Она стояла у распахнутых дверей балкона. Длинные волосы окутывали ее светло-золотым облаком, как мерцающий ореол. Бреннон шагнул к ней – такой высокой, что она смотрела на него сверху вниз, огромными глазами, полными темнейшей синевы. Он почти не различал ее лица, но знал, что она прекрасна, и чувствовал ее нежность, от которой ему сдавило грудь и горло, и он не мог сказать ни слова, хотя должен… должен был! Валентина наклонилась к нему, поцеловала в последний раз и скользнула к балконным перилам. Комиссар невольно подался за ней, будто мог удержать. Вивене с каждым шагом становилась все выше, а теплый свет, шлейфом струящийся за ней, растекался по комнате, точно прозрачный мед. Сердце Натана заныло, когда она поднялась на перила и слегка подалась вперед, а душная чернильная мгла вокруг дома – назад. – Валентина, – глухо позвал Натан, и она обернулась. …потом он всегда вспоминал, когда думал о ней, ее взгляд за миг до того, как она исчезла, рассеявшись вспышкой ослепительного солнечного огня, который пронесся сквозь город к заливу, далеко, где Бреннон уже не мог разглядеть за пеленой в глазах… Маргарет, не в силах шелохнуться, смотрела, как над городом и заливом расползалась тусклая фиолетовая мгла. Ее щупальца тянулись вдоль каналов, где текла густая, тягучая, как масло, черная вода, и там скользили подсвеченные лиловым силуэты. В этой мгле сиял единственный маяк – собор Сан-Марко, к которому тысячами стекались люди – крошечные фигурки среди каналов. В небе над Лигантой вращалась воронка, заполненная мириадами тел и глаз. – Не смотрите, – глухо сказал Энджел. – Не вглядывайтесь в ту сторону. Маргарет прижалась к нему теснее. Он был бледен, как мертвец. Застыв перед большим, в полстены, зеркалом, Энджел смотрел на Фаренцу, и его глаза были черны от гнева и бессилия. «Там же дядя», – подумала девушка, но ей не хватило смелости просить, чтобы наставник открыл для нее портал. Он бы и сам шагнул туда… Над Лигантой всходило огромное фиолетово-багряное солнце. Оно поднималось над Фаренцей все выше и будто тянуло за собой край моря, но Маргарет не могла понять, была это иллюзия или реальность. Вращающаяся воронка против воли притягивала взгляд: мутная заверть из тел, лиц и сверкающих глаз кружилась в хаотичном ритме, от которого у Маргарет заполошно заколотилось сердце, а ноги вдруг стали ватными. Она навалилась на плечо Энджела. «Он видел ее совсем близко. – Девушка с трудом отвела глаза от воронки. – Как же он смог…» – Теперь, – тихо произнес наставник, – у них больше не получится не замечать. Вот только уже поздно. – Они? – Все эти ваши министры, президенты, короли и прочие идиоты. Такое нельзя скрыть, нельзя забыть и не обращать внимания, потому что это, – он коснулся зеркала, – двинется по континенту, пожирая город за городом. И тогда им всем придется что-то решить. На Фаренцу хлынул дождь, под которым стены домов плавились, как масло. Странные твари, выныривая из каналов то тут, то там, пожирали строение за строением. Над городом звенели набаты, колокола церквей и метались полные ужаса крики. На то, что творилось у внутренних гаваней, откуда можно было доплыть до побережья, Маргарет и вовсе старалась не смотреть. Там консультанты еще сдерживали натиск с той стороны, но люди давили друг друга сами, без помощи нечисти. – Неужели никак не помешать, – прошептала девушка. Вдруг наставник вцепился в ее плечо и выдохнул: – Смотрите! Над одним из домов загорелась яркая белая искра. Несколько секунд она пульсировала, не двигаясь с места, а потом полыхнула так, что Маргарет на миг зажмурилась. Слепящая волна света раскатилась во все стороны и понеслась сквозь город, выжигая на своем пути заразу и нечисть. Фиолетовые тучи панически