– Лево руля, Уэст. Пять градусов. Он осторожно наклонил штурвал, пока мы не повернули на восток, ровно настолько, чтобы проскользнуть в следующую жилу, и риф сузился. – Осторожно, – крикнул Падж с носа, не сводя глаз с воды, по мере того как море становилось все мельче. Мы медленно продвигались вперед, минуя выступы рифа по обе стороны, на которых птицы стояли в воде, выщипывая свой завтрак из кораллов. Косяки рыб кружились под поверхностью, как клубы дыма, которые рассеивались, когда корабль продвигался вперед. Риф снова расширился перед нами и образовал две развилки. – Право руля. Пятнадцать градусов, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. Уэст позволил спицам штурвала слегка провернуться, и мачта завибрировала под моими руками, когда киль заскользил по песчаному дну. Уилла встретилась со мной взглядом с того места, где она сидела на фок-мачте, и я попыталась замедлить биение своего сердца, сжав кулаки, чтобы унять дрожь. Один подводный камень, и у нас будет брешь в днище. Однако внизу Уэст выглядел спокойным; его руки легко и уверенно лежали на руле. Я оглянулась через плечо на открытое море. Теперь мы уже были в Силках Бури. Если налетит шторм, нам конец. Страх тихо пел в моей крови, и его невидимые щупальца обвивались вокруг меня, сдавливая сердце, пока мы встречали развилку за развилкой на рифе. – Он приближается, – сказала я, глядя на крутой поворот впереди. У нас была хорошая скорость, но все зависело от правильно подобранного момента и направления ветра. Если мы повернем слишком рано, то поцарапаем правый борт. А если слишком поздно, то врежемся носом прямо в острый угол рифа. – Так держать… – я вытянула руку в сторону Уэста, глядя на парус над головой, как раз в тот момент, когда ветер внезапно изменил направление. Порыв накатил с воды из ниоткуда и подтолкнул нас вперед, натягивая паруса и разворачивая «Мэриголд». – Взять рифы[14]! – крикнула я. Хэмиш, Остер и Уилла затянули риф-штерты, и корабль замедлил ход. Но было уже слишком поздно. Мы были слишком близко. – Сейчас, Уэст! Я обхватила руками мачту и держалась за нее, пока Уэст крутил штурвал. – Отдать якорь! – крикнул он Паджу, который уже отпирал шпиль. Если мы не хотели врезаться в риф, нам нужно было, чтобы якорь замедлил нас. Остальные одновременно спустили паруса, и Падж пнул рукоятку шпиля, отправив якорь в воду. «Мэриголд» накренилась, и ее корма качнулась, когда мы повернули направо. Звук, похожий на гром, раздался под нами, когда корпус задел мель, и Падж, побежавший к борту, врезался в ограждения, чтобы посмотреть на воду. Я зажмурила глаза, и каждая мышца в моем теле сжалась. Сердце едва не выпрыгивало из груди. – Все в порядке! – крикнул Падж, нервно усмехнувшись. Я подняла глаза к небу, задыхаясь, когда горячие слезы навернулись у меня на глазах. Хэмиш спрыгнул вниз, чтобы помочь Паджу поднять якорь, а Уэст прижался лбом к рулю, делая глубокий выдох. Однако мы по-прежнему двигались. Я изучала шрам, и мой взгляд заметался по рифам внизу, когда паруса снова развернулись. Мое сердце неистово колотилось в груди, а в горле образовался комок, когда мы добрались до конца очередного прохода. Просвет между хребтами рифа заканчивался в середине полукруга – атолла. И там, под кристально голубыми водами, блестящими, как стекло, мерцала слабая тень. «Жаворонок». Тридцать семь Я собрала волосы на макушке, пытаясь завязать их в узел, пока Остер складывал корзины у бортовых ограждений рядом со мной. «Жаворонок» находился на глубине двенадцати-пятнадцати метров, как я и предполагала, и мне потребовался бы почти весь день на погружения, чтобы добыть все то, за чем мы пришли. Солнце стояло практически над головой, и мы все знали, что в темноте было бы невозможно выбраться из Силков, поэтому нам нужно было спешить, если мы не хотели провести ночь на атолле. Падж проверил огромный железный крюк на конце веревки и перекинул его через борт. Веревка размоталась, когда падала, опускаясь на морское дно и туго натягиваясь в воде. Знакомая тяжесть пояса на талии успокоила мои нервы. Единственное, чего мы не учли, – так это того факта, что