Лиля посмотрела на бутылку, а потом в стол. На этой планете тоже присутствует всегдашнее лицемерие и превосходство начальствующих над всеми остальными. Борцы с алкоголизмом в тундре, радеющие о судьбе коренных народов, вполне позволяют себе чаек с коньячком… во сколько там… в одиннадцать, в полдвенадцатого утра? Там, в тундре один алкоголизм, а тут, в кабинете, выходит, совершенно другой, уютный, позволительный. Кроме того, попивая коньячок, бороться с пороком, так сказать, в целом гораздо приятнее и веселее. В том мире и в той жизни, где остались Москва, любовь и понятные правила, Лиля ненавидела распущенность. Просвещенный цивилизованный человек двадцать первого века не должен позволять себе пиво, сигареты, отвисшее брюхо и прочую гадость. Коньяк по утрам, да еще в чае – тоже распущенность, если не хуже! Она не станет в этом участвовать. И слегка отодвинула хрустальный стакан в серебряном подстаканнике. И поднялась. – Большое спасибо и извините меня за вторжение… Роман Андреевич. – Значит, содействие не требуется? – Нет, нет, все прекрасно, – она улыбнулась официальной и очень московской улыбкой. – Теперь самое главное сообщить начальству, что… – она запнулась, – документ от сенатора Никольского у вас. А то со связью плохо. – Со связью? – переспросил губернатор, пошел к своему столу, поднял трубку старомодного желтого телефона, не глядя, стал тыкать в кнопки. – Со связью у нас все нормально. А, Сан Саныч?.. – Да это мобилы не работают, айфон мне в руку! Они в пургу никогда не работают! Говорят, какие-то там магнитные поля возмущаются! – Иван Александрович? – сказал в трубку губернатор, присел на край стола и стал качать ногой. Лиля замерла. – Прости, что поздно. Нет, в Анадыре. Только прилетел. Слушай, это ты там насчет Никольского беспокоишься? – Он послушал немного. – Да нет, все в порядке! Просто мне бумагу от него передали и говорят, что московское начальство очень о судьбе этой бумаги печется! Это ты начальство, которое печется?.. Нет? А кто? – Роман Андреевич… – пролепетала Лиля. Во рту у нее пересохло. – Я вам все объясню… – Поговори лучше сам! Когда, прямо сейчас! – И губернатор ткнул трубкой в ее сторону. За трубкой тянулся толстый витой шнур. – Вы вот Берсеневу скажите, что все в порядке, и дело с концом. Будете считать, что начальство уже в курсе. Лиля в ужасе уставилась на трубку, прекрасно понимая, что разговаривать с владельцем холдинга ей нельзя, просто никак нельзя, даже согласно табели о рангах не положено, но все равно придется! Потом медленно, как под гипнозом, приблизилась и приняла у него из рук трубку. Она была теплой и пахла одеколоном, приятно. Пока она слушала, прижав, как заяц, уши от ужаса, что говорит в трубке владелец холдинга «Московское время», крохотной песчинкой, крупицей, молекулой которого было подразделение, руководимое ее любимым мужчиной, губернатор опять присел на ковер и стал осматривать полированную лыжу. – Видишь, у нее прогиб какой? Сан Саныч? – У кого? – и полковник игриво подмигнул и повел очами в Лилину сторону. – У доски. – Какой? – От креплений до краев. И края вытянутые, и передний, и задний. – Айфон мне в руку! Передний, да еще задний!.. – Вы, самое главное, разберитесь, чего на радиостанции недостает, – говорил в это время в трубке Иван Александрович Берсенев деловым дружелюбным московским тоном. – По-хорошему разберитесь, толково. Как вас зовут, я не расслышал? Так вот, Лилия Алексеевна, Роман Андреевич, наш с вами приятель, очень этой радиостанцией дорожит, и мы его подвести не можем. Согласны? – Согласна. – Насколько я знаю, оборудование у них хоть и не новое, но вполне приличное! – Очень, очень приличное! Не на всех московских радиостанциях такое найдешь. – Ну, так ведь Роман Андреевич сам им занимался! Может быть, вам в голову придут какие-то проекты новые, идеи, вы, главное, не стесняйтесь и звоните сразу. Мы согласуем, бюджет выделим. Насколько я понимаю, все, как всегда, упирается в деньги, особенно в таком удаленном регионе, как Чукотка. Так вы посчитайте разумно, а смету мне… – …Самый идеальный «борд» для «пуха»! Самое главное с «рокером». А, Сан Саныч? – С рокером, оно, конечно, круче, чем без рокера. Хотя они на всю голову дрепнутые, рокеры эти! – «Рокер» – это технология такая, обратный прогиб у доски. Радиус поворота девять и два. – Навернешься ты на рокере этом верхом, Роман Андреевич, а Багратионов отвечай!.. Девять и еще два раза! – Диджеев пригласить можно самых толковых, молодых. Ну, на гастроли. Откуда бы? – С «Максимума», – подсказала Лиля, постепенно и очень медленно приходящая в сознание. – Отлично, согласен. Еще что-нибудь так, с ходу, можете сказать? – Фонотека старая совсем. Хорошо бы обновить. – Составьте списки дисков, отправьте мне на электронную почту, а я передам кому нужно, чтоб без мороки. Ну, удачи вам там и сил! Никольскому я сам позвоню. Лиля еще немного подержала в руке желтую телефонную трубку, а потом осторожно пристроила ее на аппарат. Губернатор и начальник погранотряда, не обращая на нее никакого внимания, ползали по ковру вокруг доски. Она подошла к столу и залпом выпила остывший чай с коньяком, не почувствовав никакого вкуса. – До свидания и еще раз извините меня. Начальники вразнобой попрощались. Лиля секунду постояла, таращась на них, вышла из кабинета и неслышно прикрыла за собой дверь. По всей студии полыхнули красные огни, и мигнула надпись «Микрофон включен». – Как всегда в это время, с вами радио «Пурга», Олег Преображенцев. – …И Лиля Молчанова. – …Которая решительно не молчалива, а очень даже говорлива, к чему мы, пожалуй, уже успели привыкнуть. – …Вот мне сто раз говорили, что моя фамилия не подходит ведущему разговорной программы! Думаешь, ты первый это заметил? – …Зато моя очень подходит! Я же Преображенцев! – …Мы в курсе. – …Преобразования – моя стихия. Итак, продолжаем преобразования на «Пурге». Мы с Лилей совещались до эфира и вот что надумали. Не знаю, кто как, а я, например, живу в окружении детективов! Это не преувеличение, это чистая правда! Я читаю детективные книги, смотрю детективные сериалы… Иногда мне кажется, что жизнь вообще сплошной детектив! – …Избави Бог нас от такой жизни!.. – …Вот именно! Лиль, может, нам на радио необходим собственный детектив? – …В каком смысле, Олег? – …Например, детективное шоу на ночь глядя? А? Знаешь, такое со скрипом открывающейся двери, тяжелым дыханием, жуткой музыкой? Будем всем миром искать труп, спрятанный на нашей радиостанции! – …Избави Бог нас от такого горя! – …Первый нашедший получит в подарок кружку с рисунком солнышка!.. – …или с ромашкой. Мы же тут на самом деле все ромашки, а вовсе не злодеи. – …Дорогие и уважаемые слушатели Чукотки! Расскажите нам сегодня о детективе в вашей жизни! Может, вы тоже живете как будто внутри сериала? Наш телефон не изменился, дозванивайтесь прямо сейчас. – …А пока мы повеселим вас ирландской песенкой из фильма Гая Ричи «Шерлок Холмс», которая на самом деле никакая не ирландская и написал ее композитор Ханс Циммер. Сдается мне, он написал вообще все! – Как Петр Ильич Чайковский, – ввернул Преображенцев, чтоб последнее слово осталось за ним. Но оно не осталось. – Чайковского тоже потом послушаем, – пообещала Лиля, отжала кнопку, сдернула наушники и вскочила. Грянула Rocky Road to Dublin. – Кофе тебе сделать, Олег? Он смотрел в монитор, ставил метки, наушники так и не снял. Лиля обежала пульт, задрала на нем одно «ухо» – он дернулся и уставился на нее – и проорала: – Кофе?! – Дура, что ли?! Чего ты орешь?! Она вернула наушник на место и выскочила в коридор. Притаптывая ногой в такт Хансу Циммеру, еле слышно доносившемуся из-за неплотно прикрытой студийной двери, она насыпала кофе в две кружки, положила сахару и стала ждать, когда закипит чайник. …Все хорошо, когда ты в прямом эфире! Все хорошо и совсем по-другому. Мысли приходят по-другому, слова складываются по-другому. Время течет по-другому. Знаменитая ведущая знаменитого «Маяка» Наталья Бехтина, знакомством с которой Лиля гордилась необыкновенно, как-то сказала: неизвестно, что именно на самом деле имел в виду Альберт Эйнштейн, утверждая, что время и пространство относительны, но в прямом эфире эта сложная штука становится абсолютно понятной. Время то летит, то ползет – относительно эфира, конечно! Пространства нет – оно сворачивается в кольцо вокруг микрофона. И время, и пространство играют в какие-то странные игры, покуда идет прямой эфир, и тебе позволено поучаствовать в их играх. Поучаствовать и получить от этого удовольствие. Лиля знала это и изо всех сил получала удовольствие. В коридоре показался кто-то из сотрудников, заметил Лилю и моментально скрылся. Надо же, какие они тут все тонкие натуры! В студию она вернулась ровно за пять секунд до окончания песни – чувство времени никогда ее не подводило в прямом эфире. Она точно знала, что двенадцать секунд отличаются, к примеру, от двадцати, как небо от земли, это совершенно разные временные отрезки, за двадцать можно успеть много всего, чего никак не уместишь в двенадцать!