заметались, и в прорехах между ними мелькнули небо и настоящее солнце. Волна домчалась до залива и хлынула вперед, оставляя за собой чистое море. Маргарет вцепилась в руку Энджела. Наставник подался вперед, тяжело дыша. Но вот световая волна дотянулась до Лиганты и замерла. Фиолетовый глаз солнца на той стороне налился багрянцем. Воронка раскола завертелась с безумной скоростью, втягивая в себя море. Волна откатилась и вдруг стала расти над водой, превращаясь в огромный купол, закрывая залив и город прозрачной мерцающей стеной. Лиганта содрогнулась и раскололась на части, которые закружились по краю съежившейся воронки, на грани между той и этой стороной. – Это она, – выдохнул Энджел. – Это вивене! Я знал, что в конце концов она… – и умолк, опустив голову, печально нахмурясь. Мисс Шеридан вздрогнула. Она даже не подозревала, что жена дяди способна на такое! Но почему тогда Валентина не закрывает раскол, если… Девушка закусила губу. Неужели даже вивене это не под силу? Вокруг остатков острова с двух сторон по воде побежало бледно-золотистое сияние. Заключив Лиганту и провал в кольцо, оно вспыхнуло и превратилось в шар, внутри которого яростно кипела воронка с нечистью. В море между Лигантой и городом разлилось слабое белое сияние, словно кто-то бросил в воду огромную жемчужину. – Что это? – прошептала Маргарет. – Сердце вивене, – ответил Энджел. – Она останется там, пока все не уйдут. Пока у нее будут силы сдерживать провал. – Там… то есть как это – останется там? А… а как же дядя? Редферн только тихо вздохнул. Романта, окрестности Фаренцы, север Илары 19 октября Маргарет встревоженно склонилась над Лонгсдейлом. Он издал во сне невнятный слабый возглас, но так и не проснулся, лишь беспокойно перекатился головой по подушке. Пес рядом шумно вздохнул и поскреб пол задними лапами. – Может, он вообще не очнется, – мрачно заметила Джен. – Почему ты здесь, а не с дядей? Ведьма отвернулась, скрестив руки на груди, и буркнула: – Я не знаю, что делать, когда с вами, людьми, происходит такое. Маргарет опустилась на стул около кровати Лонгсдейла. Ей было бы намного легче, если бы дядя заперся в чулане, кричал, пил, бил посуду и мебель, буянил – а не вел себя так спокойно и тихо, словно уже умер, а тело все еще выполняет необходимые действия. Хотя… стоило ей представить, что Энджел вдруг исчез навсегда, что его все-таки затянуло бы в трещину на ту сторону, и… Дальше она не могла и не хотела представлять. – Зачем она это сделала! – прошептала ведьма. – Ради каких-то вшивых людишек, которых и так миллионы! Ветер швырнул в окно горсть дождя. В Романте иларская осень была не такой промозглой и унылой, как в Фаренце, – отроги гор защищали городок от ветров с моря, и кругом приятно зеленели леса. Кардинал к тому же позаботился о хорошем отоплении в своем доме, а вот беженцам повезло куда меньше. Разместить в Романте больше ста тысяч человек было негде, и их поселили в лагере, спешно разбитом вокруг города. Местные власти из последних сил препятствовали бесконтрольной миграции – но фаренцианцы все равно утекали во все щели, унося с собой черт знает что с той стороны. «Они всем расскажут, – подумала мисс Шеридан. – Никто не сможет заставить молчать сто тысяч свидетелей. А уж если они распространят чуму…» – Удивительно, – сказала Джен, – как быстро вы, людишки, можете растерять собственные знания. Как вы вообще дожили до сих пор, ничего не зная об окружающем мире? – Когда-то знали, – вяло огрызнулась Маргарет. – Потом забыли. Человеческой цивилизации, знаешь ли, семь тысяч лет. Многое поменялось за это время. – Всего семь! – фыркнула ведьма. – И уже никто ни черта не помнит! Живете, как тараканы, – и мозгов столько же, и срок жизни такой же. Только размножаетесь