— Странно, — пробормотала я. Мой взгляд невольно скользнул на собственные руки. Кожа на запястьях была абсолютной целой, а ведь после моих трепыханий в тщетной попытке освободиться от пут, на них, определённо, должны были остаться ссадины. — Неужели это был просто сон? Натянув джинсы и футболку, я вышла из-за шкафа. Бабушки в основной части дома не было. Нахмурившись, я вышла во двор, но и там никого не было. Запрокинув голову, я посмотрела на крышу — на ней не было ни пятнышка крови, и вообще какого-либо намёка на то, что там совсем недавно висел труп. Чувствуя себя этакой Алисой, провалившейся в кроличью нору, я вернулась в дом, накинула на плечи ветровку, и вновь вышла на улицу, решив прогуляться по деревне, чтобы выяснить, какого чёрта тут происходит. Стоило мне только выйти за ворота, как я тут же наткнула на Глафиру Фёдоровну, уверенно идущую в мою сторону с небольшой плетёной корзинкой в руках. — Женечка, ты проснулась! — Глафира Фёдоровна окинула меня сочувствующим взглядом. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — настороженно ответила я. — А что? — Такое горе, такое горе! — запричитала старуха. — Анечка, конечно, была уже не молода, но всё равно, для тебя это, наверняка, страшное потрясение. Хорошо хоть не мучилась. — Женщина слегка понизила голос и доверительно сообщила мне: — Говорят, смерть во сне — самый лучший вариант. Ни боли, ни страданий. Просто заснул и не проснулся. Я почувствовала, что окончательно перестаю понимать, что тут происходит. Почему соседка утверждает, что бабушка умерла во сне? Её же убили! Решив прояснить ситуацию, я направилась к дому Николая. Однако, дойдя до него, замерла в изумлении. Дом выглядел совершенно заброшенным: крыльцо покосилось, окна были заколочены, а двор зарос травой. — Быть такого не может! Впору было начать сомневаться в собственном душевном здоровье. Стараясь не паниковать раньше времени, я пошла к главному поставщику информации в деревне — продавщице единственного местного магазина. Та встретила меня весьма радушно, даже выразила соболезнование по поводу смерти бабушки. Аккуратно втянув данную особу в разговор, я с изумлением обнаружила, что никто в деревне никогда не считал мою бабушку ведьмой, напротив, все её любили и уважали, и всех крайне огорчила её внезапная кончина. Чувствуя, что начинаю сходить с ума, я вернулась домой и набрала номер Семёна. Тот принял вызов спустя буквально пару гудков. — Проснулась? — не дав мне сказать и слова, сразу же спросил он. — Да, — кивнула я. — Жди меня дома, я буду через десять минут. И завершил вызов. Стараясь унять нервную дрожь в руках и хоть немного успокоиться, я поставила кипятиться чайник, а сама принялась накрывать на стол: достала из погреба банку с вишнёвым вареньем, перелила его в изящную вазочку и поставила в центр стола, нарезала батон и разложила в хлебнице. Семён пришёл ровно через десять минут, как и обещал. Выглядел мой друг, мягко говоря, не очень: неестественно бледный, осунувшийся и хмурый, с покрасневшими и опухшими от недосыпа глазами. Бесцеремонно усевшись за стол, Семён пристально посмотрел мне в глаза. Мой же взгляд против воли скользнул к его шее: на ней не было и следа той страшной раны, которую нанесли когти Рады. Да и царапины на его лице, полученные после встречи с Белой леди на кладбище, тоже бесследно испарились. — Ты помнишь, — после достаточно продолжительного молчания заговорил Семён, пока я разливала чай по чашкам. — Что помню? — я повернулась и внимательно посмотрела на друга. — Обо всей той чертовщине, что произошла в деревне и её округе в последние дни, — Семён положил руки перед собой, стиснув пальцы в замок. — О демоне, выдававшем себя за фельдшера. О том, что твоя бабушка была ведьмой. О том, что я умер. Шумно вздохнув, я нервно дёрнула головой, имитируя утвердительный кивок. — Он стёр всем память, — мрачно заявил мужчина, и в его глазах я отчётливо видела недовольство. — Ты проспала почти два дня. Я же всё это время чувствовал себя полным психом. Ходил по деревне, слушал, что говорят местные, и не знал, кому верить: им или собственным воспоминаниям. — И что помнят местные? — осторожно спросила я, пододвигая ближе к другу вазочку с вареньем. — Николай никогда не приезжал в деревню, — сказал, как отрезал, Семён. — Церковь сгорела в результате несчастного случая. В бывшем ведьмином доме никогда не жила ведьма, так что никто его таковым не