– Едем прямо к холму, – предложил Гаспар. В эту минуту закатное солнце выглянуло из-за туч. – Можешь и не светить: опоздало, – усмехнулся гаучо, – очень благодарны, но в услугах твоих не нуждаемся. Лучше бы вовсе не показывалось. – Почему так? – спросили в один голос Чиприано и Людвиг, с удивлением прислушивавшиеся к странному монологу. – Чем тебе мешает солнце? – Тем, что оно появилось не вовремя. – Да в чем же дело? – Нас могут увидеть, а это совсем не желательно. Представьте, что на холме разгуливает или ждет свидания какой-нибудь индеец… Ба, что за чушь я несу! Без бинокля он ничего не разберет, а до этой штучки тобасы еще не дошли… Но место слишком открытое, и возможны встречи. Укроемся до темноты, вот здесь лучше всего. Всадники направились к группе деревьев, обсуждая положение. Судя по рассказам старого вождя, они находились в окрестностях священного селения тобасов. Все сводилось к тому, когда и откуда удобнее проникнуть в становище. Поведение старого кацика было весьма подозрительно, но Людвиг все еще верил в дружбу Нарагваны и был убежден, что вождь, узнав об убийстве бледнолицего друга и похищении его дочери, не откажется наказать виновных, даже если бы они принадлежали к его собственному племени. Людвиг предлагал въехать в индейский «город» открыто, положиться на великодушие Нарагваны. Чиприано, наоборот, советовал действовать осторожно. Гаучо, один из преданнейших друзей Нарагваны, также в нем усомнился. Наконец осторожность следопыта взяла верх, и он потребовал, чтобы выждали под прикрытием, пока не стемнеет. Спешились и сели возле лошадей, не разводя огня. Говорили шепотом. В роще было тихо. Только верещали макаки на верхушке самого большого дерева. Глава XLII В становище тобасов Мрак завладевал Чако. Огромный красный диск повис над горизонтом. Своеобразный холм, господствовавший над становищем тобасов, отбрасывал тень на равнину, на много миль к востоку. Окружавшие озеро пальмы отражались в блестящей, как зеркало, воде, изредка морщившейся от набегавшего ветерка. В озере плавали большие утки и черные лебеди, а по берегу и на островках бродили розовые фламинго, журавли-солдаты и другие голенастые птицы. Мир и тишина в становище тобасов. У тольдо играют дети, на порогах сидят молодые девушки, погруженные в различные занятия: одни плетут из волокон пальм корзины, другие – циновки или гамаки. Женщины готовят на жаровнях ужин или выжимают мед из сот диких пчел, принесенных только что вернувшимися в тольдерию охотниками. Группы мужчин стоят на площади, около малокка. Всадники загоняют стада в коррали. Тобасы – племя скотоводческое, и рогатый скот – овцы и козы – считаются их главным богатством. Они пополняют его воинственными набегами на территорию враждебных племен или бледнолицых. Охота также входит в круг их любимых занятий, но наивно, конечно, называть их дикарями. Выходцы из Перу, бежавшие в эпоху, когда «детей Солнца» истребляли Пизарро и его конквистадоры, привили индейцам зачатки своей древней цивилизации. Многие перувианцы укрылись в Чако от жестоких испанских завоевателей, и от них тобасы и другие племена научились ремеслам. Индейцы прядут, ткут и окрашивают ткани не хуже европейских кустарей. Они владели многими техническими навыками и довели до высокого совершенства искусство вышивки перьями, так восхищавшее грубых солдат Кортеца и Пизарро. В Южной Америке этим чисто индейским искусством занимаются многие племена, но все они уступают тобасам Гран-Чако. Во главе тобасов стоит кацик. Временами эта должность переходит по наследству от отца к сыну, но в большинстве случаев кацика выбирают воины и вожди по своему усмотрению. Связанной с этим неуверенностью и страхом за переизбрание объяснялась тревога Агвары, вернувшегося в становище с пленницей Франческой Гальбергер. Прошло уже три дня, но Агвара не мог успокоиться. Он сделал все, чтобы скрыть от племени события, соединенные со смертью отца девушки, но кое-какие подробности все же стали известны. Табосы знали, что естествоиспытатель пал от руки убийцы. Подозревали бледнолицего Вальдеца – на основании сообщения, сделанного Агварой старцам племени, собравшимся на совет в малокку. Но Франческу Агвара отнюдь не объявил пленницей, объясняя ее пребывание в становище тем, что невежливо сразу отослать ее домой. – Это я сделаю при первой возможности, – заявил коварный Агвара старейшинам, потребовавшим у него отчета. Франческа была поручена заботам Шеботы – знахарки, пользовавшейся в племени большим авторитетом, но всецело подпавшей под влияние Агвары. Не осмеливаясь взять пленницу в свое тольдо, молодой вождь рассчитывал, что время и Шебота поработают на него. Времени, по его расчетам, было сколько угодно. Кто мог выследить похитителей Франчески и освободить ее? Отец девушки убит; ее мать, брата и Чиприано, соперника Агвары, ждет участь худшая, чем смерть. Руфино Вальдец перед отъездом проболтался о своих намерениях, и возможно, что сеньора Гальбергер с уцелевшими членами семьи находится сейчас на пути в Парагвай под конвоем. «Прекрасная добыча, – думал молодой вождь, – от меня не ускользнет. Надо воздерживаться от грубого насилия, чтоб не навлечь на себя гнев