На глаза Бреннону попался календарь за прошлый месяц с подчеркнутой красным датой 21 сентября. Интересно, этот день был таким теплым и солнечным сам по себе или потому что она так пожелала? – Нет, – сказал комиссар, – я решил. Нечего тут ждать. Бройд пригладил смявшийся уголок прошения, макнул перо в чернила и, помедлив, подписал. – На свое место рекомендую Бирна. – Хорошо. – Шеф достал из шкафчика бутылку с коньяком, две рюмки, налил и покряхтел, все еще силясь что-то сказать. Натан взял свою рюмку и молча выпил. – Что вы собираетесь делать потом? Займетесь кафе? – Нет. Я уеду. – Но куда? – удивленно спросил Бройд. – И как же ее дети? – Буду помогать. Если примут. На кой черт я им нужен, после этого, – пробормотал Натан. – Вы не виноваты. – Как будто им можно это объяснить. Скажете, они неправы? Стоило ей выйти замуж… «За меня!» – горестно додумал Бреннон. Бройд налил ему еще. – Но куда вы поедете? К своему брату, в деревню? – Нет. – Бреннон помолчал и сказал: – Видел я эту организацию консультантов в Фаренце… – У них есть организация? – Представьте себе. Паршивая, но есть. В общем, мне предложили поработать на них, чтоб она перестала быть такой паршивой. И я согласился. – Из-за Валентины? – после паузы спросил Бройд. Натан кивнул и пробормотал: – Вы даже не представляете, что там было. Эдмурский провал – это просто дыра в земле по сравнению с… А сделали все это люди. Человек, которого никто не выслеживал, и поэтому… – Расскажите, – сказал Бройд. Комиссар помедлил, подбирая слова, размышляя, что говорить о жене, вздохнул и рассказал о провале на Лигантой, поисках чернокнижника и эвакуации гражданских, обойдя молчанием Валентину. В самом деле, не заявлять же же шефу: «Моя жена – вивене и рассеялась в небе над Фаренцей, чтобы спасти сотню тысяч человек»? А вот если бы она осталась дома… что случилось бы с ними всеми? – Что же вы намерены делать? – спросил Бройд. – Если, как вы говорите, даже консультанты не способны справиться с таким провалом, то чем вы им поможете? – Им нужна организация, настоящая, а не эта, которая состоит из тревожного колокольчика и свистка, по которому они сбегаются к проблеме, когда та уже успевает вырасти в катастрофу. Нужны люди, обученные и способные выявлять всякую сволочь, балующуюся магией, отслеживать дыры на ту сторону, выискивать подозрительные смерти, взаимодействовать с властями… – Неужели вы думаете, что у вас впереди есть тридцать-сорок лет на то, чтобы создать нечто подобное? «Может, и есть», – подумал Бреннон и проворчал: – Даже если нет, это не значит, что я не попытаюсь. – Это что? – Натан ткнул пальцем в какие-то полые трубочки с иголками. – Катетеры, – не подымая глаз от сложного рисунка, сказал пироман. Он ползал по полу вокруг двух коек и рисовал по кругу какой-то узор, перемежая его надписями. Бывший комиссар поднял голову. Они находились в небольшой комнате с высоким сводчатым потолком. В круглое окно наверху просачивался свет луны. Энджел кропотливо расписывал пол густыми чернилами, похожими на жидкое серебро. Они мягко мерцали в лунном свете, бросая блики на стены, койки и какое-то оборудование. Ранее Редферн взял у Натана три пробирки крови, но не выдал никаких пояснений насчет того, что сейчас будет происходить. Впрочем, комиссара это почти не волновало. Куда больше его печалила беседа с Виктором ван Алленом. «Я думал, она стала нормальной, – выдавил ее сын под тяжелым взглядом Бреннона. – После того, как вышла замуж за вас. А она…» «Ей никогда не стать “нормальной”», – сухо ответил отставной комиссар. Внизу, под кабинетом Валентины, Марион закрывала кафе, а Иммануил подсчитывал кассу. Они еще не знали. Только удивились, что Натан пришел один и пешком. Они были встревожены, но старались не подавать виду, хотя их выдал усилившийся акцент. «Я думал, она вылечилась, – с трудом произнес Виктор. – Стала нормальным человеком». «Она не больна. А человеком она никогда не была». «Но она же могла бы? Фея ведь становится человеком, если выходит замуж в церкви, разве нет?» «Нет, – покачал головой Натан, – не