за последние четыре года кто-то другой мог найти «Жаворонка». Я проверила свои инструменты, дважды пробежав пальцами по отмычкам, зубилу, маленькому и большому молоткам. Они понадобятся мне только в том случае, если что-то где-то застрянет или будет похоронено под обломками после крушения. Каждая минута дневного света была на вес золота, и я должна была как можно быстрее сложить добычу в корзины и погрузить их на борт. Вода была кристально чистой, грот-мачта виднелась почти под поверхностью воды, и я моргнула, чтобы прогнать возникший перед моими глазами образ матери, которая с мачты наблюдала за луной. При мысли о маме у меня засосало под ложечкой, и я будто бы почувствовала мамино дыхание на своей коже. Я вздрогнула, снова глядя в воду. В царящей тишине было что-то такое, отчего казалось, что мама все еще там, внизу. Уэст вышел из своей каюты, когда Остер перекидывал последнюю корзину за борт. Он бросил пояс с инструментами на палубу рядом со мной, стягивая рубашку через голову. Я проследила взглядом за лоскутным узором швов на его коже. Новые рубцы добавились к его старой коллекции, которая уже и без них была довольно внушительной. – Что ты делаешь? – я в замешательстве посмотрела на пояс, который лежал рядом с моими босыми ногами. Уэст скинул сапоги, собрал волосы и завязал их сзади. – Вдвоем справимся быстрее. Я взглянула на Уиллу и остальных, но они, казалось, ни капельки не удивились, увидев, как Уэст затягивает на себе пояс ныряльщика. – Ты никогда мне не говорил, что умеешь погружаться, – сказала я, уставившись на него. – Я много чего тебе не говорил, – он ухмыльнулся. Кривая улыбка приподняла одну сторону его рта, и у него на щеке проступила ямочка. Я ни разу не видела Уэста улыбающимся. Никогда. И мне не нравилось, какие эмоции вызывала у меня его улыбка. Или все же нравилось. Мне совсем не хотелось разбираться в этих противоречивых чувствах. Уэст рассеянно поправил пряжку ремня, как будто делал это сотню раз. Я никогда не слышала о шкипере, который был по совместительству ныряльщиком. Однако это был необычный корабль и необычная команда. Казалось, будто тайнам «Мэриголд» не было конца. Я ухватилась за ограждения и встала на них, балансируя на борту корабля, чтобы устоять на теплом ветру. Уэст встал рядом со мной, и я посмотрела вниз, в воду, где исчезли веревки. – Я бы хотела предложить команде пересмотреть мой статус талисмана неудачи, – сказала я, обращаясь к Уилле, и ухмыльнулась. Она засмеялась, прислоняясь к мачте. – Мы проведем голосование, ныряльщица. Я посмотрела на Уэста, без слов спрашивая его, был ли он готов к погружению. К «Жаворонку». И ко всему тому, что следовало за всем этим. На его губах снова появилась улыбка, какая была на палубе, и мы вместе спрыгнули с ограждений, пролетели по воздуху и погрузились в море. Я ушла вниз, сопротивляясь тяжести своих инструментов, и вынырнула на поверхность. Уэст тут же оказался рядом со мной. Он откинул волосы с лица, глядя на Уиллу и всех остальных, смотрящих на нас сверху с «Мэриголд». Я втянула воздух, чтобы наполнить им пространство между ребрами, и выдохнула его обратно, растягивая легкие, пока они не заболели. Кровь согрела мои руки и ноги, и я продолжила дышать, пока не смогла задержать необходимое количество воздуха. Уэст подождал, пока я кивну ему, прежде чем он откинул голову назад, чтобы сделать вдох. Я проделала то же самое, сначала наполнив живот, затем грудь и горло. Уэст скрылся под поверхностью, и я последовала за ним. Когда я увидела «Жаворонка», я вытянула руки перед собой, чтобы зависнуть над ним. Он лежал на дне под нами, пробоина в его корпусе наполовину утопала в белом мягком песке. Нос корабля был устремлен в небо. Остальная часть корабля выглядела точно так же, какой я ее запомнила. «Жаворонок». Место, где закончилась история моей матери. Место, где начиналась моя. Уэст посмотрел на судно сверху вниз, а затем на меня. Я замешкалась на мгновение, прежде чем нырнуть глубже, толкая себя ногами в сторону кормы корабля. Давление воды усилилось, и у меня заложило уши, когда мы погрузились ниже. Риф, окружавший место