Корнет, завидев их, помрачнел. И, кажется, его больше расстроил не факт их визита, а то, что они пришли вместе. — Я не пущу вас к грифонам, — сказал он, опережая любые просьбы. — Конечно, вам, Хидден, запретить не могу. Но вас, доктор Сага, не пущу. — Корнет, на пять минут. Со мной и под мою ответственность, — попросил Хидден, но Корнет упрямо покачал головой. — Нет. Профессор дал на этот счёт вполне конкретные указания: пускать только членов группы и только в рабочее время. — И с каких пор ты верен указаниям Профессора? — поинтересовался Хидден с нотками лёгкого раздражения в голосе. — Корнет, — каким-то не своим, более низким и хриплым голосом вмешалась Сага, — пожалуйста. Будь другом. Это очень для меня важно. Корнет дрогнул, пару секунд смотрел на неё в замешательстве — вот-вот уступит — но потом, сделав над собой усилие, всё же отказал: — Я не могу, доктор Сага. В ваших же интересах. Она отвела разочарованный взгляд. — И не нужно вам лишний раз душу травить… — словно оправдываясь, добавил он. — А вы бы могли, — он перевёл неожиданно дерзкий взгляд на Хиддена, — подумать головой, прежде чем приводить её сюда. — Ух ты, как этот паренёк умеет разговаривать! — усмехнулся Хидден, но в его тоне проскользнуло явное предостережение. — Глотнул эликсира храбрости? В следующий раз смешивай с настойкой мудрости! — И вам не помешает! — вызывающе ответил Корнет. — Если Профессор узнает, что посторонние имеют доступ к грифонам, сразу заподозрит, что с Армм-Обероном всё не так просто, как вы ему нарассказывали! Либо вы совсем бестолковый, либо вам плевать и на её чувства, и на то, что можете крепко её подставить своими необдуманными… — Эй, Корнет! — окликнула его Сага. — Я пока ещё здесь, и говорить обо мне в третьем лице, да ещё так, будто я не в состоянии сама отвечать за свои действия — это уж слишком. — Я вовсе не это имел в виду, — попытался объясниться Корнет, но Сага вновь его перебила. — Мне наплевать, что ты там имел в виду. Просто пусти меня в зал. — Нет, — упрямо ответил Корнет. — И предупрежу следующих дежурных на случай, если вы решите повторить попытку. Брови Саги удивлённо взлетели вверх. — Это для вашего же блага, — чуть тише добавил он. — Я не давала тебе повода заботиться о моём благе. — А ему, значит, давали? — Корнет задиристо кивнул на Хиддена. — Так, парень, тебя занесло! — с угрозой в голосе вмешался тот. — Вот уж позволь мне самой разобраться с этим вопросом, — процедила Сага, холодно глядя на Корнета, — и не лезь не в своё дело. Она развернулась и быстро пошла вниз. Хидден последовал за ней, наградив Корнета долгим неодобрительным взглядом, в котором тот прочёл лишь превосходство и издёвку. — Как вы могли, Сага, — с горечью выплюнул Корнет им в спины, — как вы могли после вашего мужа сойтись с таким, как… этот?! — он перевёл презрительный взгляд на обернувшегося Хиддена. — Это… стыдно! Хидден вмиг оказался рядом с Корнетом, перешагнув разом едва ли не полпролёта. Одной рукой схватил его за рубашку у горла и тряхнул: — Ну-ка извинись, сопляк! — Я перед такими, как вы, не извиняюсь! — прошипел он Хиддену. — Перед Сагой извинись, придурок! — Хидден подтащил его к краю лестницы. — Меня хоть матом можешь, если кишка не лопнет, мне на твоё мнение срать. — Хидден! — позвала снизу Сага. — Не надо. Она злилась — это было заметно по глазам — но как будто даже не на Корнета. — Ещё как надо! — ответил Хидден. — Мне не нужны его извинения, — сказала Сага и пошла вниз. — Только вякни мне на неё, щенок! — прошипел Хидден и, толкнув Корнета к стене, пошёл за ней. Хидден нагнал Сагу уже на улице — так быстро она шла, не реагируя на его оклики. Нагнал и поймал за локоть, разворачивая к себе. — Я обидел тебя? Сага, прости, если так! Я не хотел. Он слегка запыхался и сейчас дышал тяжелее обычного. Глаза беспокойно сверкали в неоновых отблесках фонарей, со скрытой тревогой вглядываясь в лицо Саги, ко взмокшему лбу прилипла тёмно-русая прядка, меж бровей появилась морщинка… Нестерпимая боль тонкой спицей прошила всё нутро Саги от горла до живота. И она не могла ни закричать, ни вдохнуть, ни выдохнуть — просто стояла и смотрела на Хиддена сквозь преломляющую свет пелену. — Скажи, что не так, и я исправлю! Только не убегай, пожалуйста! И не молчи… Сага? — Просто оставь меня! — выдохнула она, вырвав свой локоть из его пальцев, и ушла, а он ещё пару минут стоял посреди улицы, застывшим взглядом глядя ей вслед. Ночью она не сомкнула глаз. А утром вышла на улицу, чтобы посмотреть, как с Грифодрома на крыше Каланчи улетают грифоны, но густой туман ей этого не позволил. Последний шанс увидеть хотя бы издалека Унн-Урана исчез. Сага не пила ни капли, но, когда появилась на работе, очень сильно опоздав, — измотанная, болезненно-бледная, с заострившимися чертами и залёгшими под глазами тенями, Сталь подумала обратное, и нетвёрдая походка Саги послужила ещё одним доказательством. — Идите