— Сорок миллионов. — Абдель-Азиз вышел в круг. — Сорок миллионов, — повторил он, обводя всех глазами и, чуть помолчав, добавил: — и удвоение любой вашей ставки! Хмырь дернулся как от удара хлыстом, вперил в меня взгляд и хищно улыбнувшись, выкрикнул: — Восемьдесят миллионов риалов! Теперь уже толпа загудела, слышались отдельные крики, недовольные этим абсурдом. — Сорок пять миллионов. — Абдель-Азиз своей цифрой повышал ставку до девяноста миллионов риалов. — Девяносто девять миллионов! Да будь ты проклят хмырь, чтобы тебе в аду гореть! Неужели он настолько богат, чтобы заплатить за меня больше тридцати миллионов долларов? — Пятьдесят миллионов риалов. — Голос Абдель-Азиза, мне кажется, слегка дрогнул. До сих пор он проигрывал только мой выигрыш, когда на следующую ставку уже пойдут деньги из кармана. Хмырь вышел в круг, подошел вплотную к Абдель-Азизу и поклонился. — Брат, я проиграл, дальше не могу торговаться. С этими словами он, приложив руку к груди, выразил поклоном головы уважение к кругу и отступил в задние ряды. Тамада, ведший аукцион, донельзя довольным голосом объявил: — Наложница остается во владении принца Абдель-Азиза. Выигрыш за победу равнозначен откупу за наложницу. Всем возвращаются их деньги, внесенные за участие в рейсинге. На этом, совершив коллективную ночную молитву, возвращаемся по домам. До следующего сбора! Восторженные крики принцев, получивших свои деньги обратно, свидетельствовали, что даже проигравшие не остались в накладе. Кроме Абдель-Азиза, чью машину я угробил, и еще одного принца, чья машина, кувыркаясь, съехала с бархана. Хотя для них — это карманные деньги, типа купили буханку хлеба. Домой мы возвращались в том же составе. Охранников из второй машины обещали подвезти другие принцы, мы же снова ехали вчетвером. Несмотря на потерю пятидесяти миллионов риалов, принц был в приподнятом настроении. Бадр, наоборот, был крайне угрюм. Я сидел молча, не зная, что сказать: с одной стороны, я выиграл эти деньги, с другой стороны, из-за меня эти деньги ушли. — Зияд Сасави — редкостный мерзавец, он это продумал, как только ты победила, — нарушил молчание принц. — Не будь тебя, возможно, победу присудили бы ему, его машина поднялась выше остальных. Вот он и решил подгадить мне и вернуть свой взнос, специально поднимал цену до суммы выигрыша, зная, что я так просто тебя не отдам. — Я не вещь, чтобы меня отдавать или продавать, — зло буркнул я. — Вы в двадцать первом веке, имея престижное образование, ведете себя, как на африканских рынках в четырнадцатом веке. Разве Ислам одобряет подобные торги? Вы себя называете мусульманами, так покажите мне, где в Коране говорится о продаже людей? Я постепенно повышал голос, забывая, что нахожусь во власти этого человека. Но его, похоже, это забавляло, раз улыбка не сходила с его лица. — Ты наложница, и кроме того, все было с твоего согласия. — Абдель-Азиз откинулся на спинку кресла и захохотал. — С моего согласия? Кто меня спрашивал? — Я задохнулся от возмущения и с великим трудом сдержал себя от удара в его свинячье лицо. — Ты слышала речь и понимала, о чем разговор. Если бы ты заявила, что не желаешь менять хозяина, против твоей воли аукцион нельзя было провести. — Принц, отсмеявшись, посмотрел мне в лицо. — Но ты ведь стояла и молчала. Это мы с тобой знаем, что ты у меня в плену, для всех них — ты просто красивая наложница, не рабыня бесправная, а наложница, имеющая практически равные права с женщинами этой страны. Бадр, это правда? — спросил принц. — Да, правда, — отозвался охранник. — Бадр, это правда?! — в моем голосе звучал металл и ненависть. — Это правда. — Голос охранника звучал бесстрастно. — А нельзя