– Ма’элКот не падет. Он не может пасть. – Я бы не поставил свою жизнь на это. В последнее время он ведет себя немного странно, тебе не кажется? Вспышки ярости, одержимость мной – где я был да что делал. Мне кажется, у него крыша слегка поехала. Тоа-Ситель прищурился и посмотрел на него словно издалека. Кейн сразу понял, что Герцогу уже приходили в голову такие мысли. – Конечно, – продолжал Кейн, – завтра одной угрозой станет меньше. Но ты ведь уже понял, что Ма’элКот – не неприкасаемый. Он так же уязвим, как и другие. А если это видим мы, то видят и его враги. – Кейн… – Я сожалею о твоих сыновьях, Тоа-Ситель. Понимаю, тебе от этого не легче, но клянусь: никто даже не предполагал, что такая жестокая война разразится. Совет Монастырей никогда не послал бы меня сюда, если бы они знали, как все будет. Так что новая война нужна мне не больше, чем тебе, понимаешь? Подумай и об этом. Кто-то должен взять власть в свои руки и сохранять порядок, если Ма’элКот падет. И я не знаю никого, кто справился бы с этим лучше, чем ты. Мускулы в уголках рта Герцога напряглись и снова расслабились, взгляд обрел четкость. – Идем. Нам надо устроить твой побег. 15 – Неужели ты ему доверяешь? – возмущался Берн, меря шагами комнату и рубя напряженной рукой воздух. – Да еще и хочешь отпустить ее! После всего, что она мне сделала? Да ты хотя бы знаешь, скольких моих ребят она загубила? – Тише, Мой мальчик, – пророкотал Ма’элКот. – Успокойся. Я не верю Кейну. И Паллас Рил не получит свободу. То, что она сотворила в доках… – Тень скользнула по его безукоризненному лицу и пропала. – Я Сам не смог бы сделать лучше. Она стала силой – слишком опасной, чтобы позволить ей жить. – Но ты сказал Кейну… Массивные плечи приподнялись и снова опустились. – В конце концов, она ранена в грудь. Рана серьезная, она вытягивает из нее жизнь; вряд ли с такой раной она долго протянет – но пусть живет, пока нам нужен Кейн. – Император улыбнулся себе в бороду. – К тому же будет любопытно, а может, и поучительно совершить над ней заклятие на самом деле, вместо того чтобы… – Для чего он тебе нужен? Почему ты отпустил его? – произнес Берн запальчиво. – Почему ты не позволяешь мне убить его? – Может, еще и позволю. – Рука Ма’элКота легла на плечо Берна. – История, которую он рассказал Мне, звучит убедительно; она объясняет все факты, дает ответы на все вопросы. Но это как раз подозрительно: только выдумка может быть настолько безукоризненной. Реальная жизнь хаотична. Император развернулся величественно, словно корабль, забирающий круто против ветра, и двинулся к алтарю. Остановившись над ним, он заглянул в неподвижное, ничего не выражающее лицо Паллас Рил, протянул руку и рассеянно провел ладонью по ее глазам, опуская ей веки. – У Меня уже есть причина сомневаться в словах Кейна, – продолжил он. – Однако его план удивительно подходит к Моим целям: если он осуществится, то Я получу все, не рискуя практически ничем. К тому же не исключено, что он сказал Мне правду. Я допускаю такую возможность, хотя и не полагаюсь на нее. Он поднял голову, и вся задумчивость, точно маска, упала с его лица; взгляд, который он устремил на Берна, пронизывал насквозь. – Дай Мне твой нож. – Ма’элКот протянул руку; Берн не мешкая вынул из ножен кинжал и подал ему. Кинжал потонул в ладони Ма’элКота, а когда тот поднял его на уровень своих глаз, то и вовсе показался перочинным ножиком. – Я отдал Кейну сеть – на ней стоит Моя метка, Я поставил ее, когда поднял сеть с пола. Глаза Ма’элКота вспыхнули зеленым огнем. Сжав кинжал в руке, он устремил на него полный глубокой сосредоточенности взгляд. Клинок сверкнул отражением изумрудного блеска в глазах Императора. Когда глаза обрели свой обычный вид, кинжал продолжал тускло светиться. Ма’элКот протянул кинжал Берну, который принял его трепетно, словно