Чиприано задрожал, опасаясь ответа: «В тольдо кацика». Но Насена указала на ворожею: – Вот кто присматривает за белой девушкой. – Ну и отлично, – оживился Гаспар, – лучшего и пожелать нельзя. Значит, сейчас, когда Шебота связана, пленница остается без надзора? – К сожалению, нет, – вздохнула индеянка. – Как так? – воскликнул Гаспар, – кто же ее караулит? – Мужчина. Белый мужчина, похожий на вас. Давнишний пленник племени тоба. Он – раб Шеботы и сторожит бледнолицую, когда ворожея уходит из тольдо. – Тоже не чудо, – усмехнулся гаучо, – положительно нам везет. Лишь бы этот белый не переродился за долгие годы в индейца. Я знаю такие случаи. Так ты говоришь – раб Шеботы? Мы вернем и ему свободу. Даже возьмем его с собой. Ты поняла, Насена? – Поняла. – Поможешь? – Согласись, – встрепенулся Чиприано. – Согласитесь, сестричка Насена, – взмолился Людвиг. Насена указала на знахарку: – Месть ее страшна. Если я выполню вашу просьбу… Шебота… – Не тронет волоса на твоей голове, – закончил за нее Гаспар, – она до тебя не дотронется. Почтенной старушке предстоит длинное путешествие в нашем обществе, если, конечно, ты поможешь нам освободить бледнолицую. Соглашайся, моя милая. Девушка просияла. Страшную ворожею увезут, соперница исчезнет, и – кто знает? – быть может, Агвара вернет ей свою любовь… Насена подробно описала месторасположение тольдо Шеботы, где содержалась пленница. – Передай белому человеку, – сказал ей Гаспар, – что пришел конец его рабству. Скажи ему, что соплеменники обещают вернуть его на родину. Узнав об этом, он не откажет нам в помощи. Насена заколебалась. – Боюсь, что откажет. – Но почему? – Разум белого человека помутился много лет тому назад. Все мы боимся Шеботы, но он – больше всех. Она наказала ему строго-настрого караулить пленницу. Он не посмеет ослушаться. Мне не только не удастся увести бледнолицую, но даже поговорить с ней. – Каррамба! – воскликнул Гаспар. – Дело осложняется. Ты говоришь, что без разрешения Шеботы он не допустит тебя к пленнице? – Убеждена, что нет. – В таком случае все пойдет к черту. Что же делать? Гаучо размышлял, зажав кулаками виски. Людвиг, Чиприано и Насена молчали. Наконец Гаспар хлопнул себя кулаком по лбу: – Придумал! Людвиг и Чиприано не успели опомниться, как он подскочил к ворожее. Гаспар размотал пончо на голове знахарки. Еще стягивая его узлом, он обратил внимание на странный предмет, висевший у колдуньи на шее, и нащупал ожерелье из человеческих зубов. Шебота носила его, чтобы внушать ужас к своей особе: оно было эмблемой могущества ворожеи. Сняв зловещее украшение, Гаспар вновь закутал голову Шеботы в пончо и вернулся к своим. – Вот, – сказал он, протягивая ожерелье Насене, – покажи это бледнолицему в знак того, что Шебота тебя послала. Если он не окончательно спятил, ты увидишь бледнолицую. Девушка улыбнулась, принимая ожерелье. Насена предвидела, как оно подействует на полоумного раба Шеботы. Индеянка кивнула и удалилась легкой, упругой походкой, характерной для женщин ее расы. Гаучо и мальчики глядели ей вслед, пока стройная фигурка не исчезла за краем плато. Они доверяли индеянке. Судьба подарила им союзницу в лице влюбленной девушки. Глава LII Обманутый тюремщик Далеко за полночь. Луна скрылась. В индейском городе мрак и тишина. Все спит. На улицах ни души. Тольдо Шеботы, наполовину вросшее в землю, стоит поодаль от других шалашей, за густолиственными деревьями, у подошвы холма. Только в этом шалаше мерцала толстая восковая свеча. Красноватое пламя в продымленном воздухе жилья освещало странные предметы. Здесь было все необходимое для ремесла ворожеи: скелеты и шкурки обезьян, змеиные кожи, сушеные ящерицы, зубы аллигатора, ягуара, хоботки тапира и «тамануара» (муравьеда), чучел птиц, земноводных и рыб. Все это украшало стену против открытого входа. Прохожие, видя атрибуты колдовства, проникались невольным уважением к могуществу Шеботы. Наибольшее впечатление производил человеческий череп. Под ним скрещивались две берцовые кости. Свеча озаряла лицо молоденькой девушки – Франчески Гальбергер. Одна в мрачном обиталище колдуньи, она полусидела на «натре» – камышовой кровати индейцев. Золотистые пряди волос рассыпались по волчьей шкуре, покрывавшей ложе. Свеча, догорая, потрескивала. Франческу душило отчаяние, но минутами она забывалась – не в силах бороться с мучительными мыслями. Ей все мерещился предсмертный взгляд отца… Он лежит на земле… Над ним – Вальдец с окровавленным копьем… Ее угнетали не только свежие воспоминания: будущее полно тревоги. Что будет с ней? Что станется с ее матерью, с братом, с Чиприано? Франческа сознавала, какая опасность им грозит. Вальдец – в дружбе с тобасами и с их вождем. Где он теперь? Вернулся ли в Парагвай или отправился непосредственно в усадьбу, чтобы завершить захватом матери свой черный замысел, начатый убийством отца? Девушку одолевает дрема, но страшно уснуть… Сегодня тревожнее, чем когда-либо… Шеботы нет… Почему?.. Впервые вещунья так долго не возвращается в свое тольдо. Уж поздно… Где она? Пленница не помышляет о бегстве. Ей все равно не ускользнуть. На пороге сидит страж – человек белой расы, пленник тоже, когда-то тяготившийся неволей. Может, он и потерял рассудок от тоски? Однако он примирился с долей раба Шеботы и служит ей, как верный пес. Франческа даже не пыталась разжалобить караульщика. Пуститься в путь одной нельзя, а безумец в проводники не годится. Девушка думает о другом: что, если в хижину войдет повелитель Шеботы и ее раба? Она боится Агвары! Молодой кацик ничем не обидел ее. Он всегда с ней любезен, вкрадчив, внимателен, но что-то мешает Франческе поверить в его искренность. Кажется, вот-вот он сбросит маску. Ведь Агвара один из вдохновителей убийства ее отца… Шаги. Франческа испуганно вскочила. Шаги ли это? Скорее шорох сухих листьев. Нет, к шалашу подходит кто-то чужой. Франческа знает семенящую поступь Шеботы, привыкла к ее кряхтенью и воркотне. Кто же это? Кому, кроме самой ворожеи, может понадобиться ее шалаш глубокой ночью? Тольдо Шеботы является чем-то вроде святилища для всего племени. Оно объявлено табу, то есть под запретом: никто не смеет к нему подойти без вызова ворожеи или без ее разрешения – никто… кроме Агвары. Пленница омрачилась при мысли об этой привилегии Агвары, которая держит ее под постоянным страхом. Это, несомненно, он! Франческа насторожилась. Сердце бьется, грудь вздымается. Она переводит дыхание… Нет, шаги немужские: легкие и упругие. Нет, это не Агвара… С порога тольдо послышался мягкий женский голос. Незнакомка обратилась к полуидиоту-караульщику. Он ответил на ее приветствие, спрашивает что ей нужно. – Я хочу поговорить с бледнолицей девочкой. – Нельзя! Шебота запретила… Не пущу… – Но она приказала мне войти. Она сама послала меня к бледнолицей. Бабушка Шебота занята и не придет до завтра. – Откуда мне знать, что это так? – недоверчиво спросил раб Шеботы, обнаружив редкую для идиота сообразительность. – Я не говорю, что ты лжешь, но все-таки не верю. Бабушка Шебота не даст поручения вздорной девчонке, как ты. – Ты меня знаешь? – Да. Ты сестра Каолина, первая красавица племени тоба. Зовут тебя Насеной. – Так ты мне веришь, надеюсь? Сестра Каолина не может лгать. – Ах! Красавицы – все обманщицы… Какие-то смутные воспоминания промелькнули в его мозгу. – Нет, не могу, – возвысил он голос, – не могу тебе поверить, хоть ты и сестра Каолина и красавица… – Поверишь: гляди!