было раньше сказать? Я чуть с ума не сошла, думая, что меня купит этот урод! — Мой голос сорвался на визг. — Замолчи, женщина! — голос Абдель-Азиза был полон гнева. — Ты сама не спросила, стояла молча, выражая готовность к аукциону, я потерял весь выигрыш из-за твоей самонадеянности. Кроме того, — его голос немного смягчился, — я же не позволил купить тебя. Деньги — ерунда, ты принесешь мне куда больше своим присутствием: только у меня есть наложница, победившая в штурме бархана. Такого в нашей истории не было никогда, мне будут завидовать. Кроме того, в честь твоей победы обещаю тебе не принимать в отношении тебя насильственных мер, пока ты не смиришься со своей ролью и не примешь меня добровольно. Закончив речь, он отвернулся к окну, достал из кармана четки и стал их перебирать, шепча слова молитвы. Неожиданный поворот! Какое-то время моей заднице не грозит насилие, что уже отличная новость. В моей ситуации это почти равноценно побегу, который теперь можно готовить спокойно и обдуманно. Мы вернулись в город довольно быстро. У ворот машину остановили, но, убедившись, что принц внутри, пропустили во двор. Бадр открыл дверь принцу, в мою сторону даже не дернулся. Вот козел, мало того, что не предупредил, что я могу отказаться от участия в аукционе, так и вся галантность у него исчезла. Ну ничего, мы с тобой еще поговорим, клятвенно пообещал я себе. Поднявшись в комнату в сопровождении незнакомой девушки, я зашел и рухнул на кровать: пыльный, усталый, с песчинками в одежде и волосах. Сафии не было, уехала к родителям на ночь. С трудом освободившись от одежды, я присел на край джакузи, дожидаясь, пока она заполнится. Вылил в воду целый флакон розовой воды, добавил шампуня, взбил пену и опустился в воду. Теплая влага ласкала тело, снимая усталость и смывая пыль. У меня есть время, чтобы выяснить все что мне нужно. Он сказал, не тронет меня, пока я добровольно не приму его. Ну, пускай ждет до китайской Пасхи! А вот Бадр… Он не совсем пес, у него есть определенные правила, судя по всему. И он мне явно симпатизирует, что ж, подыграем ему, как говорится: «куй железо, не отходя от кассы». Кроме того, я молодец, одолел этот бархан. Чувство гордости переполняло меня, на минуту заставляя забыть, где я и в ком я. Интересно, мне ужин принесут? Все-таки очень поздно. На звонок прибежала все та же девушка: выслушала меня и умчалась. Через десять минут я уплетал ножку жареного цыпленка, макая мясо в соус. Запил все это зеленым чаем, погладил надувшийся живот и, отослав девушку, завалился в кровать в махровом халате. Переодеваться, чистить зубы и снимать макияж просто не было сил. Глава 5 В лучах славы Утром, проснувшись, я вначале не мог даже пошевелиться. Болело все тело, как будто били палками пару часов. Кряхтя, я с трудом дополз до ванной и, проклиная женскую анатомию, пристроился на унитазе. Валяться в джакузи не было сил, и я постоял под холодным душем, понемногу возвращаясь в норму. Вытеревшись и высушив волосы, дернул за колокольчик. Дверь открылась через несколько минут. Сияющая Сафия налетела на меня с порога. — Госпожа Зеноби, весь дворец только о вас и говорит, вы победили в соревновании у всех домов принцев Эр-Рияда. Последний раз дом господина побеждал еще семь лет назад, но, чтобы женщина победила, такого никогда не было. У нас сидеть за рулем женщинам разрешили только в прошлом году, конечно, принцессы королевской крови водят машину, но они-то принцессы. Как вам спалось, сделать вам массаж, у вас такой усталый вид? — девушка щебетала без остановки. — Подожди Сафия, массаж мне, конечно, не помешает, но кто тебе все это рассказал? Я успел удивиться скорости распространения