Двое европейцев из того же ресторана, увидев, в каких комнатах зажегся свет, уже собирались вызвать такси, когда заметили, как на улицы завернула полицейская машина в сопровождении черного внедорожника «Кадиллак». — Это разведка! Ее вычислили, — сказал один из них и, вытащив одноразовый телефон, послал звонок по единственному номеру на дисплее. — Их вычислили, здесь разведка и полиция. Наши действия? — Она не должна попасться! Обеспечьте это любой ценой! Она — высший приоритет. Задача ясна? — Ясна. В трубке послышались гудки. Полиция и черный внедорожник тем временем остановились напротив дома, в котором скрылись объекты их слежки. Иногда в жизни бывают невероятные случайности, часто меняющие ход истории. Конечно, ни полиция, ни служба разведки не знала, где мы находимся, это было нелепое совпадение, связанное с тем, что в детстве отец одного из сотрудников службы разведки жил именно в этом доме. Сопровождаемый полицией, плохо знакомый с городом, из которого уехал еще мальчиком, Барах решил навестить родню, зная, что в последующие дни будет не до этого. Едва молодой разведчик хлопнул дверью, как пуля, выпущенная из темной подворотни двора напротив, попала ему в сердце. Его напарник молниеносно нырнул за машину и открыл огонь. Секундой спустя к нему присоединились полицейские, опешившие от такого варианта событий. Мужчины, отстреливаясь, побежали вглубь дворов, преследуемые разведчиком и полицейскими. Едва услышав выстрелы, мы с Бадром кинулись к окну и увидели, как полицейские и мужчина в штатском кинулись в подворотню дома напротив, преследуя невидимых противников. — У нас две минуты! Бадр молнией затолкал свои вещи в рюкзак, я не менее поспешно собрал свою сумку. Открыв дверь и на ходу попрощавшись с Меджнун, мы выглянули на улицу. Пока еще никого не было видно, только в окнах виднелись силуэты людей, привлеченных звуками стрельбы. Спокойным шагом, дабы не привлекать к себе внимания, мы спустились на два квартала вниз к морю, свернули на небольшую улицу и быстрым шагом стали удаляться от места происшествия. Когда до нас донеслись звуки сирены, мы уже сидели в такси. Бадр назвал адрес, совершенно мне незнакомый. Через двадцать минут мы въехали в трущобы: одноэтажные домишки, мазанные глиной, мусор на улице. Такси остановилось у небольшого домика, в окнах которого горел свет. Мы расплатились, и Бадр постучал. Дверь нам открыл пожилой мужчина лет пятидесяти с курчавой бородой, в грязном, засаленном фартуке. — Ассалам алейкум, Ухуд! Знакомься, это моя жена Мишааль. Не приютишь нас на несколько дней? Мужчина ответил на приветствие и посторонился, пропуская нас внутрь. Домик оказался небольшим. Женская половина, где, кроме жены Ужуда Мириам, находились его две дочки — Аиша и Рукия была с гостиной, являющейся одновременно кухней и мужской половины, где размешался сам хозяин дома. Мириам начала сноровисто собирать на стол, игнорируя наши слова, что мы не голодны. Сам хозяин семейства пошептался с Бадром на улице и вернулся крайне довольный, видимо, существенно увеличив предполагаемый доход. Хозяева, несмотря на все мои протесты, что я прекрасно размещусь на женской половине, уступили нам с Бадром комнату главы семейства, который на ночь разместился у своего брата, жившего по соседству. Двое сотрудников службы внешней разведки России с честью выполнили возложенное на них задание: выстрелами отвлекли внимание на себя и стали уходить, спасаясь от погони. Плохо знакомые с планом города, они забежали в тупик, с трех сторон огороженный глухими зданиями. Погоня была слышна именно с той, четвертой стороны. Судя по шуму, врагов было много. Переглянувшись, мужчины обнялись. Чеченец и дагестанец, много лет служившие в СВР, знавшие друг друга лучше, чем кровные братья. — Давай, брат. Встретимся на том свете, если нам будет суждено. — Чеченец пожал руку напарника. — Все в руках Аллаха, брат, — ответил дагестанец. Затем, не сговариваясь, они пошли навстречу врагам, стреляя в своих преследователей. Их было много. Первым погиб чеченец, получив пулю в лоб. Отшвырнув пустой пистолет, дагестанец со словами: — Я иду к себе, брат! — выпрямился, чтобы упасть замертво под градом пуль. И сколько их таких русских и бурятов, украинцев и татар, ингушей и калмыков, чеченцев и дагестанцев умерло на чужбине, защищая интересы своей далекой страны. Я не знал этого, но будь я здесь, я бы сказал одно. Вечная память героям! Глава 25 Аусса Рыбак Ухуд жил бедно. Если бы не нелегальный бизнес по перевозке мигрантов, он не смог бы свести концы с концами. Рыбы