без продыху, плюнуть некуда. Под окном зацокали копыта и заскрипели по гравию колеса. Маргарет поднялась. – Это дядя и кардинал. Я встречу. В гостиной она подобрала с пола ворох газет. Журналисты строчили с паническим сарказмом: «Эпидемия в Фаренце: беспомощность врачей!», «Раскол в небесах – тысячи очевидцев!», «Бегство от адской бездны – существует ли преисподняя?», «Два солнца, десятки тысяч погибших, сонмища бесов!», «Фаренца в руинах! Власти опять скрывают…» Девушка бросила ворох прессы на диван. Что они могут скрывать? Собственную тупость? Она фыркнула. Сонмища бесов! Нет только ангелов… Маргарет встретила прибывших в холле и с тревогой взглянула на дядю. Он был подтянутым, деловитым, похудевшим, глаза погасли, лицо осунулось – даже бородка и баки не могли скрыть запавшие щеки. Спал ли он хоть раз с тех пор? – Наконец-то матерь наша церковь зашевелилась, – недовольно изрек Саварелли, упакованный с ног до головы в кардинальское облачение. – Папа готов отщипнуть от церковных богатств малую толику в пользу своих чад, претерпевших от буйства стихии. – Стихии? – повторила Маргарет. – Стихии?! Они совсем идиоты, что ли?! – Угу, – отозвался Натан. – Стихия. Землетрясение, наводнение, подводное извержение вулкана. Хорошо хоть чуму признали как факт. – Чуму! – свирепо прошипела мисс Шеридан. – Отправить бы этих кретинов в Фаренцу – пусть полюбуются видом! Сто тысяч очевидцев ошибаются все как один?! – Кто знает, сеньорита, может, это и к лучшему, – вздохнул кардинал. – Надо ли знать всем и каждому, что… – Что наш мир вовсе не такой милый, каким кажется? Да чтоб им… – Юная мисс! – строго заметил дядя. – За это я и не люблю матерь нашу церковь, – насмешливо раздалось из гостиной. – За виртуозное умение всегда прятать голову в песок. – Энджел появился на пороге и добавил: – Неудивительно, что прихожанам наконец надоело созерцать ее зад. Кардинал сердито буркнул: – По крайней мере, инквизиция, невзирая на кризис веры, трудится в поте лица. – О да, результат трудов мы все сейчас можем наблюдать. Двести тридцать лет назад она тоже отлично поработала. – Энджел, – мягко остановила его Маргарет. – Как будто вы что-то можете об этом знать, – фыркнул Саварелли, грузно опустился на диван в гостиной и придвинул к себе поднос с напитками. – О, я-то знаю, не сомневайтесь. – Откуда? Прочитали в книжке? – Видел своими глазами. Кардинал поперхнулся и превратился в брызжущий оранжадом гейзер. – Это что, шутка? – грозно вопросил он. Редферн недобро усмехнулся; Маргарет только вздохнула. Он не знала, чем продиктовано его внезапное решение открыть всю правду и почему именно кардиналу. Может, наконец проникся дядиным бурчанием насчет сотрудничества с властями. Власти, впрочем, не замедлили их разочаровать. – Вот и рассказали бы, что вы там видели, – заметил комиссар. – А то кругом сплошной мрак невежества. Наставник подошел к камину и пробормотал заклятие. Пламя всколыхнулось и превратилось в объемные полупрозрачные картинки. – Лиганта, – отрывисто бросил Энджел, – в семнадцатом веке. Зима тридцать первого. Два неровных клочка земли и восьмигранник форта, обращенный к морю, мягко омывались прозрачными золотистыми волнами. – Здесь дома, – сказал дядя. – Лиганта с давних пор использовалась как карантинная станция. Она лежит у самого выхода в открытое море. Тут были порт, административное здание, церковь, гостиница, трактир, лазарет, склады – словом, все, что нужно команде и кораблю. Форт обеспечивал безопасность от пиратов, пока суда, нередко с весьма ценным грузом, проходили карантин. Фаренцианцы назвали чуму халифатской болезнью и полагали, что она приходит по морю. Потому им казалось, что карантинный пост на входе в залив защитит их от эпидемий.