполнились кровью – но комиссар не мог понять, чья кровь и куда текла. То ли его – к пироману, то ли наоборот. Бреннон почувствовал неприятную слабость, и тут вдруг шип выстрелил вниз и впился ему в грудь. Натан вскрикнул, дернулся, и тут из большого шипа вылезли маленькие и вгрызлись в плоть. От боли и холода тело онемело, причем боль оказалась такой сильной, что Бреннон едва не лишился сознания. Зрение затуманилось; последовал удар магического тока, от которого сердце бешено заколотилось. Прожилки шипов окрасились его кровью. Вены наполнились холодом, за которым следовало мучительное жгучее ощущение, словно магический ток медленно разрывал его тело. Отставной комиссар захрипел. Он уже почти ничего не видел, лишь смутно различал треск тока и сверкание серебра в воде. Сознание ускользало, но Натан почему-то отчаянно цеплялся за него, пока длинный шип не проник в его сердце, и тогда мир вокруг угас. Он очнулся от того, что кто-то скакал на нем, нажимая на грудь, и шипел: «Ну давай, давай!» Шипение грохотало в ушах, как поезд с углем, ноздри резал запах чужого пота, одеколона и чего-то химически-травяного, а едва Бреннон приоткрыл глаза, как лунный свет обжег их, точно удар хлыстом. Натан хрипло вскрикнул, вслепую схватил того, кто давил ему на грудь, и отшвырнул прочь. Звук от падения тела и залп смачной брани заставили его скорчиться и заскрежетать зубами. Каждый шорох, каждый лучик света, проникающий сквозь зажмуренные веки, отдавались в голове десятикратно, а уж запахи! Даже в годы юношеских попоек ему не было так погано наутро… – Эй! – Настойчивый гад шумно пополз обратно к Натану и затеребил его за плечо, воняя с удвоенной мощью. – Как вы? Вы меня слышите?! – У-у-у-у, – простонал Бреннон: он не мог толком шелохнуться, чтобы как следует врезать крикуну, хотя некой частью разума сознавал, что этот тип еле шепчет. Хотя почему этот? Натан приоткрыл один глаз. Свет тут же выбил из него слезы, но он успел разглядеть изможденную большеглазую физиономию, встревоженно тыкающуюся ему в лицо. – Пшел вон! – засипел Натан и тычком отбросил пиромана в сторону, закрыл голову обеими руками и притих в блаженной темноте, тишине, неподвижности. – Гиперсенсибилизация, – голос Редферна снова расколол тишину, – последствие мутации. Вы привыкнете. Вот, наденьте. – Он дрожащими руками натянул на голову Натана глухой черный мешок. Наконец-то облегчение! – Скоро? – булькнул Бреннон изнутри. Его люто тошнило, но Энджел предусмотрительно запретил ему есть перед ритуалом. – Спустя некоторое время. – Это надолго? – Навсегда. Так ощущают мир консультанты, ведьмы и колдуны. Мысли Бреннона стали сугубо нецензурными, но он не успел выразить вслух ни одной из них: Энджел попытался его поднять, застонал и рухнул на пол. Даже сквозь мешок Натан различил его тяжкое дыхание и бешеный стук сердца. И даже постукивание зубов! А уж вонь от пота, смешанная с вонью от одеколона и зелий, едва его не доконала. – Что с вами? – Долго объяснять. Этот ответ мигом довел Натана до такой ярости, что в глазах побагровело даже в темноте мешка. Он рывком поднялся на локте и зарычал: – А ты, черт подери, попробуй хоть раз в жизни! В башке загрохотало от собственного голоса, и отставной комиссар примолк. Череп и так трещал. – Принцип подобия, – произнес Редферн. – Чтобы изменить вас с помощью вод нашего озера, нужен был образец. То есть я. – А… – Натан немного остыл и осторожно, по одному, сжал и разжал пальцы. Боль в каждом из них уже немного притупилась. Бреннон выбрал самый безболезненный и потыкал им в пиромана. Щека у того запала так, что под ней комиссар нащупал зубы. Ниже были костистый подбородок и тонкая шея с бурно бьющимся пульсом. Вот бы сжать ее покрепче за все его фокусы! – Пойдемте. Я уложу вас в изоляционную капсулу и вызову Маргарет. Усиленно благоухая, Редферн подлез Бреннону под мышку и, покряхтывая, помог встать на ноги. Боль, стреляющая в каждом суставе и каждой косточке, понемногу стихала, однако Натан не столько шел, сколько тащился за Энджелом. – Когда оно вас на острове превратило, с вами было такое же? – Намного хуже. Легкий шорох, с которым, как помнил Натан, отъезжала в стену дверь, превратился в чудовищный скрежет. Бреннон вдруг осознал, что даже сквозь мешок каким-то образом ощущает, где стены в комнате и что по углам стоят шкафы, а посередке – нечто большое и округлое. Энджел вел его к этой штуке. – Во что вы меня превратили? – Этим следовало поинтересоваться до мутации, а не после, – едко ответил Редферн. – А сказать, как оно будет происходить, вам что помешало? Неужто решили, будто я испугаюсь водички и уколов, а? Энджел усадил его на край чего-то мягкого. Натан с удивлением нащупал перину, подушку, одеяло и улегся. – Я опущу крышку капсулы, но вы сможете говорить со мной. Хотите, ароматизирую воздух? – Только