считает. И, следовательно, никто не считал ведьмой Анну Степановну. Она, кстати, умерла в результате сердечного приступа во сне. На следующий день после неё от кровоизлияния в мозг скончался Митрич. — А как же следователь? — я растеряно взглянула на друга. — Разве ты не вызвал следственную бригаду? У них должны были остаться материалы по делу. Да и тело бабушки. По нему же видно, что это была далеко не спокойная смерть во сне! — Нет никаких материалов, — покачал головой Семён. — Не было никакого вызова, я проверял. Приезжала скорая — у них на подстанции есть соответствующая запись, — и констатировала смерть. Позже тело Анны Степановны отвезли в городской морг. О том, что случилось на самом деле, никто ничего не знает и не помнит. Только мы с тобой. Я поставила локти на стол и спрятала лицо в ладони. — Я ничего не понимаю, — у меня голова буквально трещала от переизбытка информации. — Как такое вообще возможно? — Видимо, изменить реальность и подкорректировать память огромной куче народа для демона как два пальца об асфальт, — сумрачно проговорил Семён. — Впрочем, учитывая, что он вот так запросто воскресил меня после того, как мне разорвали горло, я уже ничему не удивлюсь. Я беспомощно покачала головой. Всё это совершенно не укладывалось у меня в голове. — Почему же он и нам с тобой не стёр память? Семён неопределённо пожал плечами, бездумно размешивая чайной ложечкой в чашке сахар, которого там и в помине не было. — Возможно, он физически не мог стереть тебе память? — предположил он. — Ты же у нас особенная, — на этих словах Семён скривился как от зубной боли. — А мне сохранил память, чтобы ты не решила, что спятила. В его словах было определённое разумное зерно. Однако на душе у меня было неспокойно. — Как ты нашёл нас с Наташей? — резко сменила я тему. — Леонард сказал, где вас искать. — Семён не выглядел довольным, сообщая мне эту информацию. — Он сказал, что Митрич собирается убить тебя и отдать твоё тело Раде. После этого, по словам твоего демона, вся чертовщина в деревне закончится, и мертвецы обретут покой. — Разве вы с Митричем не этого добивались? — я пытливо посмотрела в лицо друга. — Этого, — согласился тот. — Но не такой ценой. — Митрич считал иначе, — заметила я. — Митрич сошёл с ума на фоне постоянного общения с Радой, — непреклонно заявил Семён. Опустив взгляд на свои руки, сомкнутые в замок на столе, он длинно вздохнул и сказал: — Это Митрич напал на отца Никодима и ударил его по голове. Мне Алексей рассказал. Мальчишка посреди ночи забрался в церковь через окно на втором этаже — хотел украсть немного святой воды и свечей, чтобы «изгонять нечисть». Он слышал, как Митрич с попом ссорились. Митрич обвинял отца Никодима в потворстве злым духам, ведь тот отказывался отлучать Анну Степановну от церкви. Отец Никодим пытался увещевать его, но всё тщетно. Между ними завязалась небольшая потасовка, в результате которой Митрич толкнул попа, и тот упал и потерял сознание. Увидев, что натворил, Митрич, скорее всего, перепугался и, чтобы замести следы, забрал у отца Никодима ключ и запер церковь. — Почему же тогда церковь загорелась? Очередной тяжкий вздох. — Алексей, когда выбирался через окно, нечаянно задел зажженную керосинную лампу, стоявшую на столе — у отца Никодима на втором этаже было что-то вроде рабочего кабинета. Лампа упала и разбилась, в результате чего и начался пожар. «Что ж, вот и ещё одна тайна разгадана», — мрачно подумала я. — Алексей помнит, что стал причиной пожара? — спросила я. — Помнит, — кивнул Семён. — И о роли Митрича тоже помнит. Но Митрич мёртв, так что с него все взятки гладки. На некоторое время в комнате повисло неуютное, напряжённое молчание. — Он, скорее всего, даже не отдавал себе отчёт в том, что творит, — через некоторое время вновь заговорил Семён. Я сильно сомневалась в истинности данного предположения, но спорить не стала. В конце концов, Семён с Митричем были довольно близки, так что нет ничего удивительного в том, что он надеется обелить имя друга. Что ж, пусть так. В данном случае правда никому не принесёт пользы, только добавит страданий. — Ты знаешь, зачем Митричу понадобилось помогать Раде? — не то, чтобы это имело какое-то значение, просто мне было любопытно узнать мотивы данного поступка. — Насколько я могу судить, он ненавидел всё, связанное с потусторонними силами: ведьм, демонов и прочую чертовщину. Рада тоже была демоном. И всё