Au — колесо назад, и я увидел, как с моего противника уходит тень. И я увидел свою точную копию. Вот что значило это испытание… Бой с самим собой. Безумный оскал на губах, чуть пригнутая голова и самое главное — взгляд. Взгляд безжалостного хищника, который готов в любой момент атаковать. Именно так я выглядел в бою. Удары сыпались с обеих сторон, руки, ноги, локти, голова — в нашем поединке в ход шло абсолютно все. Я пытался сохранить хладнокровие, но ярость все больше накапливалась внутри меня. Хладнокровие помогает думать в бою, но моя стезя — чувствовать бой, сгорая от ярости и заставляя Зверя внутри меня рычать от удовольствия. Мой настрой передался и двойнику: его движения стали еще резче, а атаки — быстрее и злее. Мы оба забыли об осторожности, пытаясь всеми силами достать друг друга, словно сцепившиеся уличные коты. Вот тут-то бешеная ярость окончательно вырвалась на волю. Кажется, я готов был рвать противника зубами и ногтями и видел, что чувства эти взаимны. Боль от ударов лишь раззадоривала, и мы не обращали внимания на сочащуюся из ран и ссадин кровь. Уход в нижнюю стойку спас меня от мощнейшего удара голенью. «Вот он — мой шанс». Arrastão — рывок, и я хватаю его за обе ноги, движение на себя и вверх, и он падает на спину. Я оказался сверху, и мне удалось прижать двойника обеими лопатками к полу. Моя голова, словно молот, врезалась в его лицо. Он перехватил мои запястья, пытаясь ослабить хватку. Несмотря на то, что силы у нас были равны, я благодаря позиции был в выигрыше: бить сверху куда сподручнее. Двойник умудрился как-то изогнуться и врезать мне снизу коленом в пах, а потом, воспользовавшись ситуацией, сбросил мой захват и откатился. Перекат, и я снова в джинге, а мы снова закружились друг напротив друга, пригибаясь к земле и оскалившись, словно дикие звери. Бой все продолжался, и силы утекали все быстрее. Духи словно образовали вокруг нас роду — круг, и я слышал, как они хлопают нам, задавая ритм нашей бесконечной игре. Удар следовал за ударом, но как можно победить самого себя? Я знаю наперед все его действия, а он мои. Глядя в его… (или все-таки свои?) прищуренные от ярости глаза, на дикий оскал, на окровавленные, покрытые ссадинами кулаки, я вдруг осознал что не так. Мои действия — это был не путь шамана-мандингейро, это был путь воина. Хоть владыки уже не раз говорили, что мне пора меняться. Может, именно этого не хватает Барону, чтобы снова начать отвечать на мой призыв? Я остановился, как и мой двойник. Бой был закончен, и я знал, что мы победили. — Я это ты, и мы едины, — шаг вперед, и мою протянутую руку крепко пожимает двойник. Мы стояли и ухмылялись, глядя друг на друга, а потом он превратился в темный дым, который тут же проник в мое тело. «Я прошел испытание». Духи радостно кружили вокруг меня, словно приветствуя давно потерянного брата. «Интересное дело, я проходил испытание, чтобы научиться пользоваться способностью духов общаться на расстоянии, а на деле постиг себя». Закрыв глаза и чувствуя необычные вибрации по всему телу, я начал вспоминать Еву поочередно в обоих обличьях. Хитиновые крылья, странные пропорции обманчиво слабого тельца. Огромные нечеловеческие глаза почти на треть лица. Образ как-будто стерло, и я понял, что надо воссоздать ее человеческий облик. «Фриковатая сексапильная библиотекарша» — в голове мелькнула ассоциация, возникшая у меня, когда я ее увидел впервые еще на набережной. Изящное телосложение, светлая, почти фарфоровая кожа, синие, слишком большие для человека глаза, словно измененные хирургом, очень густые, длинные серые волосы, заколотые в обычную шишку, открывавшую красивый изгиб шеи. Раз за разом эта картинка расплывалась, но я волей постоянно прорабатывал образ все глубже, пока кружащие вокруг лоа словно не сказали «Достаточно». Мгновение — и фигура, которую я представлял, словно ожила, повернув ко мне голову — и в внутри меня раздался голос, с азартом произнесший «Неплохо. А теперь ищи». Очнувшись от транса, я понял, что факелы уже погасли, а я вспотел так, словно три часа разгружал вагоны. «Отлично, меня ждут. Осталось только выяснить — где?» «Что-то типа леса в центре», — это может быть только парк, на ум приходил только один — Центральный. А значит, мне туда. Собравшись, я по привычке закинул в рюкзак все необходимое для ритуалов и, прыгнув в машину, двинулся в парк. За двадцать минут хождений по «Центральному» я был неприятно удивлен. С момента первого разговора с Бароном я не особо посещал парки и не ожидал увидеть их настолько изменившимися. Исчезли