попробуйте! Крышка опустилась, и наконец-то наступило настоящее облегчение. Свет, звуки, запахи и ощущения перестали трепать Бреннона, как терьеры – крысу, и он стащил с головы мешок. Капсула изнутри была обита черной бархатистой тканью. В большом окне на крышке замаячил пироман. – Видок у вас, – сказал Натан. На висках и в густых, вздыбленных волосах Редферна блестела обильная седина. На лбу, у глаз и около рта пролегли глубокие морщины, на тощих руках проступили узловатые суставы и набухли вены. – Лет на шестьдесят потянете. Пег испугается. – Она привыкла. А вы попробуйте уснуть. Гипноз поможет вам приспособиться к гиперсенсибилизации, но сначала вы должны как следует отдохнуть. – Отдохнешь тут с вами, – проворчал Натан. Пироман погасил свет и исчез. Бреннон завернулся в одеяло, взбил подушку и предался размышлениям. Надо будет выяснить у Маргарет, как дела у Лонгсдейла. Хорошо бы уже очнулся – парочка консультаций им определенно не помешает. Если, конечно, тот человек будет помнить все это… Интересно, как власти преподнесут случившееся в Фаренце? Что бы там ни лопотали идиоты в кардинальских мантиях, Бреннон был уверен: никому не под силу заткнуть сотню тысяч свидетелей. А это значит, что начать плодотворное сотрудничество с власть имущими можно с Илары. Но где и как приступить к вербовке добровольцев? Эти люди должны обладать определенным складом характера и способностями к магии. Сможет ли Редферн составить что-то вроде программы вступительных испытаний, как экзамены в университете? А, еще надо вытрясти из него все насчет бухгалтерии, счетов и их пополнения. Натан наконец почувствовал, что его клонит в сон. Боль почти прошла, на смену ей явилась приятная истома. Бреннон зевнул, укрылся одеялом и провалился в мертвый сон. Сначала Маргарет могла только тяжело дышать сквозь стиснутые зубы. Когда бурлящие чувства немного потеснились, уступив место дару связной речи, она процедила: – И как же вы двое до такого додумались? – Он дал добровольное согласие, – с бледной улыбкой сказал этот!.. этот!.. этот чертов пироман! Острое желание отколотить обоих, как отбивные, вновь охватило ее с такой силой, что в висках зазвенело. – Мне уже лучше, – донеслось из капсулы. Маргарет стиснула кулачки. Вокруг одного скользнула призрачная цепочка. – Держите себя в руках. – Энджел пригубил дымящийся отвар. – В конце концов, он сам согласился. – Как он мог САМ на такое согласиться? Дядя! Чем ты думал?! Ты мог умереть! – Ну не умер же… К счастью, у нее не нашлось слов. Энджел отставил кубок в сторону и запрокинул голову на спинку кресла. Выглядел он не очень здоровым, постаревшим и крайне уставшим, и Маргарет холодно спросила: – Как вы себя чувствуете? – Теперь уже лучше. Девушка коснулась лба Энджела. Его еще слегка лихорадило. – С какой стати вы решили превратить моего дядю в какое-то нечто? – Он всего лишь стал похож на меня и немного – на консультанта. Я, по-вашему, какое-то нечто? – с ноткой обиды спросил наставник. Маргарет досчитала его пульс (всего сорок в минуту) и налила ему отвара. – Вы – еще какое нечто! А если б вы сами умерли? Дядя, где был твой разум? – У меня должно быть время, чтобы поработать с организацией и дождаться Валентину. – О боже! – вздохнула Маргарет. Нет, обе причины, конечно, весьма уважительны… но вот так сразу, без исследований, без экспериментов, без контроля и подготовки! Ну кто так делает?! – Мог бы и не дождаться. Если б умер прямо в процессе. А вы больше не вздумайте ставить на нем опыты! – Ему больше и не потребуется. – Наставник прикрыл глаза. – Когда ваш праведный гнев и справедливая ярость немного утихнут, распорядитесь, пожалуйста, насчет еды. Ваш дядя скоро начнет испытывать сильный голод. Подобные мутации всегда требуют усиленного питания. Натан, вам теперь придется много есть. – А вы? – спросила Маргарет. – Меня пока слишком тошнит. – Пег, что с Лонгсдейлом? – поинтересовался дядя. – Нам показалось, что он вот-вот очнется, но он снова впал в забытье. Джен говорит, что он заново себя вспоминает. Из капсулы раздалось недовольное бормотание. Энджел сухо заметил: – Я же уверял вас, что так просто их не убьешь. Тем более что о нем позаботилась сама вивене. – Вдруг он нахмурился и пробормотал: – Хотя разве сама природа консультанта не должна была ей помешать?.. – Ну, к счастью, не помешала, – подал голос Бреннон. – В общем, раз его пока нет, а консультанты заняты на периметре вокруг города, то консультировать придется вам. – По какому поводу? – Что будет с провалом, если двинуть по нему Молотом Гидеона? В смысле, есть ли риск, что от этого провал только расширится? И что будет с морем, островами и побережьем вокруг? – После прошлого применения Молота от Фессандреи осталась только гора пыли на дне кратера и пустыня на мили вокруг. Так что можете сами представить.