— У меня были друзья, — сказала девочка. — Они приходили, и мы играли, пока мама работала на кухне с другими взрослыми. Камейо не любила меня, она думала, что пела лучше, но мы все знали, что она не могла держать ноту дольше двух секунд, и… — она сделала паузу и надулась. — Они все уже мертвы, да? — Да, — сказала Нацуко и похлопала колено девочки. Ю видела, как Кира вздрогнула. Старая богиня почти не сводила взгляда с девочки. — Ты умерла восемьдесят два года назад, Кира. Девочка печально улыбнулась. — Прошу, зовите меня Мирай. Мои друзья зовут меня Мирай. — Мы — не твои друзья, — сказала Нацуко. — Но могли бы быть, — быстро сказала Ю. — Я буду рада звать тебя другом, Мирай. Девочка улыбнулась так широко, что в комнате стало светлее. — Ты слышала мое пение, — сказала она, темные глаза смотрели на Ю. Было что-то жуткое в этом взгляде, ее глаза были слишком темными. — Мне очень жаль, что я, кхм, пыталась тебя убить. Ю вернулась к столу с чаем и опустилась на колени. Янмей вернулась в чистой одежде, из-под воротника виднелся бинт. — Кто-нибудь объяснит? Нацуко закатила глаза и фыркнула. — Девочку убили восемьдесят лет назад, пока она смотрела в зеркало. Она вернулась как ёкай, запертый в зеркале, пока она не заманит обманом другого дурака умереть, глядя в зеркало на нее, чтобы он поменялся с ней местами. Думаю, Бату предложил ей сделку — поменять зеркала, дав ей шанс на свободу. Мирай нахмурилась и поджала губы. — Не помню. — И ты ее освободила, — сказала Янмей. — Зачем? Ю задумалась. На этот вопрос ей было сложно найти ответ. — Ты помнишь, как ты умерла? — спросила она у девочки. — Нет, — сказала Мирай. — Я… — она нахмурилась, в темных глазах выступили слезы. — Нет. Но было больно. И нечестно. Я не хотела умирать. Что-то было на моей шее и… я не хотела умирать. Не хотела… — слезы полились. Ю не знала, что делать, а Янмей обняла девочку, нежно гладила ее волосы. Мирай напряглась, но вскоре расслабилась, сжала одежду Янмей, пока всхлипывала. Ю решила рассказать Янмей о смерти девочки наедине. Если Мирай не помнила, то это было к лучшему. И если она помнила, никто не мог помочь ей с травмой лучше Янмей. — Я освободила ее, — сказала она, — потому что это была невинная жизнь в обмен на жизнь в крови. Мир лучше без Тикающих Часов, и он лучше с Мирай в нем. — Она все еще ёкай? — спросила Янмей. Ю видела, как девочка напряглась в руках женщины. — Да, — сказала Нацуко. — Унгакьо вне зеркала будет жить и умрет как смертная. Она теперь человек и дух, — богиня потерла виски. — Только она может решить, что это означает. Янмей посмотрела на Ю. — Я возьму ее. Хейва учит детей, как Мирай, которым некуда идти, и которые не понимают свою силу, — Ю была рада. Она надеялась, что Янмей примет девочку. Она освободила Мирай из зеркала, но не знала, что еще делать с ней. — Ты заберешь и Фуюко? — прошептала Нацуко. — Конечно, — сказала Янмей. — Уверена? — спросила Ю у богини. Фуюко был не просто братом Нацуко. Он был богом и артефактом Нацуко. — Он не нужен, чтобы победить Бату? Нацуко взглянула на Ю. В морщинах на ее лице было горе. Она пожала плечами. — У нас артефакты Сарнай и Тикающих Часов. Четыре было в устройстве, на котором он прилетел. Итого восемь. Этого хватит, — она сделала глоток чая. — Мой брат уже не бог, Бату лишил его этого вместе с воспоминаниями, и он вернет их, только если я сдамся. Я могу или спасти брата и бросить мечту, за которую он боролся, или пожертвовать им, чтобы эта мечта сбылась. Он хотя бы с этой женщиной. Я знаю, что он хорошо