— Сейчас выясним, — пообещал я француженке и задал вопрос террористу. — А теперь с самого начала и подробно… Вот тут и настал черед откровений, да таких, что я нешуточно оторопел. Как выяснилось, боевики эсеров прибыли в Монтре, чтобы устроить покушение на царя батюшку, или вообще на всю российскую делегацию на мирной конференции. — А вас, господин… — продолжил Добруш, — увы, не знаю, как вас величать, приказал взять Толстый, по возможности живым, а если не получится — грохнуть на месте. Он знал, когда вы появитесь в борделе и к кому придете. Правда не упомянул, кто вы. Сказал, что это очень важно для нашего дела. Но подозреваю, его тоже подрядили. Кто — увы, не знаю. Он встречался накануне с одним мутным человеком, вроде как англичанином. Гоц был против, но Толстый его уговорил. «Твою же мать… — ругнулся я про себя. — Вот и провалился наш режим инкогнито в Монтре. О моей будущей встрече с премьер-министром Франции знал только я сам и еще люди из Второго бюро. Получается — у лягушатников в контрразведке сидит крот, который барабанит бриттам. Весело, однако…» — Кто такой Толстый? — Азеф, — Добруш презрительно сплюнул. — Всегда знал, что этот жид подведет нас под монастырь. — Азеф? — я в очередной раз не поверил своим ушам. Черт, только разговаривал о нем с Витте, а тут на тебе, оказывается эта мразь под боком. — Ну да, Евно… как там его… Фишелевич. Он же Иван Николаевич, Валентин Кузьмич и Толстый. — Так он здесь? — Здесь, здесь, совсем недалеко, в городе квартира. Туда мы вас должны были привезти. А на соседней улице пролетка, ждет нас. Господин хороший, а как насчет кокаинчику, болит, мочи нет. Могу и того… вырубиться. У меня в кармане табакерочка была… — Сейчас получишь. А Гоц кто такой? — Он… — Добруш поднял глаза к потолку. — Он фактически главный. Глава заграничного ЦК партии. Михаил Рафаилович Гоц — российский политический деятель, народоволец. Один из организаторов Партии эсеров, член заграничного ЦК, создатель устава «Боевой организации эсеров». — Ладно, держи… — я дал ему нюхнуть кокаина, а сам задумался. С одной стороны, все эти гребаные социалисты-революционеры мне даром не нужны. А с другой, ликвидировав их ячейку, вместе с главными организаторами и идейными вдохновителями, я фактически уничтожу Боевую организацию эсеров, спасу кучу людей, которых они в будущем убьют и помогу сохранить спокойствие в России накануне войны с Японией. Опять же, через Азефа можно выйти на английского заказчика. Пожалуй, все-таки стоит заняться, тем более, эсеры находятся рядом, а времени до утра еще много. Закончив с Добрушем, я рассказал все Лукреции. — То есть, сами понимаете, выйти на англичан в Монтре можно только через этого самого Азефа. Я сам займусь этим, но мне пригодится хотя бы пара человек, умеющих держать оружие в руках. Француженка досадливо поморщилась. — Монти, это несколько выходит за рамки моих функций. Хотя, почему бы и нет. Подождите здесь… Она вышла, и через пару минут вернулась с двумя крепкими молодыми парнями, очень похожими на сутенеров. — Это Гастон и Леон. Они при оружии и помогут вам. Этого берете с собой? — она показала на русского. — Да. — Хорошо, ребята, можете забирать, а вы, Монти, пока останьтесь… Когда эсера утащили, Лукреция загадочно улыбнулась и шагнула ко мне: — Монти, я не знаю кто вы, да и не хочу знать, но не могу не отблагодарить вас за свое спасение. После чего плавно стала на колени и ловко расстегнула ремень на моих брюках. — Так, что там у нас? Оля-ля, мне уже нравится… Ну что могу сказать… Черт побери, это было прекрасно! Француженка оказалась редкостной мастерицей. У меня даже башка перестала болеть. Закончив, она довольно улыбнулась и уже серьезно потребовала. — Все что вы выясните, я тоже должна знать. А теперь идите. Вас за дверью ждут. — Обещаю… — я подтянул брюки, послал воздушный поцелуй Лукреции и вышел из комнаты. С пролеткой никаких проблем не возникло. Добруш окликнул кучера, мужик на облучке подпустил нас вплотную, после чего ушел в глубокий нокаут от удара кастетом в челюсть. Дальше мы его связали, погрузились все вместе на транспорт, отправились в гости к эсерам и уже через полчаса добрались до нужного квартала. — Здесь… — слабо прошептал эсер. — Я покажу где, вот только без меня у вас ни за что не получится войти в квартиру тихо. И учти, там динамита пуда три, не меньше. — Поторговаться собрался? — Почему бы и нет… — голос Добруша