— На меня намеренно навели подозрения, — настаивала она. — Где ты была, когда все произошло? — Спала. — Она со злостью допила пиво и направилась за другой бутылкой. Я маленькими глотками потягивала скотч — «Дьюаре Мист» не пьют залпом. — Утверждают, что иногда твоя кровать пустовала, — негромко сказала я. — И что? Это никого не касается. — Ты права, все действительно так. И все же — в ту ночь ты спала в своей постели? — В чьей постели я сплю, когда и где — дело мое и ничье больше, — отрезала она. Мы замолчали. Я вспомнила лицо Люси, освещенное пламенем спички в ладонях другой женщины. Я знала, что именно звучало тогда в ее словах. Мне был хорошо знаком язык нежности, и я могла различить, в чьем голосе есть любовь, а в чьем — нет. — Все же где ты была, когда кто-то пробрался в ТИК? — настаивала я. — Или правильнее будет спросить — с кем? — Я ведь не спрашиваю тебя, с кем ты. — Ты бы спросила, если бы это могло вытащить меня из беды. — Моя личная жизнь здесь ни при чем, — упрямо заявила она. — Мне кажется, ты боишься не вторжения в твою личную жизнь, а неприятия с моей стороны, — сказала я. — Не знаю, о чем ты. — Я видела тебя однажды ночью в зоне отдыха. С подругой. Она отвернулась. — Значит, ты за мной еще и шпионишь. — Ее голос задрожал. — Вот только не читай мне проповедей и не говори, что я живу во грехе, — я в такое не верю. — Люси, я не осуждаю тебя, — заверила я, хотя отчасти это было так. — Просто помоги мне понять. — Значит, ты все-таки считаешь, что со мной что-то не так, раз тебе надо что-то понимать. Иначе ты бы приняла меня такой, какая я есть, без раздумий. — Твоя подруга сможет дать показания о том, где ты была в три часа ночи вторника? — спросила я. — Нет, — ответила она. — Ясно, — только и сказала я. Приняв ее ответ, я приняла и то, что девочки, которую я когда-то знала, больше нет. Эта Люси была мне совершенно незнакома, и мне оставалось только гадать, что же я сделала не так. Томительно тянулось время. — Какие у тебя планы на ближайшее время? — спросила она. — На мне дело в Северной Каролине. По-видимому, времени там придется провести немало, — откликнулась я. — А как же здешний офис? — Со всем разбирается Филдинг. Утром у меня, кажется, судебное слушание. Надо, кстати, позвонить Роуз, уточнить время. — Что за дело? — Убийство. — Это и так понятно. Можно мне с тобой? — Если хочешь. — Или, может, в университет вернуться? — И что ты там будешь делать? — спросила я. Она с испугом посмотрела на меня: — Не знаю. И на чем туда добраться, тоже не знаю. — Можешь взять мою машину, пока она мне не нужна. Или отправляйся до конца семестра в Майами, а потом поедешь в университет. Она одним глотком допила оставшееся пиво и поднялась на ноги. В глазах у нее снова блестели слезы. — Ну же, тетя Кей, признайся. Ты ведь считаешь, что это и вправду я, разве нет? — Люси, — честно ответила я, — я не знаю, что мне думать. Ты говоришь одно, а факты говорят прямо противоположное. — Я бы в тебе ни за что не усомнилась. — По ее взгляду было видно, что я разбила ей сердце. — Знаешь, оставайся у меня до Нового года, — только и сказала я. 11 На скамье подсудимых сидел член наркобанды из северного Ричмонда: темно-синий двубортный костюм, шелковый итальянский галстук завязан идеальным виндзорским узлом, белоснежная рубашка накрахмалена до хруста, лицо чисто выбрито, серьга из уха убрана. Тод Колдуэлл приодел своего подзащитного, поскольку хорошо знал, как сложно присяжным сопротивляться внешнему впечатлению. Я тоже разделяла это убеждение, почему и приобщила к уликам как можно больше цветных фотографий со вскрытия жертвы. Думаю, излишне говорить, что разъезжавший на красном «феррари» Колдуэлл меня недолюбливал. — Скажите, миссис Скарпетта, — разливался он соловьем на заседании суда, проходившем холодным осенним днем, — действительно ли под воздействием кокаина люди становятся крайне агрессивными и даже проявляют нечеловеческую силу? — Кокаин, без сомнения, может вызывать возбуждение и