племени». Любимый молодежью, Агвара не пользовался достаточным уважением старейшин и вынужден был считаться с общественным мнением. Плохо ему придется, если народ узнает правду. Сопровождавшие его молодые индейцы пока что молчат в интересах своей безопасности, но некоторые обстоятельства уже всплыли в искаженном виде на свет, явно опорочивая молодого кацика. С каждым часом улик становилось больше, и росло недовольство среди почтенных старых индейцев – друзей Нарагваны. Белые друзья отца осиротели по вине Агвары. Начались под сурдинку толки о необходимости расследовать убийство Гальбергера и сообщить о нем в Парагвай. Тобасы, заключившие мирный договор с диктатором, смело могли предъявить ему обвинение в не достойных для парагвайского уполномоченного действиях. Кацик знал о глухой молве, и его мысли о завтрашних наслаждениях омрачались страхом за будущее. Необузданная страсть завела его в опасный тупик. Назревавшая буря могла лишить его прав кацика. Глава XLIII Индейская красавица Над пленницей также повисла опасность, хотя и другого рода: ей грозила ревность. Франческу ревновала к Агваре индеянка Насена, дочь вождя, уважаемого всеми не меньше Нарагваны. Отец ее, подобно кацику, спал непробудным сном на высоком помосте. Насена – красавица с бронзовой кожей. На смуглых щеках пробивается яркий румянец. Андалузки, кичащиеся своей голубой кровью, не могли бы не завидовать красоте ее сложения. В тот вечер она сидела на берегу озера, на срубленной пальме. Живописный наряд индеянки отражался в тихой воде. Насена полонила сердце Агвары задолго до того, как он стал кациком. Голубые глаза белой девушки не успели его околдовать, когда он влюбился в нее. Она приглянулась ему еще девочкой. Индеянки расцветают рано. Насена была единственной подругой сына Нарагваны, и он изменил ей! Другая будет женой вождя племени тобасов, а она… Она вскочила с болезненным стоном. В голосе ее прозвучало такое отчаяние, как будто у нее раскололось сердце, но лицо оставалось напряженным и злобным, как у самки ягуара, раненной стрелой охотника. – Дух вод! – воскликнула Насена, протягивая руки и запрокинув голову. – Услышь мою мольбу! Ответь мне! Станет ли она его женой? Сердце подсказало ей ответ. – Да! Да! Он привез ее, чтоб на ней жениться! Он лгал в совете старцев! Он – воплощенная ложь! Где его клятвы, произнесенные устами, целовавшими меня? Нарушены и попраны… Любовь отдана другой. Она станет его владычицей, а я буду прислуживать ей. Но этому не бывать. Нет, Дух вод. Лучше обручиться с тобой! Прими меня в свои объятия… Кто мог бы подумать, что индеянке было всего пятнадцать лет? – Почему не сейчас? – бормотала Насена. – Мне нечего ждать: я знаю все. Прыжок со скалы – и конец моим страданиям… Молча глядела она на утес, нависший над озером. Сколько раз она во время купанья прыгала с него, стараясь вынырнуть подальше! Теперь она больше не вынырнет… Лицо Насены вновь исказилось злобным упорством. – Нет, Дух вод. Еще не время! Насена не боится. Дочери вождя тобасов смерть не страшна. Я успею призвать ее, но раньше – отомщу: пусть сначала погибнет предатель, а потом, Дух вод, ты возьмешь и меня. Отомстив, Насена не будет цепляться за жизнь. Уронив голову на грудь, девушка застыла… За ее спиной послышались шаги; она обернулась. К ней подходил высокий и мужественный юноша-индеец, судя по одежде, один из приближенных воинов вождя. Это был ее брат. – Сестра, – сказал он, заглядывая ей в глаза, – ты чем-то огорчена. Я хотел бы знать – чем? – Ошибаешься, – ответила девушка, притворяясь спокойной. – Я любовалась озером… Какой прекрасный вечер! Даже птицы ему радуются… – Но ты разучилась радоваться, Насена. Я это заметил и знаю причину твоей печали… Она вспыхнула, но промолчала. – Я не требую объяснений; мне все ясно, кроме одного. Отвечай вполне искренно. Я спрашиваю тебя как брат, Насена. Девушка пугливо на него покосилась. – Что хочешь ты знать, Каолин? – спросила она. – Он обесчестил тебя? – Как мог ты это подумать? – крикнула она, покраснев до корней волос. – И это спрашивает брат! Насена не пережила бы позора… Если ты говоришь об Агваре, то знай: я любила его и люблю до сих пор. Он отвечал мне горячими клятвами. А теперь я убедилась, что он меня обманывал. – Он посмеялся над тобой! – воскликнул в бешенстве Каолин. – Над моей сестрой, над дочерью вождя тобасов, равной ему по крови! Агвара раскается, и очень скоро. Время пока не настало, но час его пробьет. Довольно, Насена! Ни слова никому. Будь терпелива и жди. Клянусь, ты будешь отомщена. Каолин ушел, оставив девушку на берегу озера. Насена опустилась на пальмовый ствол и дала волю слезам. Рыдания ее облегчили. Она подняла голову. В глазах ее засветилась надежда. – А если я ошибаюсь? А вдруг он верен мне? Что, если я его оклеветала и толкнула Каолина на преступление, которое повлечет за собой кару и раскаяние? Как добраться до истины? Шебота знает все и расскажет мне. Я щедро ее вознагражу. Она обещала со мной встретиться сегодня ночью на холме. Поскорей бы узнать… Насена не договорила, но чуть не сказала: «Горькую правду». Искра надежды тлела и не могла разгореться в ее душе. Глава XLIV Высокое кладбище