Копыта, запачканные в соли, оставляли белые отпечатки. Гаучо беспрестанно поглядывал на солнце, боясь сбиться с пути. Отъехали десять миль от последней стоянки. Гаучо так увлекся, высматривая на горизонте какое-нибудь деревцо или камень, означающий конец салитраля, что позабыл о солнце. Когда он вскинул глаза, солнце заволокло тучей, и на салитраль легла тень. – Каррамба! – крикнул Гаспар, нахмурившись. – Счастье нам изменило. – В чем дело? – спросил Чиприано. – Тебя беспокоит туча? – Еще бы, сеньорито: мы пропали, если солнце не выглянет. На сегодня, по крайней мере, нужно оставить надежду. Туча затягивает весь горизонт. Все трое с тревогой взглянули на восток. – Увы! – воскликнул гаучо. – Мы заблудились… – Почему? – удивился Людвиг, мало знакомый с пампасами. – Потому что нельзя определить направление. Оглянись-ка и скажи, где восток и где юг. Ничего не разобрать. Вот почему мы заблудились и погибли… Будем теперь брести наугад, впотьмах, как слепые котята. – Ничего подобного! – вмешался Чиприано, ехавший поодаль, о чем-то размышляя. – Ничего подобного, Гаспар, – весело повторил он. – Не придется нам брести наугад, как слепым котятам. В худшем случае умерим немного ход лошадей. Людвиг и гаучо взглянули на него с удивлением. В особенности недоумевал Гаспар, не в силах догадаться, на что намекает парагваец. – Оглянитесь-ка на тропу, проложенную нами, – она прямая? – Да, – ответил Гаспар, – но только потому, что мы ехали по солнцу, и, если бы оно не скрылось, мы выбрались бы благополучно из этих проклятых мест. Но продолжай, сеньорито, я перебил тебя. – Ничто нам не помешает ехать и дальше прямым путем, – заявил парагваец. – Браво, Чиприано. Видно, ты знаешь пампасы лучше меня. Я не ревную: наоборот, горжусь, что ученик превзошел учителя. Людвиг молча дивился словам двоюродного брата и радости гаучо. – Вот что, друзья, – обернулся к ним Чиприано. – Двое, разъехавшись, остановятся, а третий, мысленно продолжив соединяющую их линию, поедет вперед. Время от времени повторяя этот маневр, мы сохраним однажды выбранное направление, тем более что благодаря соли отпечатки копыт видны издалека. – Ты гений, Чиприано! – воскликнул Людвиг. Не теряя минуты, Людвига выслали вперед; вторым тронулся Гаспар, а последним – Чиприано, выверяя на глаз прямизну пути. Глава XL Гуськом На всякого незнакомого с положением вещей трое следопытов, гуськом продвигавшихся по салитралю с неравной скоростью, произвели бы странное впечатление. Казалось, что передний всадник спасается галопом от второго, а последний безнадежно отстает, понукая упрямую лошадь. Впечатление усиливалось тем, что Людвиг скакал молча, а Гаспар и Чиприано криком заказывали ему направление. Вдруг Людвиг круто забрал влево. – Правей! – заволновался Чиприано. – Правей! – поддержал его удивленный Гаспар. Людвиг, не обращая внимания на окрики, забирал левее. Может, лошадь понесла, и он не в силах ее сдержать? Или ему стало дурно от продолжающегося действия электрических угрей? Гаспар и Чиприано терялись в догадках. Людвиг, проскакав еще триста ярдов, сорвал с головы шляпу и взмахнул ею, что-то возбужденно выкрикивая. – Бедняга, – пробормотал Гаспар, – он не выдержал потрясенья и свихнулся! Каррамба! Еще один Гальбергер погиб. Лучше б ему умереть… То же самое думал и Чиприано: брат его внезапно помешался. Пришпорили коней, нагоняя злополучного юношу, но Людвиг надел шляпу, придержал коня и остановился, опустив голову. Что он предпримет? Гаспар и Чиприано, подъехав ближе, сами чуть не обезумели – от радости… Впереди пролегала широкая тропа, вся изрытая белыми отпечатками копыт. – Сюда, лентяи! – кричал им Людвиг. – Я сделал замечательное открытие. Следы копыт, терявшихся вдали, принадлежали, вероятно, индейской кавалькаде. Гаспар и Чиприано не