защищен. — Клянусь, — сказала Янмей. — Говоришь, Фуюко уже не бог, но, как и Мирай, он не совсем смертный. — Нет, — сказала Нацуко. — Он не смертный. Я не знаю, что это значит для него. — У него будет дом в Хейве, — сказала Янмей. — Обещаю. Нацуко кивнула, и Ю взяла богиню за руку и сжала ладонь. Нацуко не отпрянула. Слов было мало после этого. Была середина утра, когда Ю попрощалась с приютом, Мирай и Янмей. Женщина спасла ее, она заслуживала многого. С новыми припасами для последней части путешествия и восемью артефактами богов Ю забралась на Кома и продолжила путь к Длинной горе. Глава 33 Длинная гора росла вдали, тянулась на горизонте, а Ю заканчивала свои шахматные фигурки. Одна за другой они принимали облик в ее руках, и она наделяла деревянные статуэтки своей ци при каждом движении ножиком. Ли Бана она закончила первым. Слепой Глаз Бан, теперь его узнают таким. Она дала ему широкую улыбку и позу героя, булава лежала на его плече. Случайная вмятина на животе была раздражающим изъяном, но она решила, что все лучшие фигуры были с парой изъянов. Ли Бан будет ее шинтеем, который движется только прямо, прочная основа любой атаки. Дальше был Вор, двигался уникально, всегда вперед и в сторону. Ю думала сделать им Фана. Он подходил к роли вора, конечно. Но он украл у нее, а ей нужны были верные фигуры. Так что она вырезала Кома из бруска дерева. Конь был старым, всегда голодным, и воняло от него ужасно. Но он был верным и трудолюбивым, а его молочные глаза были удивительно хитрыми. Она вырезала его, как он хотел бы, с опущенной головой, ищущей еду на земле. Монахом Ю сделала Ревущего Тигра в его керамической броне, украшенной волнами, головами рычащих тигров, выскакивающих из воды. Она сделала его сидящим, дао был в руке, вонзенный в землю, другая ладонь была на колене. Он был готов встать и броситься в бой. На его спине было темно-красное пятно от крови Ю, впитавшейся в дерево. Еще изъян на идеальной фигурке. Он был странным выбором для Монаха. Но Монаха часто первым выпускали завоевывать поле боя, и это подходило генералу. Она какое-то время выбирала Героя. Возможно самую сильную фигуру в игре, которая могла двигаться во все стороны, пересекать любое расстояние. Достаточно сильная, чтобы ударить глубоко в сердце территории врага, но важная, чтобы сохранять ее до абсолютной необходимости. Ю выбрала Янмей для фигурки, и по пути от приюта к Длинной горе она много часов решала, в какой позе будет Янмей. Она была добрым учителем, заботилась о детях, защищала их от вреда, перечила даже богам. Она была воином с нагинатой в руке, броней на груди, и ей хватило сил одолеть легенду. И она была огнем, пылающим потоком пламени, дочерью Пылающего Кулака, сильнее, чем он был. Ю знала, какую форму предпочтет Янмей, но вырезала ее как воина, с выцветшей кольчугой, сжимающей нагинату в обеих руках. Оставалась только ее фигура, ее император. Она начала вырезать себя в Бан Пинь. Лохмотья, ладони в скрытых карманах, шляпа на голове. Она думала над лицом какое-то время. Какое лицо дать своей фигурке? Дайю Линсен, какой она была раньше. Или Ю, какой она стала. Она выбрала Дайю Линсен, Искусство Войны, с целой маской. Она причинила боль, но бабушка дала ей дар и проклятие. Она научила ее, как жить в этом мире. Дала ей мудрость видеть за ложью и правилами, технику для защиты. Она дала Ю Стального Принца. В день, когда Ю встретила принца, на нее напали бандиты. Ее прогнали люди, которых она никогда не считала семьей, оставив ей только одежду на ней и наследие, которое было ей