стало меньше, да и ту, что есть, вылавливали промышленные флотилии крупных компаний. Таким одиночкам, как Ухуд, приходилось все дальше и дальше уплывать в море. А это значит, больше топлива, больше поломок и больше риска. Жена его, Мириам, оказалась очень приятной женщиной. Некогда весьма симпатичная, она сейчас сохранила былую красоту, только начинавшую скрываться под морщинами. Две девочки были школьного возраста, и из этих трущоб до школы им приходилось добираться почти час. Утром, оставив нас на попечении жены, Ухуд ушел в порт. Его квоту на рыбалку в этом году уменьшили, в море теперь он выходил лишь два раза в неделю. После обеда рыбак вернулся с известием, что «Аусса» — так назывался сухогруз грека Баниотиса Селевка — пришвартовался в порту и должен приступить к разгрузке. Увидеть капитана ему не удалось, тот занимался таможенным оформлением груза. Вечером Ухуд снова собирался в порт, но уже с Бадром, чтобы тот сам мог договориться о стоимости проезда на корабле. Я прогулялся по трущобам. Мрачная картина портила настроение. Везде бегали полуголые чумазые детишки, худые, многие с искривленными ногами, что казалось странным, с учетом того, что здесь преимущественно рыбная диета. Но как оказалось, рыбу здесь ловили, но не ели. Практически вся она шла на продажу, а основным продуктом питания оставались бобы и финики, в изобилии произрастающие на этой земли и стоившие сущие гроши. Рискуя заблудиться, я прошел до первого приличного магазина, купил две замороженные курицы, головку сыра, несколько вяленых колбас, банку кофе, пару упаковок макарон и баклажку с водой. Сгибаясь под этой тяжестью, словно навьюченный верблюд, я вернулся в дом к Мириам, которая чуть не расплакалась при виде подобного богатства. Мясо в этом доме было редким гостем. С моими подсказками она приготовила на ужин куриный суп с лапшой, который был благосклонно встречен как детьми, так и вернувшимися мужчинами. Узнав, что на судно попадет европейка, Баниотис заломил двойную цену. Если попадается нелегал араб, на это посмотрят сквозь пальцы, а вот нелегалы европейцы — это всегда опасно. «Аусса», со слов Бадра, был сухогрузом среднего размера. Он побывал на корабле, даже присмотрел каюту, которую за дополнительную цену уступал старший помощник Баниотиса, филиппинец Санни Пакияо. — Кровать там одна, но она не узкая, — хитро улыбнувшись, сообщил араб, поблескивая глазами. «Надеешься там меня разложить? Обломишься, Бадрушка!» Я поморщился, а Бадр опять впился в меня взглядом. Налившаяся грудь и тянущий низ живота сигнализировали, что пора ждать гостей. Видимо, постоянные стрессы влияли на переменчивый женский организм, никакой упорядоченности цикла! Может, это — следствие насилия, не знаю, не было возможности пойти к врачу. Единственное, чем радовали предстоящие месячные, так это отсутствием беременности. Когда все вышли из-за стола, Баниотис попрощался с нами до завтра и ушел к брату. Мы с Бадром так рано никогда не ложились и теперь решили посидеть на улице, чтобы не мешать Мириам укладывать детей. Ночное небо усыпали мириады звезд. Одна сорвалась с небосклона и полетела вниз, быстро потухнув. — Не успел! На обиженное детское лицо араба нельзя было смотреть без смеха. — Что не успел, Бадр? — Не успел загадать желание. Только хотел его правильно озвучить, как звезда погасла. — А что ты хотел загадать? Мой вопрос смутил его. Он немного помедлил и спросил: — Обещаешь не смеяться? Я, конечно, пообещал, хотя меня уже начинало душить от смеха, что такой взрослый мужик искренне верит в исполнение желаний по воле падающих звезд. — Я хотел загадать, чтобы ты не отталкивала меня. Чтобы мы вместе провели всю жизнь, счастливо жили, вместе состарились и умерли в один день. Ни фига себе! Да тут не одно, а целый вагон желаний. Я посмотрел на него, а Бадр глядел на меня. Как на святую вещь или реликвию. С неприкрытым обожанием. — Бадр! Ну теперь понятно, почему ты не успел. Чтобы все это загадать, нужно, чтобы половина звезд с неба упала. — Мишааль, ты обещала не смеяться. — Бадр встал. — Ты не смотришь на меня, как на мужчину, а для мужчины не может быть ничего обиднее. С этими словами он зашел в дом, оставив меня на улице. Эх Бадр, если бы ты знал, каких усилий мне стоит не думать о тебе, как о мужчине. Как о желанном мужчине! Будь я девушкой, не было бы вопросов и сомнений, но я не могу переступить через себя. Я, вернее, мое тело, хочет тебя, хочет безумно. Проблема в том, что я тоже мужчина, и пусть меня насиловали как шлюху, но в душе я не стал женщиной. Я