– Ладно, не буду, – примирительным тоном сказал Гриша. – В конце концов, твоя личная жизнь – это твое дело. – Да нет у меня никакой личной жизни!.. – выпалила я и осеклась. Как нет? А та ночь в доме моей матери? И позже, у меня? Та нежность, с которой его грубые пальцы касались ложбинки между моими грудями, и тот момент в лесу, когда снег был таким мягким, таким нежно-розовым – разве всего этого не было?! Я посмотрела в верхнее зеркальце – на Гришу. – Прости, я погорячилась. – Взаимно! – буркнул он. Я дернула рычаг зажигания. – Подожди! Я схожу за сигаретами. Я помню, здесь за углом ларек стоит. Две минуты. – Иди. Только быстро! – Мигом обернусь. Гриша вылез из машины и зашагал к углу дома. Зачем я его отпустила, почувствовала я угрызения совести, он же едва-едва ползает! На него недавно напали, он плохо себя чувствует, а я отправила его за сигаретами, как мальчика на побегушках. Я завела мотор и медленно поехала следом за Гришей по узкой дорожке. Он нырнул под арку, чтобы сократить расстояние и пройти дворами. Я вырулила на проезжую часть. Гриша вынырнул из прохода – сутулый, нахохлившийся, как воробей, он вошел в арку. Я остановила машину и потянулась за сумкой. Случайно переведя взгляд на Гришу, я замерла… За Гришей шла… тень! Тень имела смутные темные очертания и шла за Гришей, все ускоряя шаг. Похолодев от страха, я выскочила из машины. – Гриша! – отчаянно заорала я, размахивая руками. Тень собралась в комок и… прыгнула на Гришу. Он слабо взмахнул рукой и мешком осел на тротуар. – Гриша! – орала я, гигантскими прыжками мчась к нему. – Гриша-а-а-!!! Тень застыла на месте, явно что-то прикидывая. Рванулась, нырнула в арку и скрылась с моих глаз. Запыхавшись, я резко затормозила около Гриши. Он лежал на тротуаре и стонал. – Гришенька! Куда тебя ударили? – Опять по башке дали, – горестно пробормотал он, потирая ладонью голову. – Скоро придется тебе другого помощника искать! Моя голова ни черта соображать не будет. Знают, гады, куда метить – в самое мое креативное место!.. – А задница у тебя еще не креативит? – сморозила я очередную глупость. – Нет. Если б они по заднице били, было бы не так больно и обидно. У меня же рабочий инструмент – голова! – Гриш! – я присела на корточки. – Ты не видел, кто тебя шарахнул? Не видел? – я спрашивала его с мольбой и надеждой – мне и в самом деле было очень важно, чтобы он видел. Но Гриша разбил вдребезги все мои надежды. – Не-а!! Ни черта я не видел! Сзади что-то бросилось на меня, и все! А потом ты прибежала! Конец «фильмы»! – Гриша! Не ерничай. – Я оглянулась. Мы сидели на асфальте, под аркой, в темном тоннеле, откуда жутко сквозило, и я вдруг подумала, что мы оба – очень удобные мишени. Я невольно дернулась, и Гриша странно как-то на меня посмотрел: – Ты что? – Ничего. Бежим отсюда! Здесь мы видны, как на ладони. – Ты думаешь? – Гриша осторожно повертел головой по сторонам. Внезапно я рассердилась: – Я знаю, а не думаю! Это ты, дурачина старая, все думаешь, думаешь!.. – А вот и нет… – Хватит рассуждать! Ты встать можешь? Обопрись на меня. Гриша с трудом поднялся. – Пошли! – скомандовала я. – Куда? – К Никите! – Ты думаешь, это он?! – Я ничего не думаю! Я хожу вокруг да около! Вокруг меня сплошные догадки, а я блуждаю в этих чертовых потемках без всякой надежды выбраться на белый свет! Марка уже нет. На меня и на тебя напали! На тебя – даже дважды. Может быть, потому, что на тебя было удобнее напасть, я-то сидела в машине, а