С высот златых вы — и меня с собой Для жизни новой, яркой уведите! О, если б был волшебный плащ моим, Чтоб вдаль унесть меня по миру, На все одежды, на порфиру Я б, кажется, не променялся им. Вагнер Не призывай известных молодцов, Что стелятся средь пара голубого; Они нам вечно строят ков[42], — Со всех концов беда готова. То с севера нахлынут нападать И грызть тебя зубами неплотскими; То вдруг начнут с востока иссушать, Питаясь легкими твоими. Когда их юг погонит со степей, И воздух над тобой как печь они растопят, Их запад шлет, чтоб освежать скорей, Они тебя и все поля затопят. Они внимательны, но, на беду земли, Покорны, коль надуть нас можно, Подумаешь, что с неба притекли, Как ангелы лепечут, только ложно. Однако, в путь! Уж все кругом серей, Туман встает, и в воздухе свежей! Под вечер только дом и мил. Чего ж ты стал и взоры вдаль вперил? Во что при сумраке так мог ты углубиться? Фауст Не видишь, черный пес по жнивью там кружится?[43] Вагнер Давно заметил я. Что ж толку в этом есть? Фауст Получше присмотрись! Чем зверя можно счесть? Вагнер Да пуделем, который тож в печали Хозяйских нюхает следов. Фауст Заметил ты, как он в большой спирали Носясь кругом, к нам близиться готов? И все мне кажется, что огненный, проворный Какой-то вихрь за ним летит. Вагнер Не вижу ничего. Ну, просто пудель черный; В глазах у вас, должно, рябит. Фауст Как будто нас ловя, магические петли Вокруг он наших ног старается плести. Вагнер Я вижу: ищет он, хозяина тут нет ли, И к незнакомцам двум боится подойти.