Модуль появляется из-за скальной гребенки. Он тяжел, угловат, а защитные плиты делают его похожим на древний танк с широкой, причудливой формы башней. Тени ползут по нему, словно оглаживают. В модуле — две тысячи тонн веса и четыре метра высоты. Левый бок здорово помят. Все от траков до колпаков в рыжей пыли. — Ирка! Я останавливаюсь и распахиваю руки. Модуль прибавляет скорость, песок красными водопадами осыпается с его гусениц. Слепящие блики играют на полиметалле экранов. Кажется, он сейчас подомнет меня, втянет под брюхо, втиснет в песок, и сто лет ищи — следа не найдется. Но я не боюсь. Жар модуля, его дыхание все ближе, ближе, стрекочут траки, похрустывает обшивка, двигатель рычит, разгоняя эхо по окрестностям. Я стою, не шелохнувшись. Густая тьма накрывает меня, и закругленный, нагретый лобовой щит легонько касается шлема. Пом. Становится тихо. Шуршит пыль. Я обнимаю полиметалл, обнимаю Ирку руками. — Ирка. Она — больше, чем модуль. Она и роберы, и спасательная станция, и лаборатории, и еще десяток объектов. Как Анька Глебова. Как Жорик Сапковских. Искусственный разум, с которым я проводил дни и ночи, который обучал, нянчил, лечил. С которым вел философские беседы, спорил, флиртовал, смотрел фильмы, искал решения неразрешимых задач, делал из него почти человека. Дочь. Сестру. Возлюбленную. Как я мог не прийти к ней на помощь? — Игорь, — шепчет двухтысячетонная Ирка. Я оглядываюсь. Робер одиноким, потерянным силуэтом стоит на фоне звезды. — И чего ты встал? — говорю я ему. — Присоединяйся! Бухается в песок контейнер с оборудованием. Робер верещит от радости и, высоко вздергивая ноги, бежит к нам по песку. Все его шесть рук раскрыты для объятий. Остров ненужных вещей Антон Филипович Когда мне говорят, что чудес не бывает, я всегда вспоминаю эту историю, которая произошла во времена моего студенчества. Тогда я жил в небольшом прибрежном городе и по пути в колледж часто проплывал на пароме мимо маленького островка в центре пролива. Течением к острову сносило разный мусор, поэтому местные жители так его и назвали — «мусорный остров». В нём не было ничего особенного, но однажды я обратил внимание, что хаотические скопления мусора постепенно начали обретать ясную форму. Сначала появилось некое подобие невысокого домика, собранного из ломаных досок, бутылок, ржавого велосипеда и прочего хлама. Затем «выросло» небольшое деревце из жестяных банок и битого стекла вместо листьев. Тут и там рассыпались искристым узором цветы, сплетённые из проволоки и ярких обёрток от конфет. Островок стал опрятным и симпатичным, но причину такого преображения я узнал лишь несколько недель спустя. Стояла середина осени. Свинцовые тучи затянули небо над неспокойным почерневшим морем. Покачиваясь на волнах, паром неторопливо приближался к острову. Как обычно, я с любопытством взглянул в окно, в ожидании новых изменений на загадочном клочке земли. И каково же было моё изумление, когда я увидел на берегу маленькую тощую девочку — лет восьми, на первый взгляд — в потрёпанном коричневом платьице. Её огненно-рыжие волосы вспыхивали от порывов ветра, словно языки пламени. Она просто стояла и отрешённо смотрела куда-то вдаль на фоне брызг умирающих волн. Я вскочил и уже собирался поднять на ноги весь паром, но тут приметил одну маленькую деталь. В груди девочки зиял небольшой чёрный провал, а внутри него слабо мерцала лампочка накаливания. Медленно, не спуская глаз с девочки-робота, я опустился на место. Она не ответила на мой взгляд. Её взор по-прежнему был устремлён далеко за пределы человеческого понимания. Я долго думал о том, как она могла оказаться на острове, но в итоге пришёл к выводу, что её, вероятно, тоже выбросили, как поломанную или просто надоевшую игрушку. Игрушку