Я поддерживала ритм в шестьдесят нажатий в минуту. У меня самой сердце билось как сумасшедшее, пот катился по вискам, а руки были будто налиты свинцом. На третьей минуте я наконец услышала взбегавших наверх парамедиков и полицейских. Меня подхватили под локоть и оттеснили в сторону. Теперь уже другие руки, обтянутые медицинскими перчатками, ловко подсоединяли трубки и подвешивали капельницу для внутривенного вливания. То и дело слышались громкие, отрывистые распоряжения и сообщения о состоянии пациента, делавшиеся с обычным бесстрастием реанимационных бригад. Стоя у стены и пытаясь отдышаться, я заметила невысокого блондина в костюме для гольфа, смотревшемся здесь довольно-таки нелепо. Мужчина наблюдал за происходившим наверху с лестничной площадки и, несколько раз взглянув в мою сторону, наконец решился обратиться ко мне. — Доктор Скарпетта? На серьезном, дочерна загорелом лице белым оставался только лоб, который, по-видимому, прикрывал козырек бейсболки. Я подумала, что «кадиллак» перед домом скорее всего принадлежал именно ему. — Да? — Джеймс Дженретт, — представился он, подтверждая мою догадку. — Как вы? — Он вытащил из кармана аккуратно сложенный платок и подал его мне. — Все в порядке. Очень рада, что вы здесь, — ответила я совершенно искренне. Мой последний пациент явно нуждался в квалифицированном специалисте с докторской степенью. — Думаю, я могу доверить лейтенанта Мота вашим заботам. — Трясущимися руками я отерла лицо и шею. — Разумеется. Я поеду в клинику вместе с ним. — Дженретт протянул мне свою карточку. — Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, свяжитесь со мной по пейджеру. — Вскрытие Фергюсона будет проводиться завтра? — спросила я. — Да. Если захотите ассистировать, буду только рад. Тогда все и обсудим. — Он взглянул вниз. — Обязательно приду. Спасибо. — Я с трудом выдавила улыбку. Дженретт вслед за носилками спустился по лестнице и вышел из дома, а я вернулась в спальню. Из окна я увидела, как в пульсирующем кроваво-красном свете маячка Мота грузят в «скорую». Неизвестно еще, выживет ли. Я остро ощущала присутствие тела Фергюсона в жестком бюстгальтере и обмякшем презервативе, и в то же время все происходящее казалось каким-то нереальным. Хлопнули задние дверцы «скорой». Сирена коротко, как бы протестующе, взвыла и загудела. Я не знала, что Марино тоже уже в комнате, пока он не тронул меня за руку. — Кац подъехал, — сообщил он. Я медленно повернулась. — Понадобятся еще люди, — сказала я. 4 О том, что на коже человека могут сохраняться отпечатки пальцев, в теории было известно достаточно давно. Однако до сих пор вероятность обнаружить их на практике оставалась настолько малой, что в большинстве случаев никто и не пытался их выявить. Кожа, как материал пластичный и пористый, в этом отношении довольно-таки проблемна. Дополнительную сложность создают содержащиеся на ней влага и жир, а также волоски. Даже в тех редких случаях, когда на коже жертвы сохранялся несмазанный отпечаток, принадлежавший преступнику, папиллярный рисунок был слишком хрупким, чтобы выдержать испытание временем или непогодой. Доктор Томас Кац, эксперт в области судебной медицины, с маниакальным упорством занимался этим трудноуловимым видом доказательств на протяжении большей части своей профессиональной карьеры. Он специализировался также на установлении времени смерти, ведя усердные исследования с привлечением средств и методов, неизвестных широкой публике. Я не раз бывала в его исследовательском центре, известном как Ферма трупов. Это был человек небольшого роста, с ласковым взглядом голубых глаз, гривой совершенно белых волос и лицом, на удивление доброжелательным для того, кто повидал столько ужасов. Он уже поднялся наверх, держа в руках оконный вентилятор, чемоданчик с инструментами и что-то похожее на обрезок шланга от пылесоса с какими-то странными насадками. Позади шел Марино с остальными частями «цианоакрилового суперраспылителя», как называл его Кац, — двухсекционным алюминиевым ящиком, снабженным электроплиткой и компьютерным вентилятором. На доведение до ума этого относительно простого механизма он потратил не одну сотню часов, работая в гараже в своем доме на востоке Теннесси. — Куда идти? — спросил он меня. — Комната в конце коридора. — Я взяла у него вентилятор. — Добрались нормально? — Думал, на