— Фрэнк, — сказала я, — Люси попала в беду. — Я сразу понял, что что-то не так, — невозмутимо заметил он. — У тебя это на лице написано. Он внимательно слушал меня на протяжении получаса, и я была безгранично благодарна ему за терпение. Желающих, чтобы сенатор уделил им минутку-другую, и без меня было немало, а в тот день ему предстояло еще и несколько голосований. — Ты замечательный человек, — с чувством сказала я. — А вот я тебя подвела — попросила об услуге, чего не делаю почти никогда, и вот как все обернулось. — Она действительно виновна? — спросил Лорд. Поджаренные на гриле овощи он оставил почти нетронутыми. — Я не знаю. Улики говорят против нее, — ответила я. У меня вдруг запершило в горле. — Сама она утверждает, что ни при чем. — И раньше она никогда тебя не обманывала? — Мне так казалось. Однако недавно обнаружилось, что о некоторых важных сторонах своей жизни она мне никогда не говорила. — А ты спрашивала почему? — Она дала понять, что есть вещи, которые меня не касаются, а мне очень не хочется ее осуждать. — Кей, если ты опасаешься, что осуждаешь ее, вероятнее всего, так и есть на самом деле. И Люси почувствует это, вне зависимости от того, будешь ты что-то говорить ей или нет. — Мне никогда не доставляло удовольствия брать на себя роль ментора, — тоскливо сказала я. — Но что делать, если Дороти — ее мать и моя единственная сестра — слишком эгоцентрична и слишком любит мужчин, а потому не уделяет дочери достаточно внимания. — И теперь, когда Люси попала в беду, ты боишься, что тут есть и твоя вина. — Разве что подсознательно. — Такие страхи редко бывают осознанными — они закрадываются в душу как будто помимо рассудка. Единственный способ избавиться от них — осветить все закоулки. У тебя хватит на это решимости? — Да. — Хочу напомнить, что, спросив, ты должна быть готова принять ответы. — Я знаю. — Предположим, Люси невиновна, — сказал он. — И что тогда? — спросила я. — Если в лабораторию проникла не Люси, значит, это сделал кто-то другой. Возникает вопрос — для чего? — А у меня возникает другой вопрос — как? — заметила я. Он жестом попросил официантку принести кофе. — В первую очередь нужно определить именно мотив. Какой мотив может быть у Люси? И какой — у кого-нибудь еще? Самым простым ответом были деньги, но мне он не казался верным. Я так и сказала Лорду. — Деньги означают власть, Кей, а власть — главное, что есть в мире. Нам, грешным, ее всегда не хватает. — Да уж. Запретный плод. — Вот именно. В нем источник всех преступлений, — добавил он. — Подтверждение сей прискорбной истины ежедневно доставляют мне на носилках, — согласилась я. — И что это дает нам применительно к нашей проблеме? — Он помешал сахар ложечкой. — Дает мотив. — Ну разумеется. Власть — вот в чем дело. Так чего бы ты хотела от меня? — спросил мой старый друг. — Против Люси не выдвинут никаких обвинений, если не будет доказано, что она что-то похитила из ТИКа. Но ее будущее уже разрушено — по крайней мере в плане карьеры в структурах правопорядка или в любых других организациях, где проверяют биографии сотрудников. — А доказано, что именно она проникла туда в три часа утра? — Фрэнк, для ФБР имеющихся улик вполне достаточно, в том-то все и дело. Я не знаю, приложат ли они усилия, чтобы очистить Люси от подозрений, если она действительно невиновна. — Если? — Я пытаюсь оставаться беспристрастной. — Потянувшись было за кофе, я все же решила, что меньше всего мне сейчас нужна дополнительная стимуляция — сердце стучало как бешеное, и мне не удавалось унять дрожь в руках. — Давай я переговорю с директором Бюро, — предложил Лорд. — Мне просто нужно, чтобы кто-то обеспечил тщательное расследование. Сейчас, когда Люси уехала из академии, есть вероятность, что дело пустят на самотек, ведь там и других забот хватает. Господи, да кого волнует какая-то студентка! — Хочется верить, что в Бюро таким вещам