крушения, был полон жизни. Косяки ярких рыб кружились друг вокруг друга и разлетались во всех направлениях. Мы заплыли в облако рыб-бабочек, и солнечный свет заиграл на их радужной чешуе, мерцающей, как звезды в сумерках. Я остановилась, протянув руку, чтобы коснуться их кончиками пальцев, когда они проносились мимо. Я улыбнулась, снова поворачиваясь к Уэсту. Он дрейфовал в солнечных лучах на фоне бесконечной синевы, наблюдая за мной, и тоже протянул руку к рыбкам. Они закружились вокруг него, как маленькие серебряные огоньки, прежде чем вырваться вперед, оставив нас позади. Мы проплыли остаток пути до корабля, и в поле зрения появился герб Сейнта. Краска, изображающая белый треугольный парус, почти полностью стерлась, однако разбивающаяся волна по-прежнему скользила по дереву той же насыщенной, яркой синевой, которую имело его пальто. Я провела ладонью по гербу, когда мы проплывали мимо, и когда мы добрались до палубы, моя кожа похолодела. Покрытый водорослями уцелевший штурвал маячил впереди, словно призрак. Я почти видела своего отца, стоящего за ним, и то, как его огромные ладони покоились на спицах. Сломанная мачта возвышалась над головой, солнечный свет мерцал на поверхности вдалеке, и там же покачивалась тень «Мэриголд». Я заработала ногами, подплывая к ступенькам, ведущим под палубу. Деревянная балка, которая раньше была над проходом, теперь валялась на палубе. Мы нырнули в темноту, минуя двери, которые тянулись вдоль длинного коридора, и устремились к той, что находилась в самом конце. Вода затуманилась илом, когда мы добрались до двери. Я попробовала открыть ее, но дверь была плотно прижата к раме из-за того, что древесина разбухла в воде. Уэст прислонился спиной к стене коридора и стал пинать дверь ногами, пока она не поддалась и не распахнулась. Лучи солнечного света каскадом лились через грузовой отсек, освещая изумрудным сиянием груды опрокинутых ящиков и перевернутых бочек. Я проплыла над ними, направляясь в дальний угол. Шкафчики, привинченные к стене, так и остались на месте. Я слышала зов драгоценных камней, которые пели в гармонии, будто хор из тысячи голосов. Звук обволакивал меня, подобно воздушному вихрю. Я смахнула песок, пока не увидела на черном просмоленном дереве герб моего отца, инкрустированный жемчугом. Я достала самую маленькую отмычку из заднего кармашка пояса и в тусклом свете нащупала замочную скважину. Мне потребовалось всего несколько попыток, и механизм щелкнул. Я просунула пальцы под дверцу и посмотрела на Уэста, прежде чем открыла ее. Внезапно мне захотелось заговорить. Мне хотелось что-нибудь сказать. Что угодно. Здесь внизу, на глубине, было тихо. «Мэриголд» осталась наверху. Здесь не было ни Сейнта, ни Золы, ни Джевала. Никаких секретов, лжи или полуправды. Здесь, внизу, мы были всего лишь двумя смертными в подводном мире. И это был единственный мир, в котором я чувствовала себя на своем месте. Взгляд Уэста встретился с моим, и я медленно моргнула, надеясь, что запомню этот момент навсегда в мельчайших подробностях. Запомню то, как его выгоревшие на солнце волосы развеваются в зеленом свете и полной тишине моря. Я одарила Уэста улыбкой, прежде чем снова обратить свое внимание на шкафчик и со крипом начать тянуть на себя дверцу. Однако рука Уэста прижалась к ней, удерживая шкафчик закрытым. Мозолистые пальцы скользнули по дереву, прежде чем медленно сжались на моей руке, вытаскивая ее из щели. Я замерла, и мое сердце стало биться быстрее, сбиваясь с привычного ритма, от ощущения прикосновения, которое двигалось вверх по моей руке и дарило тепло моей коже, подобно солнцу. Уэст посмотрел на меня, и в его глазах ожили сотни нерассказанных историй. Затем он приблизился, и воздух обжег мне грудь, когда руки Уэста дотронулись до моего лица. Его пальцы скользнули в мои волосы, и он притянул меня к себе. Прежде чем я успела понять, что происходит, его губы коснулись моих. И я исчезла. Меня как будто стерли. Каждый день на Джевале, каждая ночь на «Жаворонке» – все это поблекло, и со мной остался только гул глубины. В этом мире не существовало никого, кроме меня и Уэста.