велико на несколько размеров. Она брела днями бесцельно, оплакивая свою судьбу, а потом наткнулась на лес Цинь. Там они ее нашли. Шестеро в лохмотьях и с дубинками и копьями в руках, желали забрать что-то у кого-то. Многие становились бандитами, чтобы выжить. Другие желали причинять боль. Они напали на нее не ради ее вещей, ведь у нее их почти не было, а ради трепета. Ю отбивалась, как могла, но она еще не вырезала свои первые шахматные фигуры, и она все еще была новичком в технике. Она оставила вещи с бандитом, которого ранила в руку, и побежала к краю леса. Они были быстрее и легко ее догнали. Но когда они бросили ее на землю, мужчина в серебряной броне вырвался из леса, размахивая большим мечом. Бандиты погибли за мгновения. Стальной Принц повернулся к Дайю с улыбкой со шрамом. Он поднял ее и отнес к ее вещам. Шахматная доска еще была там, внутри скрывалась маска Искусства Войны с фигурами, но все остальное забрал бандит, руку которого она пронзила. Дайю заплакала, была безутешна и в шоке, и Стальной Принц повел ее в свой лагерь. Он утихомирил ее, опустив шахматную доску, расставив фигуры. Дайю очнулась от ступора и стала играть с ним. Они сыграли двенадцать раз, и она каждый раз побеждала. Дайю медленно нашла утешение в мужчине, разговорах с ним, его доброте. Они говорили за шахматами, за вином, за костром и едой. Внутри принца был неугасимый огонь, жажда справедливости. Свергнуть Императора Десяти Королей с трона, но не забрать его себе, а освободить людей Хосы от мира меча. У него была дюжина солдат тогда, даже не армия. Он был идеалистом. Но другие хотели идти за ним. Были готовы погибать ради него. Дайю влюбилась. Не в мужчину, а в идею. В то, что он представлял и, как она понимала теперь, в его желание. С первого дня Дайю знала, что Стальной Принц будет воевать. Поднимет армию и поведет против врага. Ему было суждено воевать, хоть он не знал, как. Он был хорошим воином, но ничего не знал о движениях отрядов, поставках припасов, тактиках или стратегии. Люди были готовы идти за ним в ад, воевать с бессмертным императором, но он не хотел, чтобы хоть один погиб из-за него. И потому он мог проиграть. Потому он был обречен на поражение. Без ее помощи. Если она не примет наследие, которое в нее вбила бабушка. Если она не станет Искусством Войны. Маска была его идеей. Только она и набор для шахмат пережили атаку бандитов. Стальной Принц не знал сначала, кем была Дайю, кем была ее бабушка, но видел в ней возможность. Она была умелым стратегом, он это понял по их разговорам во время игры, и он считал, что, если она будет в маске, они скажут другим, что она была Искусством Войны, которая вернулась помочь им бороться, и другие слетятся не к нему, а ради его дела. Ради их дела. Он был прав. Он всегда был прав насчет сердец людей. Как она всегда была права насчет их разумов. С его лидерством и ее стратегиями их отряд рос, и они побеждали в каждом бою. Он смеялся, когда два года спустя она рассказала ему правду о том, кем она была. Он рассмеялся, посмотрел на звезды и сказал, что это была судьба. Ю вырезала свою фигурку с маской Искусства Воина на лице, целой. В память о женщине, которая изменила ее жизнь. И напоминание, что даже Искусство Войны была фигурой в игре. Но Ю не была фигурой. Она была игроком. * * * У основания горы была маленькая деревня, чуть больше дюжины домов, сгрудившихся вкруг ручья, который стекал со снежной вершины Длинной горы. Это была деревня хранителей, они проводили жизни, поднимаясь на гору и заботясь о тысяче храмов на ее