святыню. – Направь острие этого кинжала на Кейна, и ты почувствуешь, как нагреется его рукоять, и увидишь, как засветится клинок. Иди за ним и узнай его цель. Возьми с собой отряд Котов. Если представится возможность арестовать или убить Короля Арго или кого-то из его Подданных, не упусти ее. Только не показывайся Кейну. Я не могу дать тебе Плащ, все Мои силы уйдут на возвращение грозы в город. – Я сделаю, как ты велишь, Ма’элКот, – ответил Берн, сжимая кинжал так, словно то был символ его клятвы. – Ты можешь полагаться на меня. – Я знаю, Берн. И Я на тебя рассчитываю. – Ма’элКот отвернулся, а взгляд Берна тут же скользнул к обнаженному телу Паллас Рил на алтаре. Ее отсутствующий взгляд, синяки на ее стройном теле, окровавленная повязка, скрывавшая груди, даже цепи вокруг запястий и лодыжек – он никогда в жизни не видел ничего более эротического. Он хотел ее так, что у него спирало в груди дыхание. – Э-э-э… Ма’элКот? – Да, сын Мой? – Когда ты закончишь с Паллас Рил, может, отдашь ее мне? Это ведь я ее поймал, – добавил он поспешно. – Так будет честно. – Мм… да, ты прав. Так будет честно. 16 – Кейн снова онлайн. Кольберг резко выпрямился, как собака, взявшая след: – Как долго его не было? – Один час и семь минут, Администратор. – Отлично, отлично. Он подался вперед, бросив предварительно взгляд на соцполов: те все же сели часа два назад в кресла, которые он велел им принести, и теперь сидели неподвижно, точно манекены. Может, уснули? Экран на дальней стене комнаты техподдержки засветился, показывая внутренности железного экипажа. Монолога пока не было. Кейн небрежно болтал с человеком, в котором Кольберг узнал Тоа-Сителя, того самого, Герцога. Кроме них, в экипаже были еще двое – Рыцари дворцовой охраны, судя по форме. Кейн то и дело поглядывал в зарешеченное окошко на пожары на улицах и на людей, которые бежали кто куда – кое-кто с оружием, почти все в крови, одни мародеры тащили какие-то коробки, ящики и даже кувшины, другие нападали на них и отнимали наворованное. – Хорошо, – прошептал Кольберг. – Они везут его прямо через центр мятежа. Отлично… Черт, Кейн, я знал, что ты не подведешь. Зна-ал. И Кольберг захихикал, увидев потрясенные, застывшие от ужаса лица Рыцарей дворца, когда те увидели, как наручники соскользнули с запястий Кейна и упали на пол кареты. Откуда ни возьмись в руке Кейна блеснул короткий крючковатый нож, который он тут же прижал к горлу Герцога. – Убейте его! – зарычал тот. – Не обращайте на меня внимания. Не дайте ему уйти! Это приказ! – Ага, давайте действуйте, – поддакнул Кейн. – Только вот кто останется в живых и объяснит Ма’элКоту, что вы выполняли приказ? Думаете, он вам поверит? А ну, отоприте дверь, а сами прижмитесь к стенке. Ну, живо! Рыцари были не расположены рисковать своей жизнью. Они распахнули дверцу, и Кейн выволок Тоа-Сителя спиной вперед прямо в пасть мятежа. Двое Рыцарей на крыше экипажа завопили, когда из открывшейся дверцы на мостовую вывалились двое, но и они не больше жаждали приключений, чем те, которые ехали внутри. Кейн и его заложник смогли отступить в ближайший переулок. – Так достаточно далеко? – спросил Тоа-Ситель тихо. – Да. Я здесь почти как дома. Меня не поймают. – Хорошо. И Тоа-Ситель вдруг забился в его хватке и отчаянно завопил. Вырвавшись, он стал призывать Рыцарей. Ударом ноги Кейн повалил его на землю, потом еще постоял над ним с ножом в руках и, убедившись, что Рыцари его увидели, повернулся к ним спиной и растаял в густой красновато-черной дымке, застлавшей переулок. Кольберг хихикал, наблюдая, как Кейн пробирается по охваченным мятежом улицам. Вся его нервозность, вся горькая решимость уничтожить Кейна во что бы то ни стало, даже присутствие соцполов, которое до сих пор непрестанно действовало ему на нервы, – все было забыто. На его глазах