– Да я фигурально, русские всегда так говорят, а ты потом догадывайся, что бы это значило. Разобравшись, ребята бросились исполнять указание, как самые дисциплинированные гансы и фрицы. В коридоре почувствовался запашок горения, что мне сразу не понравилось. Вдобавок воняло конкретно тем самым неаппетитным веществом, несмотря на всю систему универсальной защиты. Ирония судьбы – именно «говном» прямо или косвенно называли гордые олимпийцы нижестоящие страны и народы. И сейчас данное вещество сильно давало о себе знать. То ли прорвало канализацию, то ли целый табун пассажиров очень сильно перебздел. Выйти с палубы еще можно было, но обычные трапы перекрыты, так что остается линять через аварийный шлюз. – Ман, быстренько махни рукой перед сканером двери, должна же опознать. Задрайки двери отошли, и это внушало оптимизм, только вскоре после выхода из шлюза я наткнулся на какого-то типа, едва лбами не столкнулись, будто он меня поджидал. И хорошо, что детишки топали сзади. И хотя обычно психика не настроена на сюрпризы, я уловил, что человек наводит на меня ствол пистолета калибра 3-мм, который как раз выходит из интракорпорального вкладыша около его запястья. Калибр вроде жалкий, а стреляет иглозарядами, что распускаются в теле жертвы подобием крючковатого цветочка, разрывая заодно внутренности. Про применение этих штук – ооновскими силами против боливарианцев и спецназом Атлантического Альянса против ополченцев Новороссии – видеозаписей полно в темнонете. Я отметил, что этот тип очень высокий – вроде того шестого бандита, который не успел добраться до меня в Технонезии. И представляет он службу безопасности «Батавии», судя по нашивкам. Говнюк из секьюрити был совершенно готов ко встрече со мной и собирался выстрелить. Рефлексы, по счастью, сработали у меня вовремя, я не стал терять времени на сентенции: «Позвольте, вы меня с кем-то путаете». Уклонился в сторону, заодно отводя стреляющую руку противника, затем заехал ему коленом в живот и, когда он согнулся, приложил сверху локтем по черепу. И в конце совместного упражнения распрямил этого типа удачным апперкотом, попутно отправив в нокаут. Нет, показалось, что отправил. «Нокаутированный», который только что упал с немалым грохотом, вдруг выгнулся отличной дугой, опираясь на руки и ноги – прямо гимнаст с чемпионата мира. И следом резко вернулся назад в вертикальное положение. Вот это акробатика! Его стреляющая рука опять протянулась в мою сторону, отчего я сам резво шлепнулся на задницу – от испуга, конечно, а не потому, что такой ниндзя. И пучок разящих игл прошел поверх хохолка моих оставшихся волос. Все-таки удалось притормозить этого типа, одной ногой зацепив его за щиколотку, а другой ударив под колено. Он снова завалился. И надо же, непробиваемый какой, опять встал в ту же позицию – дугой. Только на этот раз он не выпрямился, а пошел этакой раскорякой ногами вперед. К нам. Тут и железная Надя взвизгнула. Жутковатое зрелище, прямо скажем. Даже я почувствовал, как шевелятся последние волосы у меня на макушке. Голова у того типа свисает вниз, но шарит взглядом выпученных глаз, как корабельный прожектор. И суставы у него работают в обе стороны. По счастью, и на «Батавии» были щиты с инструментами для борьбы с пожаром, в том числе и гламурные блестящие топорики, весьма отличающиеся от своих грубых собратьев с военных кораблей той поры, когда я служил. Но и у гламурного топорика было лезвие, которое я совершенно невежливым образом загнал в лоб оппонента, как только он меня догнал. Хорошо загнал, потому что и за детей испугался. Притом почувствовал, как ломается кость. Однако этот тип и с проломом во лбу не остановился, как будто мозг у него в другом месте. Пришлось разок ему добавить для надежности – по шее. Наконец человек из секьюрити смирно улегся на спине, загнув под себя руки и ноги и напоминая огромного издохшего жука. – Так, мальчики и девочки, здесь детям до восемнадцати просмотр явно запрещен. Я наклонился к лежащему, а вслед за мной, посрамляя очередной запрет, Надя и Ман. Охранник был определенно мертв, зрачки – черные дыры. Но совесть моя осталась чиста, как мне кажется; он сам этого хотел, то есть упорно нарывался. Лицо показалось