наполнился мрачной решимость. — Мне терять уже нечего. Ну, господин хороший, что мне светит, ежели подмогну чисто зайти? — Отпущу, — пообещал я, после короткого раздумья. — Да ну… — эсер криво усмехнулся. — И не обманешь? — А у тебя выбор есть? — Ну да… только поверить… — согласился Добруш. — А скажи, ты ведь не из наших жандармов? Ну не похож, ей-ей, повадки другие. — Угадал. Мне до одного места, что ты натворил в России. Сдашь Азефа с Гоцем на блюдечке — отпущу. — Своей интерес, говоришь… — задумчиво протянул эсер, а потом вдруг залихватски присвистнул. — Эх, банковать, так банковать. Давай так… На хате касса ячейки, тысяч двести на российские деньги в немецких марках. Десять тысяч мои, и я исчезну с концами. Слово даю, совсем исчезну. В Россию не ногой, хватит, наигрался. Взамен чисто заведу вас в квартиру. Идет? — Идет. Что предлагаешь? — Дай еще нюхнуть. — Держи. — Вот это дело, — эсер высыпал кучку кокаина на тыльную сторону ладони, шумно втянул в себя порошок, фыркнул и осипшим голосом продолжил. — Значит так. Мы всегда заходим через черный выход. В переулке перед ним дежурит человечек, тихо чужой не подойдет, он заметит и поднимет тревогу. Пустите меня одного к нему, я все сделаю. За дверью еще один — его тоже на себя возьму. Дальше сами. В самой квартире сейчас трое — Гоц, Азеф, Соломатин Митька и Юзик Тышкевич — так вот, последний самый опасный. Если что, поднимет всех на воздух и не поморщится. Он очень здоровый, плечи — косая сажень, ручищи длинные, шеи нет, лысый и бородатый — не перепутаешь. Его валите сразу и наглухо. Соломатин — тощий вьюнош в очках, мордашка прыщавая, бороденка как у телушки на причинном месте — его как раз в жертву готовят на царя-батюшку. Он никакущий — но идейный, может взбрыкнуть. Так что и его — того. Ну ты понял. Сам Гоц — больной, почти не ходит. Азеф… тот вряд ли рыпнется, умная тварь, но трусливый. Ах да, забыл. Жена Гоца там тоже — Вера Самуиловна, но она тихая. — Чего так мало людей? — Дык, было больше… — ухмыльнулся Добрушу. — Лучших ты выбил. Есть еще трое, но они в другом месте и без пастуха ни на что не способны. Сдам и этих, если надо. И это… придется тебе мне нож дать. Без него не сдюжу… Я опять задумался. Эсеры — парни резкие, идейные. а трех пудов динамита хватит целый квартал на воздух поднять. Соваться наобум очень плохая идея, но и доверять Добрушу не самый лучший вариант. Черт, знать бы еще что у него в башке. Ну да ладно, вроде серьезно решился кинуть своих и не похож на камикадзе. Так что придется рискнуть. — Хорошо. Вот тебе карандаш — рисуй план квартиры. Эсер справился быстро еще через полчаса мы загнали пролетку в глухой переулок недалеко от двухэтажного дома с какой-то лавкой на первом этаже. — Дальше я сам… — эсер испытующе заглянул мне в глаза. — Нож давай. Вы пока здесь сидите. Я поколебался и отдал ему один из трофейных клинков. Добруш перекрестился и сильно хромая, поковылял по улочке. — Вы ему доверяете, месье? — поинтересовался Гастон, смотря вслед эсеру. — Нет, но другого выхода у нас нет. — Я понял, месье, — француз вежливо кивнул. Леон повторил жест за товарищем, но молча. Потянулось томительное ожидание, я уже стал подозревать, что эсер нас кинул, как вдруг он показался из проулка и махнул нам рукой. — Готово, — Добруш показал на неподвижное тело у мусорного бака. — Один есть. Теперь давайте под стеночкой вон туда и ждите. Твою же мать, херово-то так… Давай еще порошок… Он опять заправился кокаином и поковылял уже прямо к дому. Мы скрытно переместились поближе. Добравшись до двери, эсер простучал по ней замысловатую дробь и зачастил срывающимся голосом. — Сема, Семен, мать твою, открывай. Это я, Петрович. Живее, поможешь Борьку тащить, он совсем плохой. И того ферта… Дверь мгновенно распахнулась, из дома выскочил высокий плотный мужчина, подхватил Добруша под руку и тут же, тихо поскуливая, стал оседать на землю — эсер ловко загнал ему нож в печень. Я рывком подскочил к двери — Сейчас… — Добруш снял связку ключей с пояса охранника, покачнулся, но выправился и шагнул к лестнице. — За мной идите… Ступенька, вторая, еще одна, первый пролет, второй… Сердце бухало как барабан, заглушая скрип старых досок под ногами. Наконец мы остановились перед обитой потрескавшейся кожей дверью. Эсер вставил в замочную скважину ключ, провернул его и отступил в сторону. Я взялся за бронзовую ручку. Щелкнул замок, дверь бесшумно отворилась.