Сегодня я сделал еще один шаг навстречу тебе, моя Августа. Не знаю, имею ли я право называть тебя своей? Надеюсь, ты не в обиде. То лето после девятого класса было очень горячим и очень горьким. В июле Матрешка отпустила нас с Портосом на волю, и компания вновь собралась в прежнем составе. Мы, как и раньше, бродили по улицам, валялись на пляже, купались и болтали ни о чем. Наверное, со стороны все выглядело прежним, но я-то чувствовал перемены. Больше не было нас, зато появились мы и вы. Мы – это нежелающие взрослеть мушкетеры, и вы – чересчур уж взрослый Арамис и украденная Констанция. Именно ты держала нас вместе, не знаю, по привычке ли, или тебе и в самом деле нравилась наша компания. Арамис, тот явно желал избавится от нас, эти недвусмысленные намеки, ссоры на пустом месте, это нарочитое чувство противоречия. Если я предлагал пойти к реке, он тут же требовал отправляться в кино, если я говорил про кино, он желал отдыха на природе. Теперь, спустя годы, я понимаю – он тоже ревновал, он чувствовал себя неуверенно и таким нехитрым способом пытался завладеть твоим вниманием. Я пытаюсь понять, чем же он привлек тебя? Наш Арамис никогда не был красавцем. Да, он умеет подать себя таким образом, что у человека и мысли не возникнет сравнивать себя с Великим и Ужасным. Хвастун. Он ведь любил хвастать, правда Августа? Он постоянно хвастал, сначала джинсами и кроссовками, которые подарили ему родители, потом тобой, твоей безрассудной, всеобъемлющей любовью, твоей преданностью и постоянной готовностью бежать за ним. Он видел в тебе дрессированную собачку, а ты была королевой. Лишь благородный человек умеет любить столь самоотверженно. Наверное, тебе неприятны мои рассуждения. Наверное, ты хочешь, чтобы я замолчал, убрался из твоего небытия и доживал эти чертовы три месяца так же, как всю остальную жизнь – тихо и покорно. А я не могу, я копаюсь в прошлом, причиняя боль и тебе, и себе самому. Ему тоже будет больно, очень больно, но потом, позже, моя месть требует денег и времени. Денег у меня хватает. Еще один занимательный каприз судьбы. У меня есть деньги благодаря ему. Точнее, мы заработали их вместе. Французская звезда – наше общее детище, значит, и деньги общие. О чем это я? О мести и судьбе. Смешно мнить себя орудием судьбы, но как иначе растолковать все эти совпадения? У меня есть причина, мотив, как принято выражаться в милиции, есть желание и есть возможность. Кого как не судьбу следует благодарить за столь редкое стечение обстоятельств? Я не могу ненавидеть его – мы слишком долго были рядом, слишком сработались, слишком привыкли друг к другу, чтобы ненавидеть. Но это даже лучше, ненависть – эмоция, а эмоции мешают. Пытаюсь размышлять логически. Логика всегда была моей слабой стороной, но за эти годы я научился. Логика – это инструмент, такой же убийственный, как топор в руке маньяка. Я не стану убивать его, в конце концов, я не бог и не судья, чтобы приговаривать человека к смерти, я сделаю с ним то же самое, что он когда-то сделал со мной. Я отниму у него смысл жизни. Это жестоко. Это месть. Химера За время моего отсутствия в доме ничего не изменилось. Разве что Эльвира стала еще более стервозной, да Лехин придирчивым. Последний не скрывал своего отношения ко мне и безумному проекту Ник-Ника, все твердил, твердил, как попугай, что проект обязательно провалится, «л’Этуаль» разорится, а Аронову придется остаток жизни шить одежду для жен чиновников средней руки. Не понимаю, что здесь ужасного, они тоже женщины и тоже любят хорошо одеваться. Кстати, об одежде, у меня осталась лишь выделенная Эльвирой пижама да спортивный костюм неизвестного происхождения. Остальное странным образом исчезло. Подозреваю, что без помойки и Эльвиры дело не обошлось. Жаль, вещи хоть и не дорогие, не фирменные, но удобные и привычные, в чужих мне неудобно. Аронов, правда, пообещал, что обязательно соберет для меня целый гардероб, но когда это будет? Пока же я старалась поменьше выходить из комнаты. Вот и сегодня провалялась целый день на кровати, хотя Ник-Ник велел прочесть книгу по этикету. Книгу я послушно открыла, но одолела ровным счетом двенадцать страниц, на тринадцатой сморил сон – пособие оказалось дико скучным, насыщенным подробностями и совершенно неадаптированным к действительности. Ну в каком российском ресторане, скажите на милость, подадут семь вилок и столько же ложек? Да в жизни не поверю, что такое место существует. Или вот еще. Зачем мне знать, как правильно рассаживать гостей. Я что, прием устраивать собираюсь? Да Эльвира при малейшем подозрении на подобную вольность удушит меня во сне подушкой. В дверь вежливо постучали и совсем невежливо, не дожидаясь приглашения, вошли. Еще один пример абсолютной ненужности всяких там пособий. Зачем мне знать правила, которые никто не соблюдает? – Бездельничаешь, – с полным равнодушием к происходящему безобразию, отметил Ник-Ник. – Книгу прочла? – Нет. Против ожиданий, Аронов не разозлился, лишь пожал плечами да заметил. – Твое дело, сама потом жалеть будешь. – Ну и пусть, – мне так опостылело спокойное, сытое существование, что дико хотелось поругаться, а Ник-Ник упорно не поддавался на провокации. Полное свинство с его стороны. – Итак, радость моя, завтра ты переезжаешь. – Куда? Ник-Ник поморщился. – Ксана, когда ты научишься слушать? Перебивать собеседника – признак дурного тона. Хотелось бы, чтобы твои манеры изменились к лучшему. Итак, ты переедешь. Квартира обставлена специально для тебя, вернее, под твой образ, поэтому переклеивать обои, перекрашивать потолок и пол, покупать новую мебель, ковры, хрустальные бокалы и прочую ерунду запрещено категорически. – Почему? – Потому что ты со своим мещанским вкусом моментально сведешь все мои усилия на «нет». Теперь что касается остального: гостей не приглашать, с соседями не знакомится, и вообще постарайся не выходить без надобности. – Я под домашним арестом? – Как тебе удобнее. Хочешь – представляй себя несчастной пленницей на пиратском корабле, хочешь – куколкой, из которой вот-вот вылупится бабочка. А это, Ксана, процесс сложный, излишнее внимание только во вред. – Ладно-ладно, я поняла. – Сомневаюсь, но поверю. Значит внешних контактов никаких, о прошлом – друзья, подруги, родственники, любовники – забудь. Одежда… Сам куплю. Ты не поверишь, но женщина в старом, застиранном халате с полотенцем на голове и зеленой маской на лице способна испортить самый изысканный интерьер. Поэтому одеваться будешь так, как я скажу, даже дома. Нет, особенно дома. Никаких интервью, фотографий. Что еще? – Дышать можно? – Можно. – Разрешил Ник-Ник. – Есть тоже можно, но осторожно, вес не должен меняться, потолстеешь – пеняй на себя. Все, иди собирайся. – Так мне и собирать-то особо нечего. – А, ну да, конечно… Одежду Лехин выдаст. Деньги… Деньги тоже, много не трать, да и старайся пореже выходить из квартиры. Лучше вообще не выходи. – Да поняла уже! – Это хорошо, что поняла. Смотри, Ксана, не подведи. Я страшно не люблю, когда меня подводят. В этот момент Ник-Ник выглядел… иначе. Скажем, человек с таким взглядом способен на многое. Совершенно не к месту вспомнилось, что в Аронова стреляли. Нашел ли он стрелка? А если нашел, что сделал? Пожалуй, знать об этом не хочется. Творец И снова Ник-Ник колебался, на сей раз из-за Лехина. Старый друг, старый компаньон, не один год вместе, но именно сейчас Аронов увидел, насколько деградировал Марат. Он закостенел в своих убеждениях, словно рак-отшельник в маленькой ракушке. Ракушка чересчур мала, жмет, но рак терпит, не решаясь выползти из привычного домика и сменить его на другой, более удобный. Отсутствие движения вперед – уже деградация, а Лехин предлагал шагнуть назад. Видите ли его люди подсчитали, что «л’Этуаль» убыточна. Да как им такое только в голову взбрело? Убыточна… Да благодаря «л’Этуали» Аронова знают не только в России, но и за ее пределами. Да к нему в очередь становятся. Конечно, в последнее время дела идут немного хуже, но это естественный спад, слишком много новых имен вокруг, слишком много наглой, откровенной рекламы, вот люди и потянулись. Ничего, пусть увидят, пусть распробуют, пусть на собственном опыте ощутят, что у «л’Этуали» нет и не может быть конкурентов. Она единственная в своем роде. Элита. Еще и события эти не к месту. Оказывается, новость о том дурацком конкурсе, в котором Ник-Ник проиграл, успела облететь пол-Москвы, прибавьте сюда нелепую смерть Сумочкина, и совсем уж непонятное покушение на самого Ник-Ника. Про покушение, правда, никто не знает, кроме Лехина и Ксаны, но народ все равно напуган, смущен, стесняется. Высший свет – это гадюшник, в котором нет места громким скандалам. Во всяком случае, Аронов не в состоянии их себе позволить. Ничего, «л’Этуаль» выплывет, обязательно выплывет, нужно только подождать. И запустить новый проект. Проекты всегда приносили доход, а Марат застрял на уровне швейной фабрики. Ну естественно, что магазины готовой одежды держать выгодно, в Москве полно девчонок, готовых выбрасывать деньги за вещь, украшенную лейблом известной фирмы, а торговать маечками серийного производства за двести долларов штука проще, чем эксклюзивными нарядами, цена которых определяется готовностью потребителя платить. Все они потребители. И те, кто, потянувшись за крошечной звездочкой на синем фирменном ярлыке, покупает обычную в общем-то вещь, и те, кто в желании выделится, приобретает очередную безумную фантазию. Иногда Аронов нарочно создавал нечто совершенно неприемлимое с точки зрения эстетики и практичности, нечто безумное, как сон шизофреника, и столь же дорогое. Ни один человек в здравом уме не купил бы это. Но раз за разом выходило, что Аронова окружают безумцы, готовые покупать безумные вещи по безумным ценам. В конечном итоге, он сам ввязался в это. Ник-Ник давно уже не позволял себе думать о ней. Запретная область, сумеречная зона, где тишина, боль и мертвый-мертвый покой. Это разговор с Лехиным встряхнул подсознание, выпустив из закутков ненужные мысли, ненужные воспоминания. Лехин сказал: – Ты так возишься с этой девчонкой только потому, что она похожа на Августу. Да они все похожи на Августу. Ты гонишься за прошлым, Аронов, но прошлое нельзя вернуть… Какая глубокая философская мысль. Прошлое нельзя вернуть, зато можно воссоздать. Кстати, Лехину не откажешь в наблюдательности: Ксана и в самом деле похожа на Августу. Те же жесты, тот же упрямый, слегка надменный взгляд наследной принцессы, та же замкнутость и настороженность по отношению к другим людям. Ксана особенная. Эта паршивка и сама не знает, насколько она особенная. Пожалуй, этот Проект станет последним… Да, именно так Аронов и поступит, доведет дело до конца, а потом на заслуженный отдых, пусть Лехин делает с фирмой, что душе угодно. – Я готова, – Ксана стояла с сумкой через плечо, вроде бы гордая, независимая, но за этой независимостью читались обида и непонимание, как у ребенка, которого совершенно незаслуженно лишили воскресного похода в зоопарк. – Едем? – Едем. А сзади она – точная копия Августы… И пару он ей подобрал подходящую. Именитую, знаменитую и недорогую, более того, почти совсем бесплатную, Иван ведь понимает, что в конечном итоге работает на самого себя. Интересный будет проект. За рулем немного отпустило, все-таки ночная Москва – это нечто особенное. Все будет хорошо. Все обязательно получится. Обязательно.