с таким пронзительным, полным печали взглядом, что не у каждого живого встретишь. Спустя несколько дней я вновь увидел её. Она усердно мастерила какое-то необычное приспособление, но у меня не хватило времени толком разглядеть его. И лишь возвращаясь вечером обратно, мне удалось узнать, над чем она так увлечённо работала. Шёл дождь, и, будучи ещё на берегу, я заметил, что с тёмного неба в остров время от времени ударяет молния. А когда паром подошёл ближе, я наконец разобрался, что к чему. Сцена была одновременно завораживающей и пугающей. Один конец тонкой проволоки был обмотан вокруг руки девочки, второй, устремляющийся на несколько метров вверх — венчал ромбовидный жестяной парус, который и улавливал одну молнию за другой. Лампочка в груди девочки ярко полыхала, а широко раскрытые глаза искрились радужным фейерверком. В тот день я впервые увидел её улыбку. А вот следующим утром я застал таинственную изобретательницу за куда более спокойным и весьма забавным — с точки зрения человека — делом: она беззаботно поливала своё жестяное деревце из старой залатанной лейки. Оторвавшись от своего занятия, она подняла голову на паром и впервые за всё время пересеклась со мной взглядом. Я улыбнулся и неловко помахал ей. Девочка поставила лейку на землю и, робко улыбнувшись, помахала в ответ обгоревшей до механического скелета рукой. Так состоялось наше знакомство, а такого рода безмолвное приветствие стало доброй традицией, казавшейся мне поначалу несколько нелепой, но всё же милой и приятной. Изо дня в день остров обрастал всё новыми и новыми причудливыми объектами, состоящими из всевозможного скопления никому ненужных или давно потерянных вещей. И каждое утро единственный его обитатель неизменно встречал меня улыбкой. Не знаю, был ли интересен этот феномен кому-нибудь ещё или нет, по невыразительным лицам и редким взглядам людей, оторвавшихся от своих гаджетов, сложно было судить. Иногда я слышал удивлённые возгласы детей, но не более. И всё же для меня это точно было чем-то особенным, чем-то сказочным, ярко скрашивающим серые будни. Так прошло почти четыре месяца. Но судьба, как известно, добра ровно настолько, насколько и капризна. Сегодня она может неожиданно подарить чудо, а завтра — так же внезапно отобрать его, не оглядываясь на ваши чувства. Когда зима завершала свой путь — остров исчез. Как я узнал позднее, власти сочли его небезопасным участком судоходных путей и попросту снесли… Я часто задумываюсь, какая участь постигла хозяйку «волшебного острова», но, наверное, уже никогда не узнаю ответ на этот вопрос. Единственное, что мне остаётся — это помнить о ней и надеяться, что она всё-таки нашла свой островок счастья, где бы он ни был теперь. А ещё — помнить о том, что чудеса существуют. Нужно только оглянуться вокруг и внимательно присмотреться. Настроение — крылья Станислав Карапапас Тихим перезвоном музыка ветра приветствовала Асю. Приятное тепло окутало девушку. Первые осенние снежинки, севшие на пальто, превратились в капельки. Войти в лавку её подтолкнула необычно оформленная витрина. Инсталляция не бросалась в глаза изяществом или шиком, а скорее манила приятными воспоминаниями из детства. Невозможно было определить, чем торгуют внутри. То, что нужно — милая загадка, чтобы отвлечься. Ася переступила пушистый коврик, боясь его испачкать. Огляделась. Помещение было наполнено светом. Он не слепил, а приятно мерцал многообразием отражённых граней. Радужный калейдоскоп, так для себя определила девушка. Когда наваждение прошло, Ася рассмотрела прозрачные витрины с флаконами. Они не теснились на полках, расталкивая собратьев, а каждый стоял отдельно, как экспонаты в музее. Удачная подсветка создавала ощущение, что мерцает не витрина, а