мне знакомым, тонкая полоска губ – как слот в банкомате – оттянута к низу от носа. Этот перец – типичный наемник, такой за бабло порвет родную мать на лоскутки и после этого спокойно полезет в холодильник за пивасиком. Ранее в какой-нибудь зондеркоманде работал, теперь доорудовался на «Батавии». Но в реальной жизни я, конечно, с ним не мог встретиться, просто все гады на одно лицо. Или мог, в Технонезии? Может, в самом деле, тот самый шестой… Это он что, улыбается с того света? Все, дескать, путево, в аду теперь курорт, серой почти не пахнет, начался купальный сезон в озере с расплавленным свинцом. Нет, дело, пожалуй, в другом. На физиономии у мертвого охранника появились вибрирующие бугры. Под кожей как будто что-то билось, дергалось, металось, пытаясь выйти наружу. Это что еще за загробная гимнастика? Я инстинктивно подался назад, потянув с собой и ребят. И прямо из пробитой головы охранника, из глаз, ушей, из раны на шее пошли, да что там, повалили пузыри, как из таза, где идет стирка с порошком. Затем стали выпрыгивать нити, первая, вторая. Елки, у каждой собственное движение. Крохотная бусинка на конце ослизненной ниточки – глазок, что ли – словно выбирала направление. Голова покойника – а точнее, беспокойника – вдруг целиком раскрылась по теменному шву; мой удар топориком явно поспособствовал. Прямо как цветок, разве что с легким хрустом. Из нее выкатился клубок нитей с гроздью пузырей внутри. Из-за седого окраса нитей казалось, что из человеческой головы вывалилась башка ведьмы. Этот седой кокон удалось ненадолго придавить одним из произведений искусства, украшающих переходы корабля – конкретно картиной «Шабаш» Сальватора Розы. В общем, если без истерики – «выпустите меня отсюда-а-а!!» – мы наблюдаем новый вариант мутации. Какая-то инвазивная структура жила в этом, с позволения сказать, хосте, не трансформируя его, сохраняя скрытость до его гибели. Наверное, такого расширения эволюционных стратегий у деймов можно было ожидать, скажет какой-нибудь ученый. Только я далеко не ученый. Поэтому с трудом преодолел приступ паники. Даже жарко стало и блевануть захотелось, после того как подумал, что такой же кокон, может быть, зреет внутри меня. И пока дремлет, вернее выжидает удобное время для эффектного выхода на сцену, чтобы, порвав меня, выскочить наружу и поздороваться с публикой, тряхнув длинными седыми волосами, как маэстро дирижер. И обратный отсчет уже идет. А пока он ползает по моему организму, опутывает все своими ниточками, небось потихоньку выглядывает из носа и ушей, но я пока не замечаю. – Теперь созданные деймами структуры могут менять поведение хоста наиболее эффективным образом, не вызывая раньше времени заметных пугающих трансформаций, – подытожил я академическим голосом, хотя в глотке пересохло и слова с трудом продирались сквозь нее. – Почему тогда он сдох? Что тут «наиболее эффективного»? – ехидно поинтересовалась Надя, для которой реальный дохляк был чем-то вроде персонажа из аркадной игры, где на вас ежесекундно выскакивают монстры, один краше другого, а вы их грохаете с одного выстрела – бум и блямс. – Это ж пехота, пешки. Деймы, даже согласно техзаданию, не должны обеспечивать техническое бессмертие обслуживающего персонала, только оптимальное его использование. Да и, наверное, у них появилось собственное мнение насчет того, кто достоин бессмертия. Беседа была прервана, потому что «седые волосы ведьмы» прошли сквозь картину «Шабаш» и, соединившись в космы, двинулись по трем направлениям, ко мне, Ману и Наде. С визгом и криком наша компания кинулась наутек. На бегу мне думалось, что с «Батавии» надо было поскорее линять, это однозначно, и мне плевать, заразный я или не заразный. Я чувствую растущие крен и дифферент корабля – у меня сейчас вообще чувствительность обостренная, и это тоже весьма подозрительно. Получается, с корпусом проблемы. Они никуда не исчезли, сейчас вовсю идет поступление забортной воды. Дело не ограничилось одной пробоиной в корме, я же видел на корпусе и другие пятна. А наверняка имеются и те, что я не видел. Это же свидетельства взрывной коррозии, разъедающей и пробивающей борта «Батавии». Но можно ли вообще слинять с корабля-монстра, где бегают орды мутантов-вурдалаков, а у охранников седые коконы в голове, и который вдобавок окольцован сильнейшим ураганом десятилетия? Мы поднялись по трапу на палубу выше, и там можно было отдышаться, заодно оглядев пейзаж через большой иллюминатор. «Принцесса Путри» пока что болтается с подветренного борта «Батавии», всего в одном кабельтове. Тяжело переваливается через гребень каждой волны, по верхней палубе вовсю гуляет вода, однако судно не уходит пока что. Как будто ожидает чего-то или кого-то. Может, меня еще ждут. Если так, то расстроган. – Граждане дети, я за то, чтобы сваливать с «Батавии» – всем нам. В противном случае, неизвестно, что прикончит нас раньше: шторм, учитывая, что корабль явно имеет нарастающую течь и внутрь прет вода, пожар или взбесившиеся деймы. А с такими гнилыми пассажирами и командой оно непременно утонет. – Голосованием подобные вопросы не решаются, – сказал Ман. – Я согласен слинять отсюда, если согласится Надя. – А я не согласна слинять отсюда, – капризным голосом произнесла Надя. – Ведь, может, получится так, что мы вынесем заразу с «Батавии». Надо думать обо всем человечестве и постараться утопить корабль вместе с зараженными… и с собой. И она несколько истерично хихикнула. – Надя, не впадай в крайности. Я к человечеству нормально отношусь, если не считать времени сезонных распродаж, когда оно ломится за какими-нибудь ершиками для унитазов, но оно точно о нас не думает, – напомнил я. – Может, зараза передается, как автоматическое обновление программного обеспечения у деймов, то есть по каналам связи, тогда твое самопожертвование ничего не изменит. Получится, что назло маме отморозили уши. И если мы до сих пор в порядке, значит, нас эта зараза не берет. Как говорил мой дед, зараза к заразе не пристает. Короче, надо найти шлюпочную палубу и попробовать на шлюпке преодолеть расстояние до ремонтного судна. Притом лучше пришпорить коней, «Принцесса Путри» может свалить когда угодно. На «Батавии» же наверняка отличные шлюпки ХХI века, герметичные, с водометным движком и автоматическим управлением. Уйдем от подветренного борта, и будет хороший шанс добраться. – Я как-то у дяди слямзил код доступа в киберсистему корабля и качнул оттуда подробные схемы всех палуб, ну и сохранил эти сведения в персональном чипе, чувствовал, что пригодятся, – вовремя признался Мануэл; похоже, он не такой уж далекий родственник Саймону Зеффу. – Только они какие-то не наглядные. Выведу сейчас вам через близкосвязь. У меня на дисплее очков открылось виртуальное окно и завертелась объемная модель «Батавии». Движением руки можно вытащить каждую палубу в отдельное окно, увеличить, повертеть вокруг разных осей. Понятно, что Ману она не очень глянулась, инженерная слишком. – Самый быстрый проход к шлюпочной палубе через рекреационную зону «Камелия». Если не ошибаюсь, далее блок оранжерей, за ними подъемники, – подытожил я, освоившись со схемой, хотя был уверен, что Надя в ней разобралась лучше и раньше. Только сейчас она была «в отказе». – Надо торопиться. Монстры, спасаясь от огня, прут сейчас, спотыкаясь друг о друга, на верхние палубы. Огонь в железе – хуже не придумаешь, так что я их понимаю. Под моим пальцем на схеме стал рисоваться маршрут. – И хотя я против, пойду за компанию. – Мстительно засмеявшись, Надя кинула в меня пластиковой физиономией господина Бонакасси. – Придется на вас, Кид, нахлобучить маску Джейкоба – иначе универсальная система защиты будет распознавать вас как чужого и подавать сигналы тревоги. Вам не позавидуешь, компаньеро. Нашла повод для смеха, я же, как восставший из ада, буду выглядеть с этим «мейк-апом». А Ман протянул мне что-то вроде кубика Рубика. – Это элайзер, электроимпульсное устройство. У меня с Надей такие же. В общем, самоделка, напечатанная на тридере, поэтому не перепутайте, где у нее зад и перед. Луч от ультрафиолетового лазера протыкает воздух, создавая зону ионизации c токопроводящим каналом. Мишень получает шестьдесят тысяч вольт – наверняка ей хватит. Тем, кто одобряет использование электрического стула, – получить такое угощение будет вполне справедливо. Кстати, заряда хватает на пять выстрелов. – Где ж ты раньше-то был, дорогой? Нас