уделяют больше внимания, — бросил Лорд. Вокруг рта у него залегли жесткие складки. — К сожалению, я разбираюсь в том, как действует бюрократическая машина. Я всю жизнь в ней проработала. — Также как и я. — Тогда ты должен понимать, о чем я говорю. — Я понимаю. — Они хотят, чтобы до начала семестра она оставалась со мной в Ричмонде, — сказала я. — Вот, значит, как. — Он снова протянул руку за кофе. — Именно. Им-то что, а вот каково Люси? В двадцать один год все мечты порушены на самом взлете. Что ей прикажете делать? Вернуться в университет и притвориться, что ничего не произошло? — Послушай. — Фрэнк ласково дотронулся до моей руки. Я в который раз пожалела, что он не был моим отцом. — Я постараюсь сделать все, что возможно, без прямого вмешательства в ход дела. В этом ты мне доверяешь? — Полностью. — А пока не возражаешь против маленького совета с моей стороны? — Взглянув на часы, он поманил официантку. — Так, уже опаздываю. — Он снова повернулся ко мне. — Главная твоя забота сейчас — не здесь, а у тебя дома. — Не согласна, — твердо ответила я. — Можешь возражать сколько тебе угодно. — Он улыбнулся официантке, подавшей ему счет. — У Люси никогда не было никого ближе тебя, ты ей почти как мать. Как ты собираешься помочь ей пройти через это? — Мне казалось, именно поэтому я здесь. — А я-то думал, ты меня хотела повидать. Прошу прошения, — окликнул он официантку. — Видимо, вы дали нам не тот счет. Мы не заказывали четыре основных блюда. — Дайте-ка взглянуть. Ох, боженьки. Ох, простите, пожалуйста, сенатор Лорд. Это счет с того столика. — Ну вот пусть сенатор Кеннеди оба и оплатит — свой и наш, — сказал он, вручая ей обе бумажки. — Как демократ, он возражать не будет — они ведь считают, что чем больше трат и выше налоги, тем больше денег на социальные нужды. Официантка, крупная женщина в черном платье и белом переднике, с прической до плеч в стиле пятидесятых, просияла улыбкой. Шутка Лорда мгновенно сгладила ее промах. — Хорошо, сэр! Так ему и передам. — Да, Миссури, и с чаевыми пусть не скупится, — добавил он ей вдогонку. — Скажите, что это мои слова. Миссури Риверс было никак не меньше семидесяти, и с тех пор, как она сошла с поезда, привезшего ее с Юга, она видела сенаторов за пышными застольями и скромными трапезами, после побед и поражений, в горе и радости. Она знала, когда можно подходить с новой переменой, а когда просто долить чаю или вовсе не попадаться на глаза. Ей было хорошо известно то, что обычно никогда не покидало стен этого элегантного зала — ни в чем истинное лицо человека не проявляется ярче, чем в том, как он ведет себя с глазу на глаз с обслуживающим персоналом. Сенатора Лорда она любила всем сердцем — каждый раз, когда она смотрела на него или слышала его имя, глаза у нее озарялись мягким светом. — Я пытаюсь подвигнуть тебя к тому, чтобы ты проводила больше времени с Люси, — продолжил он. — И не надо сражаться с чужими драконами — особенно с ее. — С этим драконом она вряд ли справится в одиночку. — Кстати, не стоит говорить Люси о нашей встрече. Ей пока не нужно знать о касающемся ее звонке, который я сделаю, как только вернусь в кабинет. Если придется ей все же рассказать, лучше я сам это сделаю. — Согласна, — ответила я. Немного погодя я поймала такси у выхода и ровно в четверть третьего подъехала к зданию штаб-квартиры ФБР. Бентон Уэсли, как мы и условились, ждал меня на скамье в амфитеатре. Он казался погруженным в чтение, но на самом деле заметил меня задолго до того, как я его окликнула. Мимо прошла группа туристов, не обращая на нас никакого внимания. Уэсли закрыл книгу и сунул в карман пальто. — Как добралась? — спросил он. — С дорогой из аэропорта по времени получилось столько же, сколько на машине. — Так ты на самолете прилетела? — Он придержал дверь, пропуская меня. — Оставила машину Люси. Он снял темные очки и взял для нас разовые пропуска.