думаю как мужчина, мечтаю как мужчина. Я не могу приказать голове перестроиться, а ты и так все усложняешь. Мне что, переспать с тобой, чтобы потешить твое самолюбие? А мое? Что будет с ним, если я добровольно раздвину ноги и буду извиваться под тобой от наслаждения? А если сбудется то, о чем говорила та ассирийка?.. Я сплюнул по-мужски и зашел в дом. Бадр лежал раздетый до пояса, а я еще вчера спал в одежде, чтобы его не провоцировать. Днем из порта вернулся Ухуд и сообщил, что выход сухогруза в море намечен на завтра, ближе к вечеру. Оставалось вытерпеть всего один день и одно незаконченное дело, постоянно донимавшее мои мысли. Заметив, что я мрачнее тучи, Бадр спросил напрямик, что меня тревожит. — Понимаешь, я не могу забыть, что Зияд Сасави ходит по земле и портит жизнь людям. Я обещала его убить, а вместо этого трусливо убегаю, признавая поражение. — Моя Мишааль, если ты хочешь, я найду и убью его, но вряд ли мы сможем тогда выехать из страны. — Араб говорил серьезно, сомневаться не приходилось. — Нет, Бадр, пусть живет. Бог призовет к ответу его душу, а для нас важнее вырваться из этого ада. Мы еще посидели дома, строя планы на будущее: если раньше желание араба быть рядом со мной всю жизнь меня напрягало, теперь я смотрел на это спокойно. Каким-то образом вчерашняя ночь все изменила. Скорее всего, я наконец осознал, что это тело мое навсегда, а девушке в одиночку долго не протянуть в этом деспотичном патриархальном раю. Виталий Иванович Проскурнов уже знал о событиях ночи, прогнозы его аналитиков и данные искусственного интеллекта оказались верны. Светлых, используя своего помощника, выбрал городом бегства Джидду. Оставалось понять, на каком судне он попробует покинуть страну. События вчерашней ночи должны были только ускорить его отъезд. В настоящий момент в порту Джидды находилось более двух десятков кораблей, приписанных к разным портам стран Магриба. То, что беглецы не сунутся в Европу, понятно. С жесткой миграционной политикой Старого Света не было и шанса благополучно ступить на землю. Два судна, эритрейский сухогруз и алжирский контейнеровоз, вызывали самые серьезные предположения. Но которое из них? Запросив помощников выяснить сроки выхода в море, Проскурнов понял, что досмотру подлежит только эритрейский сухогруз. Контейнеровоз задерживался на неделю. Связавшись по спецтелефону с заместителем директора федеральной службы безопасности, он доложил свои соображения. — Хорошо, Виталий Иванович, сейчас свяжусь с адмиралом Небогатько. Дай бог, чтобы не ошиблись. Хорошо хоть, страна не амбициозная, не будет потом вопить о нарушении международного права. Чурилов отключился. Через десять минут на большой десантный корабль «Адмирал Шапошников» полетела шифрограмма: «Произвести досмотр сухогруза „Аусса“ при вхождении в международные воды Красного моря. Объект поиска — женщина 20–22 лет, русская. Приоритет — безопасность объекта по алгоритму 07». Алгоритм 07 разрешал открытие огня для успешного выполнения задачи. Капитан первого ранга Георгий Янковский, прочитав дешифровку, поставил задачу старпому: малым ходом, до двенадцатимильной границы территориальных вод, скрытно до траверза Джидды, средства обнаружения и ходовые огни выключить. Выполнять! — Есть выполнять! — Старпом взял переговорное устройство: — Рубка, слушай мою команду!.. Корабль лёг на курс, команда спешно заняла позиции согласно боевой тревоге. Как и всегда, ожидание на меня действовало удручающе. Ко всему, с утра начались месячные, но я понемногу начал мириться с этим неизбежным злом. Когда вечером Ухуд появился на старенькой мазде, за рулем которой сидел его брат, мы Бадром уже два часа сидели как на вокзале, собрав свои рюкзаки. Рыбацкая стоянка находилась в самом конце порта, где начиналось мелководье. Многие шхуны в отлив садились на мель и поднимались во время прилива. Шхуна Ухуда представляла собой большую лодку с кормовой надстройкой и кубриком на два человека, где стояла газовая плита и был микроскопический санузел, где мне с трудом удалось сменить прокладку. Шхуна была оснащена стосильным мотором «хонда», но сейчас, экономя топливо, мы вышли в море под треугольным парусом. Отойдя километров на семь от берега, Ухуд опустил в воду ловушки для ловли рыб и членистоногих. Ловля сетями в прибрежных водах запрещена. Затем наживил приманку — и шесть спиннингов заняли свои гнезда по бортам шхуны. Когда солнце уже почти садилось за горизонт, Ухуд протянул мне бинокль и, показывая на темный силуэт с разноцветными огнями на палубе, произнес: