Достав пилочку для ногтей, я соскребла на салфетку частицы зеленой краски из вмятины сзади, потом попыталась выломать разбитый габаритный фонарь. Он не поддавался, пришлось просить у смотрителя отвертку. — Машина девяносто второго года выпуска, — покидая заправку, на ходу бросила я ему. Он с открытым ртом смотрел мне вслед. — Триста пятнадцать лошадиных сил. Куплена за восемьдесят тысяч долларов в Ричмонде. И мужа у меня никакого нет. — Тяжело дыша, я уже садилась в «линкольн». — А в салоне ни черта не кровь! Ни черта не кровь! Ни черта, — бормотала я, хлопнув дверью и заводя двигатель. Взвизгнув шинами, я вылетела на шоссе и помчалась на 95-ю магистраль. Сразу за поворотом на Эттли и Элмонт я притормозила и съехала на обочину. Я пошла вдоль дороги, стараясь держаться от машин подальше, и все равно всякий раз, как мимо проносилась легковушка или грузовик, меня чуть не сбивало с ног потоком воздуха. Судя по отчету Синклера, Люси вынесло на обочину приблизительно в восьмидесяти футах к северу от восемьдесят шестой мили шоссе. До указателя было по меньшей мере еще футов двести, когда я заметила первый, примерно двухфутовый след вильнувших колес и рядом, на правой полосе, — осколки заднего габарита. Через пару шагов я увидела и след торможения протяженностью около тридцати футов. Едва не кидаясь под колеса, я подобрала еще несколько стекляшек. Я двинулась дальше и, пройдя еще порядка сотни футов, добралась до тех следов, которые Синклер зарисовал и внес в свой отчет. С замиранием сердца, пораженная, я смотрела на черные полосы от покрышек моего «мерседеса». Мне было ясно как день, что Люси здесь не затормозила, а, наоборот, резко, с пробуксовкой колес, ускорилась — как несколько минут назад я сама, трогаясь с заправки. Именно после этого она потеряла управление и вылетела на обочину. Я увидела на земле отпечатки шин и еще один жирный след от резины — на краю дороги, там, где Люси крутанула руль, пытаясь выправить машину. Перевернувшийся «мерседес» оставил глубокие выбоины на асфальте и вмятину на дереве посреди разделительной полосы. Вокруг валялись осколки металла и пластика. Возвращаясь в Ричмонд, я все никак не могла сообразить, что же мне предпринять и с кем связаться. Потом я вспомнила о детективе Макки из полиции штата. Мы расследовали вместе немало автоаварий со смертельным исходом, восстанавливая произошедшее с помощью игрушечных машинок у меня на столе. Я оставила сообщение на его рабочем телефоне, и он перезвонил мне, когда я уже добралась домой. — Я не стала спрашивать Синклера, делал ли он слепки с отпечатков шин на месте выноса на обочину, но что-то я в этом очень сомневаюсь, — сказала я, введя Макки в курс дела. — Слепков он снимать не стал, — подтвердил он. — Об аварии много говорилось, доктор Скарпетта, поэтому основные факты я знаю. Дело в том, что Рид, едва приехав на место происшествия, сразу заметил ваши спецномера. — Я переговорила с Ридом. Он практически не участвовал в расследовании. — Да, действительно. При обычных обстоятельствах Рид, конечно, не стал бы привлекать ганноверского патрульного… э-э… Синклера, — а сам сделал бы все замеры и составил схему аварии. Но тут он видит трехзначные номера, и в мозгу у него сразу срабатывает сигнал тревоги — машина-то не простому человеку принадлежит. Он перепоручает всю работу Синклеру, а сам хватается за рацию, садится на телефон, докладывает по начальству. Тут же пробивает номер по базе — вуаля! Выходит на вас и, конечно, думает, что за рулем вы и есть. Ну, в общем, понимаете, что тут началось. — Цирк. — Самый настоящий. А Синклер-то, как оказалось, только-только из академии, и эта авария у него вторая. — Ну, будь она у него даже двадцать вторая, ошибиться несложно. Нет ничего удивительного в том, что ему не пришло в голову искать следы покрышек за двести футов от съезда автомобиля на обочину. — А вы уверены, что правильно определили характер следов там, где колеса вильнули в сторону? — Совершенно уверена. Сделайте слепки, и вы увидите, что отпечатки шин на земле совпадают с теми, что на дороге. Единственное, что могло привести к такому изменению в движении автомобиля, — внешнее воздействие. — И затем следы ускорения примерно в двухстах футах от того места, — размышлял он вслух. — То есть другая машина ударяет «мерседес» сзади, девушка бьет по тормозам и продолжает ехать дальше. Через несколько секунд резко прибавляет газу и теряет управление. — Вероятно, именно тогда она набрала Службу спасения, — предположила я. — Мы проверим через телефонную компанию точное время звонка, и тогда можно будет получить в Службе спасения запись разговора. Я попробовала восстановить всю картину происшествия, как она мне виделась. — Прямо на хвосте висел кто-то с включенным дальним светом, потому-то она и повернула зеркало заднего вида в верхнее положение, а потом и вовсе подняла солнцезащитный экран на заднем стекле. И радио, и плейер молчали — Люси надо было полностью сосредоточиться на дороге. Разумеется, сна у нее не осталось и в помине, она слишком напугана погоней. Наконец преследователь бьет ее сзади. Люси притормаживает, чтобы не вылететь на обочину, потом, заметив, что тот снова нагоняет, в панике вдавливает педаль газа в пол и теряет управление. Все заняло несколько секунд, не больше. — Если вы не напутали со следами, то, без сомнения, события могли развиваться именно так. — Займетесь этим? — Непременно. А что насчет краски? — Я отдам ее вместе с габаритом и всем прочим в лабораторию, попрошу исследовать побыстрее. — Тогда проставьте на документах мою фамилию и скажите — пусть перезвонят мне, как только будут результаты. Все переговоры я завершила только к пяти часам. За окнами уже стемнело. Я одурело огляделась вокруг, чувствуя себя будто в чужом доме. К голодным болям в желудке прибавилась тошнота. Глотнув миланты прямо из флакона, я порылась в аптечке в надежде отыскать зантак. Моя язва, исчезнувшая на лето, в отличие от бывших любовников всегда упорно возвращалась. По обеим телефонным линиям шли звонки, на которые отвечал автоответчик, работал факс, а сама я в это время отмокала в ванне, запивая принятое недавно лекарство вином. Дел еще было по горло. Я знала, что Дороти, моя сестра, прикатит как только сможет. Она всегда тут же объявлялась, когда случалось какое-нибудь несчастье — происшествия всегда утоляли ее страсть к драматизму. И, бьюсь об заклад, она использует этот эпизод: в следующей ее книге для детей один из персонажей непременно попадет в автокатастрофу. Критики снова будут взахлеб восторгаться ее мудростью и способностью сопереживать, тогда как на деле о своей родной дочери она печется куда меньше, чем о придуманных ею героях. Пришедший факс как раз извещал меня, что Дороти прилетает завтра вечером и какое-то время поживет у меня вместе с Люси. Я тут же перезвонила сестре. — Люси ведь не надолго в больнице? — спросила она. — Собираюсь забрать ее завтра днем, — ответила я. — Должно быть, ужасно выглядит, бедняжка. — Как и большинство жертв автокатастроф. — Но ведь ничего такого, необратимого? — Она понизила голос. — Никаких дефектов у нее не останется? — Нет, Дороти. Никаких. Что тебе известно о ее проблемах с алкоголем? — Ну откуда же мне знать? Она ведь все время на учебе — там, у тебя. Домой и носа не кажет. А и приедет — разве она расскажет что-нибудь мне или бабушке? Кому что и знать, как не тебе. — Если ее осудят за вождение в нетрезвом виде, могут направить на принудительное лечение, — пояснила я, стараясь держать себя в руках. Наступило минутное молчание. — Господи, — наконец раздалось в трубке. — Даже если нет, Люси лучше сделать это самой. По двум причинам: прежде всего ей, конечно, нужно справиться со своей проблемой. Во-вторых, судья будет настроен к ней более благосклонно, если она добровольно обратится за медицинской помощью. — Ну, тут я полностью полагаюсь на тебя. Ты у нас в семье и юрист, и медик. Впрочем, я свою девочку знаю — вряд ли она согласится лечь в психушку, где и компьютеров-то нет. Да ей самолюбие не позволит. — Это никакая не психушка. Влечении от алкогольной или наркотической зависимости нет ничего позорного. А вот позволять этому и дальше разрушать твою жизнь действительно позорно. — Я лично всегда останавливаюсь после трех бокалов вина. — У каждого своя страсть, — заметила я. — У тебя, например, — мужчины. — Ой, Кей. — Дороти кокетливо рассмеялась. — Ну ты скажешь тоже. Ты сама-то сейчас, кстати, с кем-нибудь встречаешься? 15 Наутро — еще не рассвело — мне позвонил сенатор Фрэнк Лорд. До него дошел слух, что я попала в аварию. — Нет-нет, — объясняла я, полуодетая сидя на краешке кровати. — За рулем была Люси. — Боже мой! — Фрэнк, с ней все в порядке. После обеда я забираю ее из больницы. — Но в газете писали, что пострадала именно ты и что авария произошла, как подозревают, в результате вождения в нетрезвом виде. — Люси не сразу смогли достать из машины. По-видимому, кто-то из полицейских вслух предположил, что, раз номера мои, значит, и внутри тоже я. А в газету информация попала перед самой сдачей номера, и сведения не проверили. — Я даже догадывалась, кто этот недалекий тип — на ум сразу приходил патрульный Синклер. — Кей, я могу чем-нибудь помочь? — Никакой новой информации о том, что произошло в ТИКе? — Есть кое-что интересное. Люси упоминала при тебе некую Кэрри Гретхен? — Они вместе работают. Я ее видела. — Очевидно, она связана с магазином шпионского оборудования, из тех, что торгуют высокотехнологичными устройствами для слежки. — Ты шутишь. — К сожалению, нет. — Ну, тогда понятно, зачем ей нужна была работа в ТИКе. Но как же Бюро наняло ее с такой биографией? — Никто этого не знал. Вообще магазин принадлежит типу, с которым она встречается. О ее частых визитах туда стало известно только после того, как за ней установили наблюдение. — Она встречается с мужчиной? — Прости? — Владелец магазина — мужчина? — Да.