склонах. По легенде, каждый бог, живой или мертвый, имел храм на Длинной горе. Духи тоже, если были важными, имели храмы. Некоторые были роскошными, украшенными резьбой, не портящиеся со временем и от погоды. Другие были разбитыми, пострадавшими случайно или намеренно. Боги бились между собой, духи бились между собой. Они были готовы обезобразить храм противника, если это давало преимущество в силе. Но хранители были нейтральными. Они ухаживали за всеми храмами бесстрастно. В старину не было профессии почетнее этой, но нынче хранители были забыты теми, кто был важен. Но они все еще выполняли свою работу. Без благодарности, забытые, но верные. Ю соскользнула со спины Кома, подходя к деревне, и конь радостно заржал и опустил голову, чтобы поймать пучок травы. — Потому ты так воняешь, — сказала Ю коню. — Ты постоянно ешь, — зверь тряхнул хвостом, и Ю попятилась, ожидая, что конь выпустит еще залп гадкого ветра. Это было не самое приятное путешествие, но она не променяла бы Кома на другую лошадь, даже юную или красивую. Она похлопала его по шее, извинилась, что у нее не было яблок для него. Ком все равно понюхал ее одежду. — Ты найдешь еду и воду в деревне, — Нацуко появилась с другой стороны от Кома. Ю не переставала вздрагивать от этого, но коню было все равно. — Припасы для пути по горе. Они ждут тебя. Они ждут всех чемпионов, — у них осталось три дня до полной луны. Три дня для подъема по горе в Тяньмэнь. — У них может даже быть вино, — богиня понимающе посмотрела на Ю. Она не думала о вине днями, а то и дольше. Хотя была бы не против выпить. Но это было не так важно, как раньше. Ю подошла к деревне. — Другие уже прибыли? — Откуда мне знать? Насколько я вижу, конь может стать чемпионом. Жаль, что ты потеряла фонарь. Ю пожала плечами. — Вряд ли я его потеряла, ведь я его не имела. И вряд ли Ком — чемпион. Если только он не самый хитрый актер, — конь поднял голову и посмотрел на Ю, а потом посмотрел стеклянными глазами на Нацуко, а потом опустил голову, оторвал еще пучок травы и стал его сонно жевать. Многие здания в деревне хранителей были домами. У них были каменные стены и деревянные крыши с характерными навесами в форме драконов или волн. Одно здание было больше, постоялый двор с конюшней, и это показывало, что раньше в деревню приходили паломники, пока поклонение звездам не стало популярным. За деревней возвышалась Длинная гора, занимая горизонт и небо. Тропа змеилась, начинаясь у большой тории, вела по горе и пропадала в снегу вершины. Как только они дошли до деревни, мужчина и женщина поспешили встретить их. Она была юной, в фартуке с мукой, румяная от утреннего труда. Он был старше, опирался на деревянную трость, пальцы были в чернилах. Он уже давно не мог ходить в гору, но, казалось, все в деревне хранителей работали, несмотря на их способности. Старик точно писал молитвы, которые потом уносили в храмы. Они оба низко поклонились, встретив Ю там, где тропа из земли сменялась камнем. — Богиня, — сказала женщина, голос хрипел от давней болезни. — Мы знали, что вы придете. Нацуко кивнула, уперла руки в бока. — Смотри, — сказала она Ю. — Так нужно обходиться с богом. Ю приподняла бровь, глядя на старуху. — Хочешь, чтобы я кланялась каждый раз, когда ты появляешься? — Да, — твердо сказала Нацуко. — А Ком? — спросила Ю. — Ему тоже нужно тебе кланяться? Нацуко хмуро посмотрела на нее, улыбка на морщинистом лице пропала. — Моему чемпиону нужны еда и вода, а еще кровать для ночлега. Завтра утром мы начнем подъем. — Конечно, богиня, — сказал старик.