равно Митрич помогал ей. — Я не знаю, — лицо Семёна исказила болезненная гримаса. — До той ночи я даже не догадывался, что он с ней действует заодно. — В любом случае, ты должен был заметить, что у него не всё в порядке с головой, — в памяти всё ещё было свежо искажённое яростью лицо старика с безумно горящими глазами. — До самого последнего дня он был абсолютно нормален! — громко ударив ладонью по столу с такой силой, что аж чашка подпрыгнула, сказал Семён, стремительно поднимаясь на ноги. — Это всё ваши колдовские штучки свели его с ума. После ухода Семёна я ещё долго сидела за столом, вертя свою опустевшую чашку в руках и раз за разом проигрывая в голове сцену в подвале. Что же там произошло на самом деле? Почему Семён с Леонардом так странно себя вели? И о каком даре говорила Рада? О моей способности видеть призраков и общаться с ними? Так она и сама с этим неплохо справлялась. Кроме того, зачем ей вообще понадобилось моё тело? Судя по всему, её собственное, демоническое, несмотря на свою внешнюю неказистость, тоже было весьма неплохо, а главное, бессмертно и неуязвимо для обычного оружия. Зачем его менять на простое человеческое, склонное болеть, стареть и умирать? Ответов ни на один из этих вопросов у меня не было. А единственный человек, — вернее, демон, — способный утолить моё любопытство, отсутствовал. Что тоже было весьма странно. Леонард прямо заявил, что не намерен вмешиваться в наше с Радой противостояние. Но, несмотря на это, когда Рада, фактически, одержала верх, он убил её, тем самым спасая мне жизнь, а заодно и жизнь Семёна. После чего просто взял и исчез. Это было очень странно. Мне казалось, что демоны вообще, и Леонард в частности, не склонны к альтруизму. Значит, у его поступка была какая-то цель. Я вздохнула и устало откинулась на спинку стула. К чему изводить себя вопросами, ответы на которые мне всё равно не дано найти? В любом случае, всё уже закончилось. Кольцо и Книга Теней возвращены их законному владельцу. Бабушка мертва. Рада тоже. Я могу со спокойной совестью вернуться к своей привычной жизни, забыв всё произошедшее, как страшный сон. Только вот хочу ли я этого? В памяти против воли всплыли слова Леонарда: «Я хочу, чтобы ты была моей. Хочу обучить тебя всему, что знаю сам. Показать все существующие миры. Хочу делить с тобой постель и заваривать тебе кофе по утрам. Хочу отправиться с тобой в долгое, опасное приключение и наблюдать за тем, как ты идёшь вперёд, превозмогая себя. Я хочу, чтобы ты была моей ведьмой». Я не была наивной романтичной барышней и прекрасно понимала, что рассчитывать на вечную любовь и преданность демона не стоит. Однако в тот момент, когда Леонард говорил мне эти слова, я видела, что он был абсолютно искренен. И тот факт, что в конечном итоге он занял именно мою сторону, добровольно убив Раду, только бы я жила, лучше любых слов свидетельствует о глубине его чувств ко мне. Во всяком случае, на данный момент. И теперь передо мной вставал резонный вопрос: а готова ли я ответить на его чувства? Готова ли я принять Леонарда таким, какой он есть, со всеми этими его потусторонними штучками и мадагаскарскими тараканами в рогатой голове? Ответ был очевиден. Осталось только узнать, хочет ли ещё демон его услышать. * * * План, созревший в моей голове, был прост и безумен одновременно. Съездив в город и сняв с банковской карточки немного наличности, я купила в соседней деревне чёрного барана, здраво рассудив, что, несмотря на улучшившееся отношение односельчан ко мне, светиться перед ними сомнительными приобретениями не стоит. Вооружившись огромным ножом для разделки мяса, я вместе со своим новым четвероногим другом отправилась в лес, на ту самую полянку, на которой несколько дней назад вызывала Леонарда, чтобы отдать ему бабушкины кольцо и книгу. Разведя костёр на месте старого кострища, я, собравшись с силами, зажала связанного по передним и задним ногам барана между своих ног, схватила его за рог, вынуждая запрокинуть голову, и решительно провела ножом по горлу: тёплая алая кровь залила мне руки, немного красных брызг попало даже на футболку и джинсы. Баран жалобно захрипел, засипел, а затем затих: кровь, выливавшаяся неровными толчками из его горла, мгновенно пропитала землю. Меня всю потряхивало от стресса: это было первое убийство в моей жизни, не считая комаров и тараканов. И несмотря на это, я намерена была дойти в своём безумии до конца.