родители с играющими детьми, не видно было прогуливающихся стариков по дорожкам — обычных завсегдатаев парков. Аттракционы, слегка присыпанные снегом, наводили какую-то запредельную тоску и жуть. Очередной круг привел меня к театру музкомедии. Он весь был обнесен полицейскими лентами. «А с театром-то что?» — мелькнуло в моей голове. Перед импровизированным ограждением стоял стильно одетый мужчина и что-то негромко вещал: — Они вернутся. Все обиженные, все невинно убиенные. Они вернутся. Они уже рядом и ждут своего часа. Они ждут владыку, чей путь озарит изумрудное пламя. Они вернутся и настанет время Страшного суда, — его тихий, замогильный голос, казалось, разносился по всей окрестности, а он стоял, пошатываясь, и продолжал говорить одни и те же слова, что-то сжимая в руках. Подойдя ближе, я увидел кровавые потеки на его лице. Резко развернувшись, он посмотрел на меня обезображенными пустыми глазницами и, подняв руки, сказал. — Я тебя вижу. Ты можешь. Даруй им покой. Отпусти их. — На его раскрытых ладонях лежали человеческие глаза. Я отшатнулся. Прогулка по Центральному парку повергла меня в прострацию. А я все никак не мог найти Еву. Я ушел на другую дорожку и буквально через пару минут наткнулся на троицу патрульных. С момента введения комендантского часа днем я видел их впервые. — Сержант Кравченко, ваши документы, — сказал мне самый мордатый из них. — Сержант, а в чем проблема? — я протянул ему паспорт. После недавних событий я решил, что привычка таскать его постоянно с собой, мне может пригодиться. — Разыскиваем преступника, вы подходите под ориентировку. — Почему у вас рука замотана? — неожиданно спросил один из патрульных. — Дома ремонт делал, порезался. — Пройдемте с нами, — он показал на уазик. — А с какой радости? Документы я предъявил, гражданский долг выполнил. У меня дела, — делать мне больше нечего, как идти с вами. — Согласно постановлению правительства новосибирской области № 314 часть вторая подпункт «б», мы имеем право задерживать подозрительных личностей, — судя по тому, как от его зубов отскакивало постановление, заучил его он качественно. Пришлось идти вместе с ними к машине, хотя очень хотелось просто положить этих уродов и свалить. — Ахметов, пробей гражданина по базе, — сержант кивнул на чернявого патрульного. Пока он связывался с базой, оставшиеся пытались меня спрашивать, есть ли что запрещенное, что тут делаю и прочую чушь. У меня создалось впечатление, что ребятки просто искали повод, чтобы раскрутить меня на деньги. — Сержант. Послушайте сами, — краем глаза я увидел, что Ахметов, даже несмотря на смуглую кожу, побледнел. Сержант, послушав несколько секунд кого-то на другом конце телефона, шумно сглотнул и повернулся ко мне. — Держи документы и вали отсюда. Что там произошло — черт его знает, но меня не требовалось просить дважды. — Вы бы обратили лучше внимание на гражданина возле театра, — бросил я им уходя. Забрав документы, я решил сделать еще один круг, но все так же безрезультатно. Я даже не ощущал ее присутствия в парке. «Что ж, придется сделать по-другому». Не знаешь как решить задачу — найди того, кто сможет ее решить. Я вспомнил о господине Бризе, лоа лесов и холмов — это был идеальный выбор для такого поиска. Насколько я знал, Бризе — капризный товарищ, да еще и со своими ограничениями, как и все в вуду. Максимум, что я смог бы у него попросить — это поискать в радиусе пары-тройки километров, и за это мне бы пришлось заплатить не только дарами, но и собственной болью. В магазине неподалеку мне пришлось закупиться всем недостающим. Когда я вернулся, людей в парке уже совсем не было видно. Земляную чашу для начала обряда я решил делать в укромном закутке парка с помощью кукри. То, что тут когда-то было кладбище, могло стать серьезным подспорьем — сила мертвых усиливает возможности шаманов Gede. Я выбрал место, вокруг которого густо росли кустарники и пара деревьев — любимые дети Бризе. Основное блюдо — зеленые бананы и лаймы, любимые фрукты этого Лоа — отправились в земляную чашу. Пачка хорошего трубочного табака, свежемолотый ароматный кофе — показатели моего уважения. Моя кровь, смешанная с ромом — для призыва. Следующий этап был куда сложнее. Чертя veve, я шептал песнь, древнюю, как мир; песнь, которая восхваляла природу, благодарила Мать-Землю за ее дары, за всех ее зеленых детей. Самое сложное было, не сбиваясь с ритма песни, в очередной раз надрезать многострадальную левую руку, чтобы кровь медленно капала в земляную чашу для подношений. Мир поплыл перед глазами, я видел