– А как насчет сахара, моя дорогая? – С удовольствием, – я посмотрела на Сейнта. – Я уже много лет не ела сахара. Он поставил свою чашку на стол, не рассчитав силы, и чай расплескался. Я спокойно налила себе чаю. Женщина вернулась с блюдечком молока и несколькими кубиками сахара, разложенными на льняной салфетке. Сейнт не проронил ни слова, пока я помешивала чай. – Не пострадал ли какой-нибудь из твоих кораблей во время шторма несколько дней назад? – У всех корабли пострадали в последний шторм, – пробормотал он. – И у Золы тоже? Сейнт уронил пергамент. – Что тебе известно о Золе? – Ничего особенного, кроме того, что у него какие-то разногласия с одной из самых важных фигур в торговле драгоценными камнями, – я наблюдала за выражением лица Сейнта. – И еще с «Мэриголд». Слышала, у них порезали паруса. – Чем меньше ты знаешь о его делах, тем лучше. Я взяла чайник с его стороны стола и налила ему чаю. – У тебя тоже с ним разногласия? – У твоей матери были, – сказал он, и мои руки замерли на заварнике. – Так что да. У меня с ним разногласия. – Он знал ее? – я постаралась не произносить ее имени. Последнее, что мне было нужно, – это разозлить Сейнта. – Она была ныряльщицей у него, прежде чем я взял ее в свою команду. Я уставилась на него, потрясенная такой откровенностью. Сейнт всегда говорил загадками, но он давал мне кусочки информации, о которой я даже не просила. Вполне логично, что Изольда работала в других командах, прежде чем примкнуть к Сейнту, однако она никогда не рассказывала мне о том, что происходило в ее жизни между отъездом из Бастиана и «Жаворонком». – Какого рода разногласия? Он наклонился ко мне через стол. – Это не имеет значения. Я стиснула зубы, сопротивляясь желанию схватить его за дорогое пальто и закричать. Ты не создана для этого мира, Фейбл. Он не думал, что я смогу о себе позаботиться. Он отдал мне «Жаворонка» и никогда не считал, что я смогу добиться чего-то в жизни самостоятельно. Я наполнила легкие воздухом, который, казалось, всегда застывал вокруг него. Он всегда держал себя гордо и сурово. Я подавила боль, которая ныла у меня в груди, ведь я просто хотела, чтобы он потянулся через стол и взял меня за руку. Маленькая, сломленная часть меня хотела, чтобы его глаза оторвались от бумаг и посмотрели на меня. По-настоящему посмотрели на меня. – Когда ты собираешься сказать мне, зачем пришла сюда? Я сделала глоток чая, и сладкая горячая жидкость обожгла мне язык. – Мне нужно немного монет. – Сколько? – в его голосе не было ни малейшего интереса. – Восемьсот медяков. Названная сумма привлекла его внимание. Он откинулся на спинку стула, ухмыляясь. – Ты хочешь, чтобы я дал тебе… – Конечно, нет, – перебила я. – Это нарушило бы одно из твоих правил. За все нужно платить, – я повторила заученные слова, как делала это в детстве. – Я хочу тебе кое-что продать. Теперь Сейнт был по-настоящему заинтригован. – Продать. – Именно. – И зачем тебе восемьсот медяков? – Ты сказал, чтобы я шла своим путем. Я так и делаю. Он кивнул, соглашаясь. – И что у тебя может быть такого, за что я должен заплатить так много денег? Я сунула руку в карман куртки, прежде чем успела передумать, и вытащила морского дракона из кармана. Я положила кулон на стол между нами, и Сейнт не смог скрыть потрясения, которое испытал в этот момент. Он окаменел, и его глаза округлились, когда он посмотрел на подвеску. – Где ты это взяла? – прохрипел он. Я знала, что поступаю неправильно. Использовать маму против него было подло. И еще более подлым было то, что я пыталась продать самую дорогую для своей мамы вещь. Однако кулон призвал меня к себе, когда я стояла перед зеркалом в доме Сейнта. Изольда будто бы знала, что он мне понадобится. И этот момент наступил. Сейнт осторожно поднял кулон, и морской дракон из раковины морского ушка закачался, свисая с его пальцев на цепочке. – Именно за этим ты вернулся к «Жаворонку», – сказала я. – Ты вернулся за ее подвеской. Он ничего не ответил. Отец заказал этот кулон для моей матери в Бастиане у ювелира, который делал единственные в своем роде украшения. Раковина морского ушка была редким, ни с чем не сравнимым материалом зеленого цвета, который можно найти только в водах Безымянного моря. Мама никогда не снимала эту подвеску. – Ну, так что? – я посмотрела на Сейнта, чувствуя подступающие к глазам слезы. Он сжал кулон в руке, прежде чем опустить его в нагрудный карман кителя, и прочистил горло. – Восемьсот медяков. Идет. Я протянула руку, и он взял ее, пожимая в знак согласия. Он не поднял взгляд, когда я встала, пытаясь мысленно смириться с тем, что я только что сделала. Я знала, что для него важно, и использовала это знание против него. Я была причиной, по которой ему и нужны были все эти правила. Я отвернулась, прежде чем по лицу у меня скатилась хоть одна слеза. – И Фейбл? Я замерла с одной ногой на улице. Лицо Сейнта вернуло себе привычное спокойное и жесткое выражение, когда он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня. – Если ты еще раз попытаешься манипулировать мной, используя свою мать, я навсегда забуду о твоем существовании. Тридцать один Я чувствовала, как мама отдаляется от меня, когда вышла из таверны Гриффа, оставив там кулон. Это ощущение присутствия Изольды преследовало меня, подобно призраку, с тех пор как я забрала его с поста Сейнта. Падж привязал два полных кошелька с монетами к моим бедрам, затягивая кожаные тесемки на поясе. – Как только мы начнем идти, не останавливайся. Я кивнула, застегивая пряжку ремня потуже, чтобы он не ослаб под весом монет. – Не останавливайся, – повторил он, ожидая, когда я посмотрю на него. – Я поняла. Позади него Уилла стояла в тени переулка, наблюдая за улицей. Казначей Сейнта появился в ночи в сопровождении двух мужчин, держащих в каждой руке по ножу. Они наблюдали за мной, прищурив глаза, пока я подписывала пергамент в своей комнате в таверне, но ни один из них не сказал ни слова. Они работали на моего отца, поэтому они знали, что вопросов задавать не следует. Хэмиш пытался убедить нас сначала заключить сделку с парусным мастером и не рисковать, неся деньги через весь город, однако Уэст считал, что у нас будет больше шансов заставить его взять заказ, если он увидит монеты собственными глазами. «Ничто так не убеждает, как блеск меди», – сказал он. – Мы проводим вас до дверей и подождем снаружи, – Остер еще раз проверил, надежно ли закреплены кошельки. – Вы не пойдете с нами? – я перевела взгляд с него на Паджа. Мне не нравилась идея оказаться в мастерской с таким количеством денег в сопровождении одной лишь Уиллы, которая должна была приставить клинок к горлу любого, кто попытается отобрать у нас монеты. – Тинни не очень нас жалует, – Падж ухмыльнулся, прислонившись к стене рядом с Остером. – Почему?