— Хорошо, выдвигаемся, — ответил Том и временно закрепил флаг на корпусе корабля. Они неторопливо пересекли широкую долину. Лишь непрерывно движущиеся тени да странная «позёмка» из пыли и мелких камешков стали свидетелями их путешествия. Добравшись до «светлячка», Том немедленно принялся за его осмотр. Мирослав прошёл чуть дальше и направил фонарь на скалистый утёс, нависший над ними. Луч медленно скользил по опутавшим всю поверхность массива трещинам, из которых то и дело вырывались струи газа, пока внезапно не утонул в густом мраке. Мирослав замер, присмотрелся. Его ноги налились свинцом, а сознание лихорадочно обрабатывало увиденное. «Ничего не понимаю, — бормотал, казавшийся таким далёким, голос Тома по радиосвязи. — Всё в порядке, но он не двигается дальше, словно, что-то не пускает его. Мирослав, ты слышишь? Эй?» Не зная, что сказать, Мирослав обернулся к умолкшему от изумления Тому, а затем вновь перевёл взгляд на неожиданную находку. Прямо перед ними в скале зиял чёрным провалом прямоугольный вход, настолько идеальный, что не оставлял ни малейших сомнений в своём искусственном происхождении. Том медленно подошёл к другу. — Что это, чёрт возьми, такое? — Я не знаю… коррозия? След от метеорита? — тихо предположил Мирослав, чувствуя бредовость версий. — Осколок погибшей цивилизации? Не отрывая взгляд от загадочного входа, он помолчал и добавил: — Не знаю, что это, Том, честно… но узнаю. Мирослав сделал несколько шагов навстречу бездонной пустоте. Нечто невыразимое влекло его из глубин мрака, не отпускало, заставляло забыть о долге и инструкциях. — Спятил? Нужно доложить Наоко. Мирослав услышал, как Том предпринял попытку связаться с «Первопроходцем», но она не увенчалась успехом. — Не получается. Сильные помехи, внешней связи нет. Возвращаемся к кораблю! — Жди здесь, — Мирослав обернулся в шаге от входа. — Оставайся на связи, и… я должен узнать, что там. Я чувствую, что обязан… Том продолжал говорить, но Мирослав уже не слушал. В ушах нарастал гул, мысли путались. Он сам не заметил, как над его головой сомкнулась тьма. Только вдруг осознал, что уже внутри. Что-то было не так. Что с ним такое? Мирослава затрясло. Или это стены пещеры? Луч фонаря панически скакнул вверх и вбок, навстречу огромному клубу пыли, поднятому обвалом. Асэми гневалась. — Мирослав! — сдавленный крик Тома оборвался в наушнике. Пол под ногами дрогнул. Мирослав не удержался, упал на колени и вцепился руками в скалу. Напрягая все силы, он пополз прочь от разрушающегося входа вглубь пещеры. На разворот уже не оставалось времени. По шлему дробью застучали каменные осколки. Тряхнуло особенно жёстко, и Мирослава приложило о стенку тоннеля. В голове зазвенело. Когда землетрясение наконец стихло, Мирослав с трудом поднялся на ноги и увидел, что входа больше не существовало. На его месте надгробным памятником сложились глыбы обрушившейся скалы… Часть 3. Надежда Мирослав сам не понимал, зачем ещё переставляет ноги. Связь с Томом потеряна. Смысла в движении не было. И всё же остановиться — означало смириться с неизбежным. Мирослав прикоснулся перчаткой к гладкой, как оплавленное стекло, стенке. Тоннель ветвился, изгибаясь невероятными петлями, и было сложно свыкнуться с мыслью, что столь хаотичную, но, в то же время, полную странной гармонии структуру создал неведомый разум. Какое безумие! Движение убьёт его куда быстрее. Голова слегка кружилась, а значит, скафандр уже не в силах абсорбировать углекислый газ и сбрасывает его в окружающее пространство, компенсируя потери чистым кислородом. Мирослав прикинул, сколько у него времени до того, как кислород выжжет нервную систему. Выходило, что немного. По спине пробежал холодок, но стенки тоннеля словно звали за собой, вели, заставляли идти. И Мирослав упрямо шёл, не уверенный, что может и волен остановиться. Он давно миновал