одновременно и бетонные заборы, и буйство джунглей. Я просил Мать-Землю, чтобы ее сын пришел, чтобы она благословила меня. Голова начала кружиться, настал следующий этап — на порез требовалось медленно лить ром. Кровь, ром и боль — вот ключи для призыва господина Бризе. Я был словно на границе между мирами, ушами я слышал шелест голых ветвей, а наклонив голову в мир духов, шелест превращался для меня в слово — «Жди». Кожей я чувствовал дыхание ветра, а за гранью он говорил мне — «Слушай». Мир разделился, и я видел обе его грани, как и положено шаману. А потом ощутил, как меня изучающе касаются ветки деревьев. — Хунган. Тут. Странно. Призыв оплачен. Чего ты хочешь? — скрип старого высохшего дерева превратился внутри моей головы в понятные для восприятия слова. Любезности для такого духа — пустая шелуха, ему важна лишь суть. — Я ищу одно существо из старого народа. Она ждет меня у деревьев. — Общаться с такими лоа, как Бризе, непросто, они не понимают человеческие понятия. Я не мог просто взять и задать ему радиус поиска. Каждое слово, каждый мыслеобраз мне приходилось словно вбивать в голову духа. Напрягая память, я вспоминал все парки, скверы да даже школьные площадки с деревьями, которые находились в центре. И вместе с этим снова представлял человеческий облик Евы. — Жди, — проскрипел лоа. Буквально через пару минут голову пронзила острая боль, словно в мой череп вонзилось с сотню терновых шипов. А от ощущения того, как кленовые ветви проникают в мою порезанную руку, мне хотелось орать в голос. Пять ударов сердца при такой пытке мне показались вечностью, а через мгновение муть в голове сменилась ярким образом — Ева, сидящая на каменном постаменте и перебирающая кисти рябины на фоне серых стен. — Спасибо… — сквозь боль прохрипел я. — Шаман с твердой сердцевиной. Можешь позвать меня снова, — медленно, словно царапая настоящими иглами, из головы один за одним уходили «шипы». Из разрезанной ладони, как будто пытаясь оставить на прощание какой-то узор, выползали ветви. Я стиснул зубы, пока последние следы присутствия Бризе не исчезли. На ладони осталась ветвистая полоска застарелого шрама, а в воздухе стоял запах прелой листвы, несмотря на голую землю вокруг. «Серые стены и каменный постамент. Точно не нарымский сквер: там ничего подходящего нет. Императорский? Нет, тоже не подходит. Там все уже давно цветное. Пожалуй, единственное, что приходит на ум, это сквер Героев Революции. Мда, тоже мне лес, ну конечно». Поднявшись на ноги, я уже собрался двигаться к выходу. Как вдруг меня кто-то схватил за ногу. Рефлекторным движением я, разворачиваясь, выхватил кукри. Из ритуальной чаши торчала рука ходячего, удерживающая меня за штанину. Несколько ударов ножа — и мертвец отправился на новый круг перерождения. «Теперь и днем?» **** Через массивную кованую калитку, я вошел в пустующий сквер. Пройдя по аллее, я свернул к монументу, и тут же увидел ее. Фейри резко подняла голову и встала. Я не мог скрыть торжествующей улыбки. «Испытание пройдено». — Хорошо, — Ева хитро ухмыльнулась, когда я подошел. Внезапно меня неприятно осенило. Какой я самодовольный дурак, увлекшийся играми в сыщиков. — Слушай… За мной, скорее всего, следят… — Разговаривать мы будем не здесь, — ответила Ева, а затем, сделав шаг ко мне, заговорчески прошептала. — За мной тоже… Она махнула головой в сторону другого выхода из сквера и сделала странный пас рукой, в которой была зажата ветка рябины. Мы прошли буквально пару кварталов, и оказались возле старого частного дома, окруженного высотками, по соседству со знаменитым домом Янки Дягилевой. Всю дорогу Ева переодически взмахивала рябиновой веткой. Вокруг дома, к которому мы пришли, рябин тоже хватало. Насколько я знал, именно из рябины делали амулеты, отгоняющие фэйри. — Так от кого ты прячешься? Полагаю что не от Баан`Ши, — я красноречиво дернул ветку ближайшей ко мне рябины. — Как у вас там принято говорить? «В семье не без урода»? — неоднозначно ответила Ева, открывая дверь. Дальше порога дома она меня не пустила. Я сидел на полу у входной двери, а Ева снова расхаживала взад-вперед по коридору, пока мы говорили. От предложенного «отвара» из хрустальной чаши я, на всякий случай, отказался. Мне удалось узнать, что народ, к которому принадлежит Ева, обитает в единственном месте, где все это время оставались остатки магии. Это место было скрыто от людских глаз магической завесой и воспринималась как странная аномалия. В голову сразу пришел Бермудский треугольник, но Ева так и не сказала, о каком месте идет речь.