становится». Виктор смотрел беспомощно: красивый, темноглазый, с золотистыми волосами, так на нее похож. Потерянный, словно ребенок. «Но я бы хотел, – прошептал он. – Разве от этого нет лекарства? Разве нельзя ее исправить?» «Нельзя. Потому что она не больна». «Значит, мы все дети чудовища. – Виктор отвернулся, кусая губу. – И сами чудовища». «Ты не видел чудовищ, сынок». «Для меня нет разницы». Но для меня есть, подумал Бреннон. Он ожидал, что ему в гневе укажут на дверь, обвиняя в случившемся с Валентиной, но Виктор лишь пробормотал: «Что я скажу остальным? Наша мать рассеялась над зараженным городом, потому что не человек, а мы – тоже не совсем люди? Совсем не люди? Как мне назвать ее для них? Как им объяснить?» «Никак, – отрезал Натан. – Я сам им скажу. Вещи вывезу позже, через пару дней». «Вещи?» «Свои. Я уезжаю». «Куда?» «За ней». «Но зачем? Разве она не перестала быть… такой, как надо?» «Нет, и я намерен ее дождаться. Сложи в кладовку все мои сундуки. Я за ними пришлю». «Дождаться?! – вскричал Виктор, пока Натан застегивал сюртук. – В каком это смысле?! Кого вы собрались ждать, она же… она же стала ничем!» «Нет, – процедил Бреннон, – ей нужна помощь, и я буду готов». – Все, – сказал Редферн. Герон светился на полу, как тонкая вышивка серебром по белому мрамору. – Вы как? – Ничего, – ответил Натан, – красиво. Что мне делать? – Закатайте рукава рубашки и ложитесь. – Энджел взял бутыль со спиртом, ватку и спросил: – Вы понимаете, насколько это рискованно? Хотя ни черта вы не понимаете… ну оно и к лучшему, – с натужным оптимизмом заключил он. – Так что мне-то делать, когда оно начнется? – Вы выпили все зелья, которые я вам дал? – Угу. – Тогда надейтесь на лучшее. Натан улегся, закатав рукава. Энджел протер ямки на его локтях спиртом и затянул чуть повыше локтя ремешок. Велев сжимать и разжимать кулак, пироман снял прозрачный чехольчик с иглы на трубке и ввел иголку в вену на локте. Затем он повторил это с другой рукой. А потом, к удивлению Натана, улегся на соседнюю койку и повторил то же самое на себе. – Э-э-э? Вы это зачем? Вам для чего? Пироман не ответил, только забормотал очередное заклинание. Натан уставился в потолок. Узор вокруг коек источал нежное сияние, окно в потолке блестело, как брильянт. Натан ждал и уже даже начал задремывать, когда вдруг уловил нежное журчание воды. Он завертел головой, пытаясь понять, откуда оно доносится. Журчало снизу, словно вода текла внутри пола. Мягкое свечение узора усилилось. На миг отставной комиссар заподозрил, что пироман решил их утопить. Но почему, черт побери, таким странным образом? – Э-эй, – позвал Бреннон. Энджел не ответил – его крючконосый профиль белел на фоне темной стены. Он лежал, закрыв глаза, и размеренно дышал. Комиссар сглотнул. Вообще-то, как бы он ни старался, страх просочился в сердце и наконец вызвал к жизни уснувший здравый смысл. Что он тут делает? На что он согласился? Что за дьявольская чертовщина тут происходит? В кого этот пироман, будь он проклят, собрался его превратить и, главное, каким образом?! На белом мраморе заиграли мерцающие блики; Бреннон покосился на пол и сдавленно охнул. Узор наполнился водой, которая постепенно поднималась, не проливаясь при этом за границы линий. Тонкие, прозрачные, искрящиеся серебром водяные стенки поднимались вокруг Натана, смыкаясь в арку над его головой. – Господи, – прошептал Бреннон. А если вся эта водная масса обрушится на них? Свет луны игриво преломлялся в воде, встречаясь с серебристым сиянием. Натан на миг залюбовался, а потом увидел, что по прозрачным трубкам, что крепились к иголкам, потекла кровь. «И вот на это ты променял службу в полиции…» Послышался слабый звон. Натан приподнял голову, силясь разглядеть что-нибудь за переливающейся водной пеленой. Он различил какое-то мелькание, будто в воде стало появляться что-то более плотное. Бреннон вытянул шею, чтобы разглядеть, что это, и вдруг в воде над его головой скользнул длинный и острый ледяной шип. Бывший комиссар чуть не подпрыгнул на койке – эта зараза зависла прямо над ним! – Твою мать!