смели высказать догадки вслух, но гаучо не выдержал: – Браво! И ты, Людвиг, меня превзошел, да еще как! Теперь мы напали на верный след, и никакого солнца нам не понадобится до конца путешествия. – А закончится оно, – добавил Чиприано, – в становище индейцев-тобасов, в палатке проклятого Агвары. О, как хотел бы я быть уже там! – Терпение, друг мой, – посоветовал Гаспар. – Агвара не уйдет от тебя; мне почему-то кажется, что нам осталось немного пути. Дадим лошадям отдохнуть, а заодно посмотрим следы. Все трое спешились и принялись изучать тропу. Она была истоптана лошадьми и людьми и вела на запад. Как попали сюда индейцы? До места остановки Людвига ничто не указывало на посещение салитраля такой массой народа. – Краснокожие явились сюда как раз к началу торменты, – торжествующе сказал Гаспар, – она застигла их врасплох; здесь они отлеживались, пережидая бурю; вот следы тел. Теперь мы знаем в точности, сколько времени они провели здесь – от той минуты, когда мы проникли в пещеру и занялись тигром, до того как выбрались на свет. Видите, дорогу смочил дождик уже после ухода индейцев… Значит, они тронулись в путь, как только буря затихла. Итак, вперед. За ними! Следопыты вскочили на коней и помчались бок о бок по индейской тропе. Все трое спешились и принялись изучать тропу Глава XLI Найденный жемчуг Все затруднения рассеялись. Путь лежал, как на ладони, блестя кристалликами соли, вырытыми из-под грязи и тины копытами индейских лошадей. Индейцы ехали врассыпную: сбоку и сзади поверх других следов отпечатались следы копыт отставших лошадей. Гаспар вывел отсюда, что похитители почувствовали себя за чертой салитраля в безопасности: ведь индейцы Чако соблюдают в путешествии боевой порядок при малейшем намеке на близость врага. Возможно также, что после торменты наши путники стали более беспечными. Как бы то ни было, но, окрыленные надеждой и отдохнувшие, они бодро поскакали вперед. Вдруг Чиприано встрепенулся. Не в пример другим, смотревшим жадно вперед, он ехал с опущенной головой, ища на земле следы пони Франчески. Следы маленьких копыт легко было отличить среди прочих следов. Что-то блеснуло на дороге. Чиприано всмотрелся и увидал нитку жемчуга. – Жемчуг Франчески! Подоспел на крик Людвиг. – Ожерелье сестры! – воскликнул он. Чиприано нагнулся с седла и поднял драгоценную нитку. Жемчуг был цел, Франческо потеряла его потому, что раскрылся замочек. Вокруг ничто не говорило о насилии или падении. Копытца пони мирно отпечатывались на солончаковой почве. Чиприано вскочил на коня. Тронулись дальше, ободренные находкой. Она казалась хорошим предзнаменованием. На горизонте маячили высокие деревья с веерообразными верхушками. То были пальмы. Солнце садилось. Пальмы указывали на то, что салитраль подходит к концу; вдали зеленела свежая трава; тормента здесь не бушевала. Выбравшись на твердую почву, остановились оглянуться на пройденный путь. – Откуда ты взял, что нам недолго ехать? – спросил парагваец, припомнив восклицание Гаспара в минуту обнаружения индейских следов. – Какие были у тебя основания? – Я слышал, как старый кацик Нарагвана рассказывал о месте погребения тобасов. Странно, что я не вспомнил об этом раньше; переутомился, и ослабела голова. Нарагвана говорил также, что где-то здесь расположено становище, куда индейцы приходят, почувствовав приближение смерти; есть в нем, конечно, постоянные жители. По словам Нарагваны, «город» этот лежит по ту сторону салитраля, и я уверен, что краснокожие едут сейчас туда. Старик рассказывал еще о холме над городом, похожем на миску, поставленную вверх дном. Лишь бы нам увидеть этот холм. – Каррамба, да вот он! – воскликнул Гаспар, сощурившись и прикрыв глаза ладонью. В нескольких милях смутно обрисовывалась возвышенность с плоской, как стол, вершиной.