чуть не прикончили несколько минут назад, меня-то точно едва не оприходовали. Небось, боялся, что я по ним стрельну, тоже, значит, не доверял до конца. Увы, по мнению многих граждан, толстяки не вызывают доверия; и кто там будет до души докапываться через сантиметры жира. – Это ж незаконная самоделка, – нашелся Ман. – Тоже мне революционер в коротких штанишках. Законы пишутся так, чтобы они были выгодны именно тем, кто их пишет. Потом пришлось натягивать эту дрянь – самого Джейкоба Бонакасси – как маску на свою голову. Намучился по-страшному, поскольку я точно толще в щеках, чем этот глист. В зеркале я теперь был похож, скорее, не на дрища Монтверме, а на зомби, пережравшего человечинки, да и то такое сравнение выглядело комплиментом. Еще и «перчатки» надел, чтоб у меня были отпечатки пальцев, как у того перца, потому что многие ручки дверей автоматически проверяют «свой или чужой». – Подождите, Кид, надо активизировать мимическую мускулатуру маски. Иначе будете выглядеть как сытый покойник. Надя активизировала актуаторы маски со своей виртуальной консоли, и зомби заулыбался. До конца коридора быстрым шагом. Задымления тут пока нет, почти, иначе бы заработали спринклеры. Лифт еще работает и доставляет нас на нужную палубу – теперь я уже не бесплатное приложение к тинейджерам-мажорам, а раздутый двойник самого мистера Бонакасси. Через рекреационную зону шли быстро, не задерживаясь. Здесь были катки и бассейны, укрытые под кронами ранее не существовавших дизайнерских растений, огромные листья которых были размером с крышу коттеджа. Теннисные корты и гольф-поля, где трава напоминала шерсть пушного зверя. Всякие развлекалочки, например аэродинамические трубы, замаскированные под огромные цветочные бутоны, над которыми можно летать, как шмель. А еще там был здоровенный квазиживой динозавр. Залезаешь ему в пасть, вылетаешь из анала, промчавшись по кишкам – весело и с намеком. И, когда я был уверен, что «Камелию» мы проследовали благополучно, из-под куста к нам бросилась женщина, таща за собой ухоженного, моложавого, но все же ясно, что старика с прохудившимися мозгами. И пусть кожа у него не собиралась складочками, а была глянцевой, как обложка гламурного журнала, его внутреннее состояние определялось по соответствующей бессмысленной улыбочке. И по глазам, отражающим старческий маразм, который не устраним никакими деймами. Неужели по мою душу? – Стойте, мы с вами. Вы ведь тоже ищете спасения из этого плавучего гроба, правда же. Я час вызываю все службы, даже скорую помощь, и никто не дает никакого вразумительного ответа. А я вижу, что мы горим, тонем и вдобавок по кораблю гуляет какая-то жуть. Они похожи на орков, только страшнее! – старательно выкрикивала женщина. – Помогите нам, мы этого заслуживаем. Я – Синтия Сесспул, вы же наверняка слыхали о памперсах для взрослых фирмы «Сесспул», тех самых, с механохимической нанопереработкой жидких и твердых отходов жизнедеятельности. А это мой отец Клод, он основал фирму после многолетней военной службы. Не сомневайтесь, он может быстро ходить. И мы можем устроить вам крупную партию памперсов с большой скидкой. Слышал про памперсы, но, чур меня, стараюсь без этого дела обходиться. Хотя знаю, что сейчас многие офисные работники их носят, потому что начальство пускает «менеджеров среднего звена» в туалет только раз в день; если сходил два раза, то уволят и поменяют на виртуального эксперта. У дамы острый нос, с вытянутым вперед кончиком, как у синицы; у ее папы тоже птичий, но закрюченный книзу, орлиный. Вот шайтан же вас принес, птичек быстроходящих. – Я не пень какой-нибудь, – хихикнул старик. – Не пень, а конь. У меня еще все пучком. Месяц назад я в Маниле был с женщиной. Кинул ей пять раз за ночь, причем каждый раз она была ужасно довольна. Ей было всего… Ужас, он вдобавок и говорливый как попка. Надеюсь, и ты, «конь», все же попадешь к сатане в гости и он тебе пять раз засунет занозистую шпалу в зад, чтоб ты тоже ужасно довольный был. – Папа, – дернула его за руку Синтия, – не время для этого. – Да зачем их тащить? – справедливо сказал Мануэл. – Обычные крупные буржуа, которые считают, что если у них миллионы бабла, то Господь их любит и обязательно