содержимое. Девушка прошла несколько стеллажей и заметила хозяина лавки. Он стоял у кассы и, казалось, улыбался глазами. Строгий костюм смягчался расстёгнутым воротом рубашки. Растрёпанные волосы и щетина придавали ему небрежного европейского шика. Немного смутившись, девушка кивнула. — Счастлив видеть вас в моей лавке, милое создание, — он сделал полупоклон с приглашающим жестом. — Моё имя Ян Чялó. К вашим услугам. — Ася. Она удивлялась себе. Обычно скромная и зажатая, сейчас спокойно общалась с незнакомцем. — Предлагаю присесть и поведать, что вас привело ко мне, — Ян указал на два кресла и круглый столик. — Ой… Я просто гуляла. Увидела витрину и решила зайти. Из любопытства. Обычно обделённая вниманием, Ася оробела от неожиданного предложения. Инстинктивно сжала в руках сумочку в поисках защиты. — Прекрасно, что вы не торопитесь. Уважьте. Составьте приятную компанию за чашечкой чая в этот промозглый вечер. Девушка глянула сквозь стекло двери — ветер кружил снежинки — и кивнула сама себе, соглашаясь. Деревянные кресла с зелёной бархатной обивкой смотрелись внушительно, а вместе с круглым резным столиком выглядели как комплект из рекламы антикварного салона. Удобно устроившись, а по ощущению утонув в обхватывающей мягкости, Ася наблюдала за хозяином лавки. — Расскажите мне, прелестная Ася, что вас так печалит? — А с чего вы взяли, что я расстроена? — она не отрицала, скорее интересовалась. — О, дорогая, чувства людей — моя профессия, — Ян улыбнулся краешками губ. — Но не будем пока обо мне. Поделитесь вашей печалью, а я меж тем займусь чаем. — Да рассказывать-то нечего, — взмахнув руками, начала Ася. — Всё как у всех. Родителей нет, воспитала тётка. Закончила театральный. Работу по профессии не найти, а сидеть в офисе и перебирать бумажки не могу. Серо там. Вот и приходится халтурки искать. Сегодня феей была на детском празднике. Поиграли, покружили хороводы, попрыгали, а когда уселись есть торт, я им сказку рассказывала. Красивую. Я сама придумала. А они говорят — скучная, хотят про монстров. А я не знаю никаких монстров. А потом их мамаши… Ася раскрывалась. Ведь так просто поведать незнакомцу всё, что у тебя на душе накопилось. Легче становится. Девушка рассказывала, а сама смотрела за манипуляциями Яна. Когда он предложил чай, то она подумала об электрическом чайнике и пакетиках. А тут… На столе стоял серебряный чайник на горелке и в комплект к нему чашечки и блюдца, инкрустированные замысловатыми узорами. Разобрать рисунок на расстоянии не получилось, а взять и посмотреть Ася не решилась. Ян поджёг горелку, и когда вода закипела, разлил чай. — Что же случилось после? Ведь не ребятня с матушками так расстроили вас? — хозяин лавки смотрел на Асю. — Ещё я художку в школьные годы закончила. Вот и решила свои работы показать — может, оценят. Подработку предложат. А они говорят: хорошо, красиво, но больно сказочно — по-детски. А сейчас спрос на кровищу. Им зомби нужны, расчленёнка всякая, а я так не хочу, — девушка шмыгнула носом, и слёзы потекли сами собой. — Попробуйте, вам станет лучше, — Ян протянул Асе чашку. — Только аккуратно. Горячий. — Спасибо. Девушка взяла за ручку и подула на дымящийся чай. Казалось, в нём кружат золотые искорки. Вдохнула пар, и её накрыла смесь тепла и уюта. Ася ощутила пергамент бабушкиной руки, покалывание любимого свитера, весенний луч солнца. Как по волшебству, проблемы отступили. Лёгкость и спокойствие наполняли тело. Ася сделала небольшой глоток и поняла — ей хорошо. Хорошо, как в детстве. Она встретилась с Яном глазами и улыбнулась, это получилось искренне. — Вы так и не рассказали, чем занимаетесь, — Ася обвела рукой лавку. — Этим и занимаюсь, — усмехнулся Ян. — Угощаете чудесным чаем заплаканных девиц? — Почти.