информации. Мы вернулись поздно, а я вообще ни с кем на эту тему не говорил. — Охранники. Они кормились на кухне и все рассказали Зухре. Сафия усадила меня на пуфик у зеркала и начала наносить помаду, тоналку, мучить мои ресницы. Зухра была вроде повара или прислуги на кухне, точно не знаю. Но, однако, быстро они все успели. — А еще говорят, что вас хотел купить племянник короля, но наш господин отдал за вас сто миллионов. Это правда, госпожа Зеноби? — Девушка даже бросила макияж, уставившись на меня. — Правда, но это была моя вина, я не знала, что могу отказаться от участия в аукционе. — Конечно можете, вы же наложница, не рабыня. Рабства у нас нет, а наложница — та же жена, только дети не могут наследовать должность отца. — Девушка ловко завила мне пряди. Волосы теперь струилась, придавая мне новый вид. — Видимо, хозяин очень влюблен в вас, если выложил такие огромные деньги, на них вся наша деревня могла бы жить лет пятьдесят ни в чем не нуждаясь. Сафия наносила тушь на ресницы, одной рукой удерживая мой подбородок. «Выложил он, дождетесь, мой выигрыш просто вернул», — мысленно парировал я девушке. Сафия закончила и отступила на шаг, любуясь своей работой. Из зеркала на меня смотрела очень красивая девушка. Надо же, совсем немного макияжа — и лицо преобразилось. «Точно, нет некрасивых девушек, есть неграмотный макияж», — пришло мне в голову. — Сафия, ты не принесешь мне завтрак? — Госпожа Зеноби, хозяин распорядился дать вам свободу передвижения во дворце. Вы можете ходить куда угодно, давать указания всем слугам, кроме Фуада, и кушать чего вы захотите и где захотите: в гостиной, во дворе. Распорядиться, чтобы вам завтрак накрыли во дворе? Или вы хотите на террасе второго этажа? — Сафия, без разницы. Меня устроит бутерброд с маслом и кофе, а где это съесть, неважно. Локация для поглощения завтрака меня мало волновала, особенно в свете последних новостей, что принесла девушка. Значит, у меня появилась относительная свобода. Интересно, она действует только на этой территории или мне можно и в город? На мой вопрос Сафия пояснила: — Вы можете в город, но только в сопровождении охранника и меня. Так сказал хозяин. У вас неограниченный кредит во всех торговых центрах города. Просто надо сказать, что вы наложница нашего господина. Вы не можете приказывать лишь двоим: дворецкому Фуаду и охраннику господина, Бадру. Кстати, о Бадре? Где этот козел аравийский? Девушка пояснила, что Бадр никому не отчитывается, его тревожить может лишь господин, у них смежные спальни, во дворе он мало бывает без Абдель-Азиза. Это было не очень хорошо. Для претворения моего плана мне нужен Бадр и нужен без принца. Мы решили позавтракать на террасе, когда боль в животе нарушила эти планы. Чертовы месячные, так некстати. Пришлось вернуться в комнату и заняться гигиеной. Я попросил Сафию принести завтрак в комнату и позвать Бадра, если вдруг его увидит. Девушка вернулась не одна, вчерашний мой приятель по штурму бархана пришел с ней. — Позавтракаете со мной? — максимально нежно проворковал я, пуская в ход женские чары, теребя свисающий завитый локон. — Спасибо, я уже завтракал. — Тон охранника был равнодушный. — Мне передали вашу просьбу прийти, — он подчеркнуто выделил слово «просьба». — Что вы хотели, Зеноби? «Он знает о прослушке, поэтому так холоден», — догадался я. — Я просто хотела вас поблагодарить, вчера вы мне помогли. И извиниться за свою грубость. — Улучив момент, когда Сафия отвернулась, я прижал палец к губам, давая понять, что в курсе прослушки. Бадр еле заметно кивнул, в глазах мелькнуло одобрение, вслух же он произнес: — Это мой долг, оберегать наложницу господина, его жизнь и его имущество. Если