рождалось непревзойденное Приключение, и это было главное. В ту ночь в Старом городе не было ни одного уголка, где бы царил покой; отовсюду неслись крики, всюду дрались, где-то звенело стекло, билась посуда. Уж кто-кто, а Кейн умеет заварить кашу – если подумать, то это и есть его главный талант. Вот он обогнул фасад какого-то магазина, в котором засел взвод регулярной пехоты, отбивая натиск толпы из нескольких десятков горожан, вооруженных булыжниками; прямо на глазах у Кейна кто-то из толпы поджег и этот дом. Скользнув в ближайший туалет, где спугнул схоронившегося во тьме горожанина, Кейн сильным боковым ударом снес с петель дверь служебной шахты и скользнул по металлической лестнице вниз. Дверь у ее основания вела в пещеры под городом. Порывшись в кармане, Кейн нашел зажигалку Кирендаль; ее дрожащего огонька хватало, чтобы уверенно идти вперед. На ходу он объяснял зрителям, что происходило в те моменты, когда они его не видели. Рассказ был хорош, мастерски выстроен, как всегда, однако что-то в нем было не совсем так, какая-то нота не давала Кольбергу покоя. Он даже подался вперед и слегка наклонил голову, как спаниель, который прислушивается к новым звукам. Что же это такое, легкое напряжение, даже неестественность… а-а-а, так вот оно что. Кольберг улыбнулся с удовлетворением. Кейн контролирует свой монолог. Вот в чем причина. То есть он сознательно подбирает слова, чтобы не сказать ненароком что-нибудь лишнее, могущее вызвать неоднозначные трактовки, отсюда и отсутствие привычной текучести речи, построенной словно по методу свободных ассоциаций. Кольберг улыбался, несмотря на то что осторожность Кейна снижала качество развлечения; улыбался тому, что все же запугал строптивого Актера. «Но может быть, он просто скрывает что-то еще», – вдруг мелькнула у Администратора невесть откуда взявшаяся мысль. Скрывает? Что еще он может скрывать? И Кольберг опять улыбнулся: ничего Кейн не скрывает, просто он, Кольберг, перфекционист, вот и придумывает себе разные ужасы. Тут и там на разном расстоянии от себя Кейн видел отблески пламени костров, отраженные в каменных поверхностях стен. Несколько таких мест он обошел, не приближаясь к ним: оттуда доносились голоса и журчание воды, которая сочилась через песчаник и стекала в небольшие озерца внизу. Еще мимо пары таких мест он прополз – не рискнул обходить их боковыми коридорами, в которых боялся заблудиться. Он знал: стоит сделать один неверный шаг в этом трехмерном подземном лабиринте, и дорогу обратно придется искать несколько часов, а то и дней. Наконец ему попался костерок, к которому он подошел открыто. Трое мужчин, похожие на нищих, и еще один, в кольчуге Рыцаря Арго, грелись у небольшого огонька, разведенного прямо на голой каменной плите. Люди нисколько не обеспокоились появлением Кейна. Он назвал себя и обменялся с ними короткими опознавательными сигналами, а они спокойно кивнули ему: мол, проходи. Он бросил на ходу: – За мной могут идти чужие. Берегитесь. Может, вам даже лучше смыться. Рыцарь легко поднялся на ноги, с уверенностью положил руку на рукоять меча: – Остановить их? – Нет. Просто не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Так что смотрите в оба глаза, и все. И он ушел; неподалеку был вход в служебную шахту говночистов, и он скользнул туда, поднялся наверх и через очередной туалет выбрался на освещенную заревом костров ночную улицу Промышленного парка. Держась подвижных сине-черных теней, он шел со всей возможной быстротой. Улицы то были совершенно пустынны, то вдруг наполнялись криками, борьбой, толпами грабителей. У входа в переулок, куда он хотел нырнуть, перед ним выросли двое с мечами и потребовали: – Назовись! – В смысле? Острие меча закачалось в опасной близости от его открытого горла. – Ты за Императора или за проклятых Актири?