– Да… пожалуй… Он закрыл окно и быстро, одним рывком стянул с себя свитер, оставшись в черной майке. Накачанные бицепсы, мощные плечи, смуглая кожа. Я быстро закрыла глаза, как барышня из девятнадцатого века. Только сейчас мое положение высветилось перед моим мысленным взором с потрясающей четкостью: у меня уже год не было мужчины, я жила как монахиня в своей квартире-келье и довольствовалась вечерними просмотрами арт-хаусных фильмов. У меня закружилась голова… Когда я открыла глаза, Шаповалов уже лежал, укутавшись в одеяло. Мне была видна его спина и упрямый затылок. Он лежал у меня в ногах как хищный, лишь отчасти прирученный зверь. Но это было не так. Такие мужчины вообще не приручаются. Я легла и нырнула под покрывало. Стараясь не шуметь, я стянула юбку и колготки. Следом за ними последовала блузка. Я осталась в одной комбинации, легла на спину, уставившись в потолок. Спать почему-то совершенно не хотелось. Было жарко, невыносимо жарко. Лоб горел, я пощупала его – температуры у меня не было. По потолку пробегали тени, за окном качалась большая береза, которую я помнила еще с детских лет. Вдруг мне ужасно захотелось распахнуть окно, перегнуться через подоконник и посмотреть вниз, как я любила делать когда-то, и увидеть машины, детский городок и кусты внизу… Я услышала негромкий храп. Я приподнялась на локте. Задернуть шторы на окне я не успела, в лунном свете четко обрисовалась спина Шаповалова. Я смотрела на эту спину, как зачарованная. Не удержавшись, я тихонько откинула покрывало и потянулась к окну. На мою талию легла горячая мужская ладонь. Я замерла. Рука поползла вверх. – На место! – спокойно сказала я. – Руку на место. – Уверена? – послышался хриплый шепот. – На все сто. Уберите ее, пожалуйста. Рука исчезла, и я перевела дух. – Я так и думала, – шепотом сказала я. – Что? – Что вы начнете приставать, – я тихонько хихикнула. Грозный мужественный Шаповалов оказался обыкновенным бабником, который чуть было не полез под юбку к Машке и теперь приставал ко мне! Обыкновенный бабник. Мне даже стало как-то легче. – Я, вообще-то, об этом и не думал, – мрачно отозвался он. – И кто вам поверит? Я юркнула под покрывало. Я почувствовала себя на «своей» территории в полной безопасности. За мною незримо высилась каменная оборонительная стена, сложенная из арт-хаусных фильмов, вечеров в фитнесс-клубах, плаванья по дорожке с заплывом на спине и под водой, квартиры с минимумом мебели и кружки «Сильная половина человечества», на которой была изображена женщина со стянутыми на затылке волосами, тонкими губами, в очках. Чем-то она была похожа на меня. А вот Шаповалов был из другого мира… чуждого мне – шумного, оголтелого, бесцеремонного. В «его» мире запросто навязывались в гости и флиртовали с хозяевами; в его мире жили на полную катушку и не думали о последствиях. В его мире все было простым, понятным и… ярким. А в… моем? – Вы просто бабник! – припечатала я его. – Можете не беспокоиться. Вы не в моем вкусе, – услышала я спокойный ответ. Дыхание у меня перехватило, словно меня ударили под дых. Я приподнялась и с яростью отчеканила: – Вы – хамло, каких поискать! – А вы – истеричка! Давайте спать! Иначе сейчас ваша маменька с сестренкой проснутся. Я откинулась на подушки и натянула покрывало до подбородка. В носу предательски защипало… Я с трудом удерживалась, чтобы не зареветь во весь голос. Вновь послышался тихий храп. Я повернулась и посмотрела на эту каменную бесчувственную спину. Захотелось поколотить его, расцарапать Шаповалова до крови, посмотреть, как он будет увертываться от моих ударов! Хотя с этого типа все станется, он и врежет мне, не задумываясь. Не в его вкусе! А какой у него вкус? Какие женщины ему нравятся? Неужели дамы вроде Машки – с пухлыми губами и глазами, как у годовалого