домой, доктор Сага, — строго сказала Сталь, — сейчас от вас тут мало проку. Сага мрачно хмыкнула себе под нос — конечно, Сталь из двух предположений о человеке всегда выберет худшее — но спорить не стала. И пошла в чайную. Вся атмосфера чайной, её интимный полумрак, чересчур мягкие диванчики, медоточивая музыка и тошнотворно-душный запах благовоний всегда бесили Сагу, но сейчас это не подействовало. Она сидела за бокалом джина уже не первый час, но ничто не могло пробиться сквозь толщу мёртвой тишины, воцарившейся у неё внутри. И тогда она пошла в спортзал и била грушу, пока не рассадила руки в кровь, но и это её не остановило. Она бы согласилась на любую боль, на любое физическое мучение, на что угодно! Лишь бы отвлечься от той непроницаемой тишины, выжигающей её изнутри, словно кислота. От очередного удара растущий из потолка трос, на котором висела груша, оборвался. Груша звучно упала на бетонный пол, её кожистый бок лопнул, и из него брызнуло что-то жёлтое, киселеобразное. По залу потёк запах перебродивших фруктов. Сага отшатнулась, брезгливо скривившись, отступила от расползающейся по полу густой жижи. Она не задумывалась о том, что боксёрские груши — нечто живое, так как они тоже выращены Городом. К горлу подкатил обжигающий ком, туго сплетённый из безысходности, чувства вины, привкуса крови, джина и вони грушевого нутра. Сага выбежала из зала и едва ли не на ощупь добралась до квартиры. На пороге ей на голову обрушился Гренка, пробежался вверх-вниз по рукаву косухи и джинсам в поисках забытой в спортзале сумки, в кармашке которой Сага приносила ему гостинцы. Ничего не обнаружив, Гренка уселся на плече Саги, разочарованно глядя на неё своими черешнями. В сердце кольнуло сожаление: дура, она совсем забыла зайти в столовую, чтобы захватить Гренке ужин! А следом накрыла удушливая беспомощность: она привязалась не только к Хиддену, она умудрилась привязаться даже к этому глупому комку рыжей шерсти! А она знает, чем здесь заканчиваются любые привязанности… — Пошёл вон! — шуганула она Гренку, но тот не воспринял угрозу всерьёз, просто перебрался Саге на другое плечо. — Убирайся! — срывающимся голосом крикнула она, смахивая его с себя. Гренка принял всё за весёлую игру и несколько минут носился по комнате, уворачиваясь от Саги, пока она его не поймала, накрыв курткой, а потом вытряхнула белку за дверь. Рухнув на пол, Сага привалилась спиной к двери и ещё несколько минут слышала за ней настойчивый скрежет беличьих коготков: Гренка не оставлял надежды попасть обратно. А потом всё стихло… — Гренка? — хрипло позвала она спустя некоторое время. Тяжело поднялась на ноги, открыла дверь. — Гренка! В коридоре было пусто. Как и на лестнице, как и на улице. — Где ты, мать твою? — выдохнула Сага, лихорадочно вглядываясь в клубящуюся тьму. — Ты же поджаришься на чёртовом силовом поле! Она искала Гренку до поздней ночи, но тщетно — он как сквозь землю провалился. А в груди Саги отчаяние и ненависть к себе разрослись до такой величины, что едва не выворачивали наружу рёбра. …Сага и сама не поняла, как оказалась у дверей Хиддена. Осознала, когда уже постучала. Сквозь зубы выругалась и развернулась, чтобы уйти, но тут дверь отворилась. Видимо, она выдернула Хиддена из душа — он был мокрый и в одних джинсах. В его глазах мелькнуло удивление, затем — беспокойство. И вновь эта складочка меж бровей и долгий пристальный взгляд, понимающий и тёплый… Тугой узел скрутился под солнечным сплетением, и Сага уже перестала различать, что больнее: нежность или ненависть. И кого она ненавидит сейчас больше — себя или Хиддена. И тут что-то всё-таки не выдержало, лопнуло, затопило её густой тьмой, в глубине которой ветвились, как в грифоньих глазах, продирающие до костей молнии. — Сага? Я искал тебя сегодня, хотел рассказа… Договорить он не успел — она закрыла ему рот напористым, но недолгим поцелуем. — Что… — опешил он, — Что с тобой? — Разрыв аневризмы, — враждебно ответила она и с силой толкнула Хиддена в грудь, загоняя в комнату. — Погоди-погоди! Это у меня сейчас разрыв аневризмы будет. Ты пьяна? Сага зажала ему рот ладонью и попросила осипшим, сорванным голосом: — Замолчи! Пожалуйста, замолчи! Она толкнула Хиддена на кровать, села на него верхом. Её поцелуи были грубы и болезненны — не поцелуи даже, скорее укусы, а ногти впивались Хиддену в плечи и спину едва не до крови. Он быстро перехватил инициативу, но его неспешность и бережная нежность прикосновений, кажется, только больше раздражали и без того слишком нервную Сагу, и её ласки становились ещё агрессивней. Хидден откинулся на кровать и перевернулся, подмяв под себя Сагу. Она запустила пальцы в его мокрые волосы и притянула Хиддена к себе, неумолимо в них вцепившись. — Эй, детка, полегче! — прошептал он ей на ухо. — Не надо так резко, ведь я даже не сопротивляюсь. — Так не тормози уже! — выдохнула она. — И давай жёстче.