галлюцинаторный бред. — Свои ответы я по-прежнему адресовала присяжным. — То, что вы называете «нечеловеческой силой», также часто связывают с эффектом от употребления кокаина или фенциклидина — лошадиного транквилизатора. — А в крови потерпевшего обнаружен как кокаин, так и бензойлекгонин, — продолжал Колдуэлл как ни в чем не бывало. Можно было подумать, будто я подтвердила его слова. — Да, именно так. — Миссис Скарпетта, не могли бы вы разъяснить присяжным, что это означает? — Для начала я хотела бы разъяснить уважаемой коллегии, что я являюсь доктором медицины, а также имею научную степень по правоведению. Как вы уже упоминали, мистер Колдуэлл, моя специальность — патологоанатом, конкретно — судебный патологоанатом. В соответствии со всем вышесказанным я предпочла бы, чтобы ко мне обращались «доктор Скарпетта», а не «миссис Скарпетта». — Хорошо, мэм. — Вас не затруднит повторить вопрос? — Не могли бы вы разъяснить присяжным, что означает присутствие как кокаина, так и, — он бросил взгляд на свои записи, — бензойлекгонина в крови потерпевшего? — Бензойлекгонин является продуктом метаболизма кокаина. То, что у человека обнаружено и то и другое, означает, что часть принятого кокаина распалась в организме, а часть — еще нет, — ответила я, краем глаза следя за Люси, которая сидела с несчастным видом в дальнем углу зала, наполовину скрытая колонной. — Что указывает на постоянное употребление наркотиков, тем более что на руках у него многочисленные следы инъекций. Таким образом, можно утверждать, что мой подзащитный, встретившись с ним вечером третьего июля, имел дело с жестоким и агрессивным субъектом, находившимся в состоянии крайнего исступления, и вынужден был защищать свою жизнь, — расхаживая по залу, разглагольствовал Колдуэлл. Его принаряженный клиент тем временем пристально смотрел на меня с напряженностью кошки, следящей за мышью, — только что хвостом не подергивал. — Мистер Колдуэлл, — сказала я, — в Джонаса Джонса, потерпевшего, выстрелили шестнадцать раз из тридцатишестизарядного пистолета «интратек» калибра девять миллиметров. Семь выстрелов были произведены сзади, причем три из них, пришедшихся в затылок, — в упор или с очень близкого расстояния. По моему мнению, такой сценарий никак не походит на самооборону. Особенно если учесть, что уровень алкоголя в крови мистера Джонса составлял два и девять десятых промилле, то есть почти втрое превышал максимальный уровень, при котором в штате Виргиния разрешено управление автомобилем. Иными словами, моторные функции потерпевшего и его восприятие действительности были существенно нарушены. Меня, откровенно говоря, удивляет, что он вообще держался на ногах. Колдуэлл развернулся к судье По, которого все называли Вороном. Разборками наркодилеров и стрельбой детей друг по другу в школьном автобусе этот старик был сыт по горло. — Ваша честь, — с придыханием заявил адвокат, — я просил бы, чтобы данное замечание миссис Скарпетты было исключено из протокола как основанное на предположениях и призванное спровоцировать негативное отношение к моему клиенту, а кроме того, очевидно находящееся вне ее компетенции. — Ну вот что, мистер Колдуэлл, я не могу понять, каким это образом сказанное доктором выходит за пределы ее компетенции, и напоминаю вам, что она вежливо просила вас называть ее так, как полагается — «доктор Скарпетта». Кроме того, ваши кунштюки и фортели начинают действовать мне на нервы… — Но, ваша честь… — Факт в том, что доктор Скарпетта выступала на многих моих заседаниях, и уровень ее компетенции мне хорошо известен. — Слова судьи-южанина текли неторопливо, будто теплая тянучка с ложки. — Ваша честь… — Насколько я понимаю, с подобными случаями она имеет дело ежедневно… — Ваша честь… — Мистер Колдуэлл, — взорвался Ворон, лысая макушка которого вдруг налилась багрянцем, — если вы, черт побери, прервете меня еще хоть раз, я обвиню вас в неуважении к суду и засажу на несколько дней в городскую тюрьму! Ясно вам?! — Да, сэр.