теленка, большими и бессмысленными. Машка – секси! А я?.. Глупо и некстати вспомнился мне последний мой роман, случившийся год назад. «Его» растерянный вид и дрожащий голос, и мои собственные слова: «Чтобы я тебя больше не видела!» И его упрек напоследок: «Тебе нужен негр из Африки. Фригидная ты женщина!» Я тогда еще вздернула подбородок повыше, чтобы слова эти не долетели до меня, а разбились, как о стеклянную преграду. Но Шаповалов… Он – другой, или такой же, как все? Я не в его вкусе! Боже! Что это значит?! И почему?! Я была отстранена от этой жизни. Так мне было удобнее, проще и спокойнее. Но не значит ли это, что с жизнью мы квиты и она тоже отстранена от меня? И настоящая жизнь проходит мимо… мимо… мимо… Я так и состарюсь в своем агентстве, ну, получу еще пару выгодных заказов, ну прославлюсь и что?! В один прекрасный день я окончательно сморщусь и высохну, и от меня ничего не останется. Одна лишь мысль об этом была просто невыносима, и я тихо застонала… А все этот Шаповалов! Чтобы ему было неладно! Спина его по-прежнему как бы воплощала собою полнейшее спокойствие и невозмутимость, присущие ее обладателю. Храп стих. В кончиках моих пальцев закололо. А что, если… Я закусила губу. У меня в ногах валяется (в прямом смысле слова) роскошный мужчина, и чего же я жду?! Но как он отнесется к этому… я же только что обозвала его бабником, а он сказал, что я не в его вкусе. А теперь я сама проявлю инициативу? Бред какой-то! Жар от кончиков пальцев поднимался все выше. Запылали щеки, лоб… Может быть, у меня все же температура, я заболела? Я пощупала свой лоб – он горел… тихим жаром, сжигавшим меня изнутри. Ладони мои были сухими и горячими. Пан или пропал! Я свесилась с кровати и дотронулась до плеча Шаповалова. Он даже не пошевелился. Затаив дыхание, так, что слышно было каждое дуновение ветра за окном, я скользнула под одеяло к Шаповалову и прижалась к его спине. Он резко повернулся ко мне, собираясь не то вскочить, не то ударить меня. От страха, внезапно скрутившего мой живот и отдавшегося холодом в позвоночнике, я быстро закрыла глаза – и тут же открыла. Я провела рукой по его лицу. Но он перехватил мою руку и вернул ее на место. Я лежала, вытянувшись, как бревно, и была готова исчезнуть, провалиться сквозь землю, улететь в другие галактики и в черные дыры… Зубы у меня застучали, и я подтянула одеяло повыше. – Пожалуйста… я… Он приподнялся на локте и посмотрел на меня. А потом его сонные глаза широко распахнулись, и он сграбастал меня в охапку, стиснув так, что я не могла пошевелиться… И что-то глубинное во мне откликнулось, внезапно рванулось навстречу ему. Рухнули какие-то преграды, прежде всегда стоявшие между мной и мужчинами. Его губы скользили по моей коже, и я вздрагивала из-за этих сжигавших мой рассудок поцелуев. А потом мы прильнули другу к другу и замерли. Как будто чего-то ждали. Я инстинктивно отшатнулась, словно в последний момент собиралась убежать или спрятаться от него, но он грубо притянул меня к себе и закрыл мой рот хищным горячим поцелуем. Он был зол, раздосадован, я это поняла. И – сдалась. Его жар, возбуждение, настойчивое желание заставляли меня еще крепче прижиматься к нему. Как давно, а может быть, и никогда в своей жизни я не испытывала подобных чувств! Из-за страстного желания у меня темнело в глазах, кровь стучала в висках, и я уже ни о чем не думала – только об этом крепком теле и сильных мужских ласках. Его руки то дарили мне нежность, то причиняли легкую боль, и этот контраст, этот переход от света к тени был ошеломляющим и восхитительным. Мое тело сотрясала крупная дрожь, губы мои искали его губы… Страсть текла, бурлила, пенилась, как весенняя вода – с ревом и шумом, смывая все преграды. Наконец нестерпимо сладкая судорога одновременно пронзила