точку невозврата, а тоннель всё так же уводил в сердце тьмы. Или не тьмы? За очередным поворотом коридор будто наполнился свечением, но настолько слабым и неверным, что Мирослав не решился поверить в него. Галлюцинации. Началось. Он прикрыл глаза и огромным усилием воли заставил себя остановиться. Глянул на датчик внешнего давления. Но тот продолжал глючить, показывая данные не многим отличавшиеся от земных. Мирославу сейчас очень хотелось на Землю. Показания приборов словно насмехались над ним. Мирослава повело. Привалившись к стене плечом, он неуклюже сполз на пол. Надо записать сообщение для Сони. Хотя какая разница? Шансы, что его тело найдут — практически нулевые. Но умирать молча ещё тяжелее. Датчик процентного содержания кислорода в окружающей среде издевательски мерцал цифрой двадцать один. Мирослав тупо смотрел на показания приборов. Они все сбоили. Что-то коротнуло в скафандре. Иначе эти данные не объяснить. Но надежда, скорее походившая на отчаяние, всё же мучительно трепыхалась в груди, притворяясь стуком сердца, очень хотевшего жить. Мирослав закрыл глаза. Руки, ставшие вдруг неподъёмными, бесконечно долго тянулись к шлему. «Прощай, Соня». Перчатки легли на стекло. «Прости, похоже, и в этот раз я пропущу твой день рождения. Прощайте, Наоко и Том, с вами было приятно работать». Предупредительно запищал сигнал в наушнике. «Прощайте…» Щелчок шлема. Мирослав замер, ожидая свиста стремительно выходящего воздуха или удара давления. Но слышал только тишину, наполненную его короткими нервными вздохами. Осознание пришло не сразу. Это было невозможно. Немыслимо. Внутри мёртвого камня, летящего сквозь звёзды — можно дышать. Часть 4. Встреча Тоннель оборвался внезапно. Ошеломлённый, всё ещё слабо верящий в происходящее, Мирослав оказался в большой пещере. Он аккуратно положил шлем на пол и огляделся. Стены, покрытые пятнами короткого чёрного мха, переливались, словно бархат. Прямо на камнях небольшими кустами разрослись бледно-серые тяжёлые бутоны на тонких пульсирующих стеблях, а высокий свод пещеры терялся в переплетении чего-то похожего на серебрящуюся паутину. Но главным украшением и источником света оказалось огромное озеро, мерцающее тысячами красок. Оно наполняло таинственное укрытие странным уютом и мягким разноцветным свечением. Было тепло и очень тихо. Мирослав подошёл ближе. То, что он видел, не укладывалось в сознании. Скафандр тихо запищал, замигал красным значок батареи. Отключив почти разрядившийся компенсатор гравитации, Мирослав сделал очередное удивительное открытие — сила притяжения здесь оказалась совсем как земная. Мирослав нервно сглотнул. «Так, спокойно… спокойно…», — успокаивал он себя, не в силах отвести взгляд от непостижимого пейзажа перед собой. Гладь озера искрилась и переливалась, слепя глаза. И за этими бликами угадывалось движение. Мирослав прищурился. В толще воды что-то явственно перемещалось. Небольшой белый объект неспешно приближался к берегу. Мирослав попятился. Не отрывая взгляда от поверхности озера, он медленно отступил к выходу, наклонился и поднял шлем. Не бог весть какое оружие, но всё же… кто знает, что вообще способно существовать в таком месте. Вода расступилась без единого плеска. Из неё плавно, словно в замедленной съёмке, выходила нагая девушка. Невысокая, хрупкая, кажущаяся невесомой. Белоснежные длинные волосы и бледная кожа источали слабое свечение, а большие глаза — серый и ярко-голубой — казалось, смотрели глубоко в душу, заставляя сердце замирать. Неслышно ступая, девушка подошла к Мирославу. Всепроникающий взгляд удивительных глаз завораживал, и напряжение, сковывающее тело Мирослава, внезапно исчезло, будто кто-то нажал кнопку. Помедлив, он опустил шлем на землю, слабо улыбнулся и поднял перед собой руки, показывая тем самым, что не опасен. — Я пришёл с миром, — нерешительно сказал