пришлет им на помощь хранителей и спасителей. Пусть залезают в пасть динозавру и вылезают у него из задницы, если они уж такие специалисты по калу и моче. – Нет, возьмем их, – сказал я после краткого раздумья, – будем действовать по-людски, пока есть какая-то возможность. Чтоб не у них, а у нас было все в порядке с душой. Но если они начнут превращаться, лично их кокну с превеликим удовольствием. – Я согласна, по крайней мере, сейчас они выглядят незараженными, – кивнула Надя. – Люди, двигайте за нами. Надеюсь, мы идем правильным курсом. Старичок сразу ухватил меня под руку, так что я быстро пожалел, что взял его на буксир. Вдобавок он стал тарахтеть мне прямо в ухо, дыша с близи каким-то яблочным запахом с легким оттенком гнили. – Тридцать лет на военной службе, молодой человек. И всегда безупречно. Помню, лечу над лесом, в своем «А-4», а внизу тропа, по которой едут старые советские грузовички. Понятно, что полное дерьмо, телеги с мотором, и в них набиты вьетконговцы обоего пола, от мала до велика. Они меня заметили и стали сворачивать в лес. Я, ни минуты не размышляя, нажал на гашетки. Они петляли, как зайцы, но все это кончалось одинаково: бух – и грузовичок разлетелся в хлам, бах – и руки, ноги летят во все стороны. А что, собственно, маленький вьетконговец вырастает в большого. Вот гнида, советский ЗИЛ-131 – нормальная машина, Урал-4320 вообще супер по проходимости. Сейчас дал бы тебе по сусалам, чтоб сопли вместе с гнилыми мозгами к потолку прилипли, но нельзя; дедушек обижать – это не по-православному. – Папа, это было не с тобой, а с твоим папой. И, вообще, не время, – пыталась остановить его дочь. – Да, да, – легко согласился старичок, – но и со мной был похожий случай. Летел над лесом на своем «Бородавочнике». А там была грунтовка, по ней ехали дерьмовые грузовики, набитые сербами от мала до велика. Они стали сворачивать в лес. Я сразу ударил по гашеткам моей семиствольной автоматической пушки GAU-8. Они петляли, но все равно рано или поздно я их подлавливал, давал очередь на одну-две секунды – а это от шестидесяти до ста двадцати снарядов с урановым сердечником. Грузовики вспыхивали будто картонные и разлетались как шутихи, когда врезались в деревья или переворачивались, сыпля искрами словно бенгальские огни. И знаете, ни секунды не раскаиваюсь. Честно говоря, я испытал тогда почти такое же наслаждение, как от соития с юной девой – отзывающееся во всем теле, особенно в спинном хребте, волной сладких ручейков. Да, тогда у меня была жизнь. Хотя я однажды обделался в самолете, прямо в кресле пилота, с натуги – на выходе из пикирования. То есть сперва обписался, а затем, так сказать, громыхнул из главного орудия. Тогда и подумал, что, выйдя в отставку, обязательно займусь памперсами. В конце концов вылет на боевое задание должен быть, куда более комфортабельным занятием, чем купание в собственном дерьме. Если бы ты в нем утонул своевременно, я сейчас тебя не слышал. Гнида ты в квадрате, Сесспул. Захотел людей гробить более комфортабельным образом. Еще пару слов от него, и я точно не удержусь, размажу летчика-налетчика по палубе. – Это как раз обыграно в последнем рекламном ролике фирмы «Сесспул», – напомнила его дочь. – Там как раз летит летчик и стреляет, а потом начинает кривить нос, потому что понимает, что наложил в штаны. А следующем кадре он уже, как ангелочек, голенький, только в памперсах, летит среди облачков и прыскает из водяного пистолетика. – Вам же сказано, идти за нами, а не с нами! – наконец рявкнул мальчик Ман. Когда он рядом с Надей, то совсем притихший, а теперь несколько расковался. После окрика от салаги старичок прекратил нести байду и чуток приотстал. В оранжереях было до сих пор хорошо. Панели испускают лучи – один к одному, как солнечные. Цветочки, бабочки порхают, птички чирикают, и столь мощный букет запахов, что никакой глюкософт с самым навороченным нейроинтерфейсом такое не изобразит. На ботинки налипла сырая земля и какие-то раздавленные плоды, источающие ароматы зрелого лета. Забываешь, что под здешней почвой нет незыблемой коренной породы. Что это просто уголок в стальной коробке, окруженной со всех сторон бушующей водой и психующим ветром.