наши тела, и я закусила губы, чтобы не закричать. А потом все стихло. И мне показалось, что мы оглохли. Такая звенящая наступила тишина… – Слушай, кажется, мы сошли с ума! – Наверное, так и есть, – хихикнула я, засовывая руки под подушку. От тела Шаповалова все еще исходил жар. Он смотрел в потолок. – Может, переберемся на диван, как нормальные люди? – А мне нравится на полу-у-у… – протянула я и прыснула. У меня было беспричинно веселое настроение. Тикали ходики в гостиной, за окном завывал ветер, береза задевала ветвями стекло. Шаповалов шептал мне какие-то милые глупости, покусывал мое ухо, а я фыркала и вертела головой в разные стороны. Его рука легла на мой затылок, он запустил пальцы в мои волосы. Я замерла. Мне никто и никогда не запускал руку в волосы и не теребил их; он сделал это так нежно, так ласково… Сердце мое рухнуло куда-то в пятки, и я поняла, что с этим надо кончать. Я не могу подпустить Шаповалова к себе слишком близко, на такое опасное расстояние, когда мы лежим буквально «кожа к коже». Я отстранилась и повернулась на другой бок. – Ты что? – Устала и хочу спать, – сказала я ровным тоном. Он положил ладонь на мою спину. – Не надо, – попросила я тихо-тихо. – Ты не хочешь? – Нет. Он хотел было что-то сказать, но вдруг запнулся и резким движением натянул одеяло. А я перебралась обратно на диван и подумала, что веду себя как последняя идиотка. Но рисковать собою мне не хотелось. Он уедет, а я останусь, стучало в моем мозгу, и я должна сделать все, чтобы не привыкнуть к нему и не скучать впоследствии. Пусть это будет ничего не значащим эпизодом в моей жизни, о котором я позже вспомню с легкой улыбкой. И не более того. Утром мы поспешно уехали, даже не позавтракав. Шаповалов довез меня до ближайшей станции метро и, сухо кивнув на прощание, растворился в тумане мглистого московского утра. * * * Весь следующий день я думала то о Шаповалове, то о пропавшем ролике, то о тех, кто меня предупредил, что ролик лучше отдать. Иначе… В понедельник я пулей влетела в агентство, злая, раздраженная на весь белый свет, а в особенности – на Шаповалова. Распустил, павлин, перья и принялся подбивать клинья к одинокой женщине! Ведь распознал же своим павианьим нюхом, что меня можно взять голыми руками, вот и напросился в гости! Не проще ли было бы господину Шаповалову снять девочку в баре на ночь, и всех делов-то?! Теперь же я не знала, как буду работать с ним. Нужно отказаться, мелькнула спасительная мысль. Откажусь, и все! Выкрутимся мы как-нибудь, обойдемся и без этого заказа… В приемной никого не было. Я приехала на полчаса раньше начала рабочего дня и оказалась тут совсем одна. Оно и к лучшему! Можно попить кофе в спокойной обстановке, никому не объясняя причин своего взбудораженного состояния. Но как только я вошла в свой кабинет, о кофе я забыла. Я села, нет, рухнула в свое кресло и зарыдала – злыми слезами. Все складывалось так, что хуже не бывает! Ролик украден, под подозрением оказался мой любимый сплоченный коллектив, где один был за всех и все – за одного, где заранее составлялись списки дней рождений и подарков и выспрашивалось, выпытывалось все о самых заветных желаниях именинника… Кру́жки с логотипом компании и наши посиделки на кухне, чувство локтя и слоган, придуманный уже давно и красовавшийся на плакатике в моем кабинете: «Вместе мы – одна команда, и мы победим». Все было зря… И еще – Шаповалов! Я сердито вытерла слезы. Да пошел он вообще к черту! Не буду о нем даже мельком думать… Дверь осторожно скрипнула. – Кто здесь? – испуганно вскрикнула я. В дверь аккуратненько, бочком, с виноватым видом вполз Гриша. Выглядел он не лучше меня: какой-то помятый, в нечищеных ботинках, с замызганным несвежим воротничком. – Ты что? – А ты? – быстро ответил Гриша вопросом на вопрос.