он, тут же проклиная себя, что не придумал ничего лучше. Девушка спокойно и внимательно осматривала гостя, неторопливо обходя сбоку. — Я не причиню тебе зла, — сказал Мирослав, сделал неуклюжий шаг назад и спотыкнулся о каменный выступ. Не удержав равновесия, Мирослав упал и ударился головой о скалу. В глазах потемнело. Сознание отключилось. Когда он очнулся, его лицо обнюхивал необычный зверёк, напоминающий небольшую лису, но голубого окраса, с куда более длинными ушками и пылающей, в буквальном смысле, гривой. От неожиданности Мирослав вздрогнул и попытался скинуть с себя зверька. «Лисёнок» торопливо спрыгнул и нашёл приют на руках хозяйки пещеры, наблюдавшей за происходящим со стороны. Она ласково погладила его по загривку. Пламя, казалось, не причиняло ей ни боли, ни вреда. Плавным движением руки девушка сняла с загривка огненный лепесток, который послушно остался гореть в ладошке, и опустила его в небольшую каменную чашу с мерцающей водой из озера. Выпустив из рук лисёнка и взяв чашу, она подошла к Мирославу. В странном оцепенении он вглядывался в незнакомку и не дёрнулся даже, когда она, склонившись, аккуратно вылила содержимое чаши на свежую рану у него на виске. — Кто же ты… — тихо спросил Мирослав, удивляясь неестественному спокойствию и не ожидая ответа. Но ответ пришёл. Картинка поплыла, мир сдвинулся с места, в глазах Мирослава закружилась метелью череда образов, слишком быстрых, чтобы что-то понять. Застонав, он отвернулся, и немедленно всё прекратилось. Мирослав снова посмотрел на девушку. Она не отводила глаз, но хранила молчание. Что-то неуловимо знакомое промелькнуло в её взгляде. Тёплое, нежное, заботливое… чужие эмоции волной скользнули по коже и пропали, словно не желая пугать. Мирослав зажмурился, попытался сесть. Опёршись о скалу спиной, он дотронулся рукой до места ушиба. К его удивлению ни крови, ни раны он не обнаружил. Лишь немного светящейся влаги осталось на перчатке скафандра. — Невероятно, — пробормотал он. Казалось, что он попал в сказочный мир, где не действуют ни законы физики, ни здравый смысл, ни логика. Чудесный сон, в котором свершаются самые смелые мечты и фантазии. И всё же это был не сон. Мирослав неспешно встал. Девушка ни на секунду не отрывала от него пытливый взгляд. — Спасибо… за помощь, — он обвёл рукой место недавнего ушиба. Девушка кивнула. — Я… меня зовут Мирослав, — попытался он вновь завести диалог. — А как тебя зовут? Ты понимаешь? Девушка не ответила. — Мирослав, — он похлопал ладонью по своей груди и перевёл руку в её сторону. — А ты… Она поправила волосы, спавшие на серый глаз, и легко улыбнулась. Чувствуя, что краснеет, Мирослав всеми силами старался смотреть ей только в лицо, но не обращать внимания на пленительной красоты тело было невозможно. Маленькая грудь, тонкая изящная шея, казавшаяся полупрозрачной нежная кожа… — Господи… — он тяжело вздохнул и провёл ладонью по вспотевшему лицу. — Может… ты не против, если я буду называть тебя Снежинкой? — наконец взяв себя в руки, спросил Мирослав. Девушка только чуть склонила голову набок. — Что ж, будем считать это знаком согласия, — сказал он и посмотрел на лисёнка, сидящего у ног Снежинки. — А тебя как зовут? Лисёнок сморщил мордашку и громко чихнул. — Апчхи, значит… — Мирослав улыбнулся. — Ясно. Очень приятно, Апчхи. Лисёнок встряхнулся, пригнул уши и отскочил, явно приглашая к игре. Откуда-то извне пришло знание о долгом одиночестве и тоске. Мирослав решил не расстраивать малыша. Сделал вид, что крадётся, и лисёнок, радостно фыркая, бросился удирать. Мирослав рассмеялся и неуклюже последовал за ним. В тяжёлом скафандре особо не побегаешь, и Мирослав быстро запыхался. Повернувшись к Снежинке, он увидел, что она тихонько смеётся, сидя на ковре из мягкого мха. Взгляд разноцветных глаз посветлел, а ощущение тоски развеялось без следа.