ты пошел за сигаретами. – А кто меня послал? – Ты еще скажи, что это я во всем виновата! – рассердилась я. – Кажется, ты приходишь в себя, – съехидничал Гриша. – Злая, раздраженная и, как обычно, срываешься на сотрудниках. Но почему ты решила, что это был Никита? – Мы только что ушли от них, а им явно не понравились наши вопросы. – Мы двинулись обратно к дому Никиты. Гриша сопел и наваливался на меня всем телом. – Никита пошел следом за нами, и ты… стал удобной мишенью. Все ясно и логично. Разве не так? – Не так! – Гриша остановился и устало провел рукой по лбу. – Я ни в чем не уверен и на Никиту не наговаривал… учти! – Ты его выгораживаешь? – Нет, Влад! Это не то! Это – другое… – голос Гриши прозвучал печально. – Я его не выгораживаю, я просто не могу в это во все поверить. Но и это – не то! Просто мы все – одна команда. И я буду за свою команду драться до последнего! Даже если все примутся уверять меня в обратном – я не сдамся и не предам своих. – А я, значит, предаю? – тихо спросила я, но Гриша оставил мой вопрос без ответа. – Так вот, пока я не увижу ничего конкретного своими собственными глазами, пока мне не представят убедительных доказательств, я ни во что такое не поверю и не начну обвинять своих, – последние слова он почти прохрипел и схватился за горло. – Дурак ты старый! – на моих глазах выступили слезы. – Какой же ты дурак, Гриша! Я тоже своих не сдаю, но мне тем более противно, что в этом замешан кто-то из наших! Мне это поперек горла стоит! Я провела ребром ладони по своей шее, и Гриша чуть не упал. – Поосторожнее, а то еще уронишь меня! – Как ты мог подумать, что я своих сдаю, – я то глотала злые слезы, – да я за всех вас глотку перегрызу кому угодно! Гриш! Я же одинокая баба, у меня никого нет! Только не перебивай! – Я протестующе подняла руку. – Вы – это все! Дети мои и родственники, вы – вся моя жизнь! И для меня это больше, чем удар судьбы, это крушение всей моей жизни… Я не знаю, на кого мне думать! – Даже на меня подумала, – мрачно сказал Гриша. Зазвонил мой телефон. Я машинально нажала на соединение. – Влада! Это я, – услышала я голос змея-искусителя Шаповалова. – Ты где? Я тебе звонил, звонил… – Я… не хочу с тобой разговаривать. – Да ну! – весело изумился Шаповалов. – А в чем дело-то, мадам, не просветите? – Ты знаешь, в чем! – я искоса взглянула на Гришу, тот из деликатности отвернулся. – Нам не о чем разговаривать, – добавила я. – Как это – не о чем? – возмутился Шаповалов. – У нас очень даже много тем для беседы! – Нет! – Да! Ну так что? – Пока! – и я нажала на «отбой». Мои щеки загорелись. Как ни странно, мне отчего-то стало ужасно весело, легко, как в детстве, когда я весной гуляла по улицам и ела на ходу мороженое, и настроение мое было таким беззаботным, праздничным. Я ведь ждала этого звонка, ждала! Хотя ни за что не хотела самой себе в этом признаваться!.. – Поговорила? – Да. Поговорила. А что? – произнесла я с некоторым вызовом в голосе. – Ничего… Ты даже на меня подумала! Что это я украл ролик! – Гриш! Ну прости меня, я что хочешь сделаю ради этого! Хочешь, на колени встану? – Ты что, Влад! Ты, часом, умом не тронулась? – Мы же с тобой на пару бутерброды твои черствые ели, в бумагу туалетную замотанные! Это ты их так заворачивал… – У меня больше под рукой ничего тогда не было… Да сдались тебе эти бутерброды! Все время их вспоминаешь! Я уже и не помню, ей-богу. – А я помню! И я, между прочим, мечтаю научиться хорошо готовить!