у вас будут вопросы, обращайтесь к другим охранникам и к своей прислуге. Я же предпочитаю отдыхать в тени пальм, чем вести разговоры с женщинами. С этими словами, произнесенными довольно холодным тоном, Бадр повернулся и вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. «Предпочитаю отдыхать в тени пальм», — эти слова предназначались явно мне и звучали как приглашение найти его в тени этих чертовых пальм. Но каких именно? На территории росло множество пальм, организуя островки зелени и тени. Росли они и на террасе второго этажа, где я неудачно пытался сбежать. Ладно, надо дождаться, когда Абдель-Азиз покинет дворец, ведь наверняка он иногда может выехать один или в компании без Бадра. И вот тогда будет ему промывка мозгов, клиент уже почти готов, по крайней мере, почва благодатная. После завтрака и обезболивающих мне стало немного лучше, я решил прогуляться с Сафией и заодно посмотреть, какие пальмы максимально уединенные. Несколько встретившихся по дороге слуг приветствовали меня почтительным полупоклоном, в спину я слышал шепоток «Зеноби, Зеноби». Это уже смахивало на дежавю: в лагере я тоже вот так наслаждался лучами славы, пока за жопу не взяли похитители. Кстати, похитителей своих я не видел во дворце, не видел и на соревнованиях вчера. Отсюда вывод, что это были не охранники, а, скорее всего, либо полиция, либо спецслужбисты на довольствии у принцев. Я снова неспешным шагом обходил двор, сопровождаемый Сафией. С левой стороны двора, почти у самой стены дворца, по дороге к конюшням росла группа пальм, образуя неполный круг. Несколько цветущих кустарников придавали этой композиции довольно уединенный вид: место просматривалось только со стороны конюшни, или же нужно было завернуть за боковой угол дворца. В тени пальм, у стены кустарника, стояли два плетеных кресла и маленький столик с мраморной столешницей. Место именно это, сомнений быть не могло. Минут пятнадцать мы посидели в креслах. Пальмы давали рассеянную тень, и чувствовалось дуновение легкого ветерка. Это место стоило облюбовать, даже если Бадр сюда не приходит. — Сафия, распорядись, чтобы мне завтраки накрывали здесь. Сегодня, пожалуй, я здесь даже пообедаю. Девушка кивнула, принимая указания к сведению. Я навестил конюшню. Рыжего британца там не было, двое арабов мыли мраморные полы вручную. При нашем появлении оба бросили работу и учтиво отступили в сторону, не забыв отвесить мне поклон. Так как говорить было не с кем, мы пошли обратно мимо группы пальм. Там было пусто. У парадного входа я встретился нос к носу с принцем, который, сопровождаемый Бадром, спешил к машине. Уделив мне минутку, Абдель-Азиз повторил слова, ранее сказанные Сафией: — Зеноби, если захочешь в город за покупками, скажи своей девушке: тебе выделят машину, охрану, на траты не скупись. Два условия, не пытайся бежать. Ты не сможешь и только потеряешь мое доверие и терпимость. И второе — помни, что за твои поступки отвечаю я, если опозоришь меня, испытаешь мой гнев. В город — только в арабской одежде и с покрытой головой, вечером получишь от меня безделушку за вчерашнюю победу. Не дожидаясь моей реакции, он нырнул в машину. Бадр поймал мой взгляд и еле заметно вскинул бровь. Кивком головы я ответил на вопрос, давая понять, что место его отдыха мне известно. Машина резво тронулась, обдавая нас пылью и мелкой щебенкой: любят эти арабы ездить, как наскипидаренные, ей-богу — дети. Обед, как я и планировал, прошел в оазисе, так про себя я окрестил это место. Пришлось насилу усадить с собой Сафию, девушка боялась притронуться к еде и сидела как на иголках. Тем не менее уговорами и порой угрозами сменить ее, я заставил девушку поесть.