дороге будет посвободнее. Какое воздействие было оказано на тело? — Перерезали веревку, накрыли вязаным покрывалом. Осмотр я еще не проводила. — Обещаю, это не займет много времени. Теперь, когда не приходится возиться с палаткой, все стало намного проще. — В каком смысле — «с палаткой»? — недоуменно нахмурился вошедший в комнату Марино. — Раньше я накрывал тело пластиковым тентом, под которым и происходило распыление. Однако при избытке паров на коже осаждалось слишком много налета. Доктор Скарпетта, можете установить вентилятор на то окно. — Кац огляделся вокруг. — Пожалуй, понадобится какой-нибудь сосуд с водой. Воздух немного суховат. Я сообщила ему все сведения, которыми располагала сама. — У вас есть какие-то основания считать, что мы имеем дело не с аутоэротической асфиксией? — спросил он. — Никаких, кроме обстоятельств смерти, — ответила я. — Он работал над делом Эмили Стайнер. — Это и имеется в виду под обстоятельствами, — сказал Марино. — Да уж, во всех новостях только про нее и говорили. — Еще сегодня утром мы вместе были на совещании в Квонтико по этому делу, — добавила я. — А потом он, значит, возвращается домой, и нате вам. — Кац задумчиво взглянул на тело. — Мы тут, кстати, некоторое время назад исследовали тело проститутки, найденное в мусорном контейнере, и добыли отличный отпечаток всей пятерни на лодыжке, хотя трупу было четыре или пять дней. — Кей? — В дверях появился Уэсли. — Можно тебя на минутку? — С помощью этой штуки? — спросил Марино. — Да. Еще у нее были накрашены ногти, и, как выяснилось, с ними тоже очень удобно работать. — В каком смысле? — В смысле отпечатков. — И куда сейчас все это дело? — Не суть важно. Я собираюсь обработать всю комнату целиком. Обстановка, боюсь, будет испорчена. — Ну, хозяин вряд ли станет жаловаться. Мы с Уэсли вышли из комнаты. Внизу, в кухне, у телефона стоял стул. Видимо, именно здесь Мот просидел несколько часов, ожидая нашего прибытия. Рядом на полу стоял стакан с водой и забитая окурками пепельница. — Взгляни, — сказал Уэсли. Он нередко находил самые неожиданные улики в самых неожиданных местах. Двойная мойка была заполнена продуктами, которые он достал из морозилки. Уэсли развернул небольшой плоский сверток, упакованный в белую бумагу для заморозки. Внутри обнаружились какие-то сморщенные лоскутки, высохшие по краям и желтоватым цветом напоминавшие вощеный пергамент. — Есть хоть один шанс, что мои предположения ошибочны? — спросил он мрачным тоном. — Боже мой, Бентон! — потрясенно произнесла я. — Лежали в морозилке, поверх всего остального — готового фарша, свиных отбивных, пиццы. — Он поочередно тыкал в продукты затянутым в перчатку пальцем. — Я надеялся, ты скажешь мне, что это куриная кожа либо какая-нибудь наживка для рыбалки или что-то в этом роде. — На ней нет дырок от перьев, и волоски слишком тонкие — как у человека. Он молчал. — Нужно поместить ее в сухой лед и забрать с собой в Квонтико, — сказала я. — Пока мы остаемся здесь. — Чем скорее будет сделано иммунологическое исследование, тем скорее мы получим подтверждение, что кожа принадлежит человеку. Анализ ДНК установит — кому именно. Он сунул сверток обратно в морозилку. — Сперва надо проверить на отпечатки. — Можно переложить ткани в пластиковый контейнер, а бумагу отправить в лабораторию, — предложила я. — Хорошо. Мы вновь поднялись на второй этаж. Мой пульс все не желал успокаиваться. В конце коридора перед закрытой дверью стояли Марино и Кац. В дыру на месте дверной ручки был просунут шланг, и хитроумное приспособление Каца, гудя, наполняло спальню парами суперклея. Уэсли до сих пор не упомянул о наиболее очевидном обстоятельстве, поэтому это сделала я. — Бентон, на теле нет ни следов укусов, ни признаков того, что кто-то пытался удалить их или что-нибудь еще. — Знаю, — ответил он. — Уже почти готово, — сказал Кац, когда мы подошли к двери. — На комнату такого размера нужно не больше сотни капель суперклея. — Пит, — сказал Уэсли, — у нас непредвиденное осложнение. — Я думал, на сегодня лимит исчерпан, — пробурчал Марино, тупо уставившись на шланг, закачивавший в комнату ядовитые испарения. — Кажется, достаточно, — объявил Кац, как обычно, невосприимчивый к настроению окружающих. — Теперь осталось только избавиться от оставшихся паров. Надо проветрить комнату, это займет пару минут, не больше.