— Анна Степановна, успокойтесь, — мягко попросил её фельдшер, накрывая судорожно сведённые пальцы своей рукой. — Разумеется, если вы хотите, я заберу Женю к себе. Но зачем? Она вам разве мешает? — Да-да, мешает, — поспешно закивала бабушка головой точно игрушка на торпеде автомобиля. — Она девчонка шустрая, днями и ночами незнамо где пропадает, а я ходи, беспокойся. Пусть лучше она у тебя поживёт, ты парень серьёзный, присмотришь за ней, позаботишься. — Обязательно присмотрю, — твёрдо заявил Николай, послав мне предостерегающий взгляд, видимо, испугавшись, что я начну спорить. В любой другой ситуации я, определённо, именно так и сделала, ведь где это видано, чтобы за меня решали, где мне жить. Но видя состояние, в котором сейчас находится бабушка, я просто не посмела ей возразить. Ну, хочет она, чтобы я убралась из её дома — хорошо, не вопрос. Я уже поняла, что здесь творится какая-то хрень и бабушка, очевидно, в курсе, что к чему, и поэтому отчаянно пытается меня от чего-то защитить. Осталось только выяснить, от чего именно. — Хорошо, — удовлетворённо кивнула старушка, выпуская руку Николая из своих ладоней. — Спасибо, Николай. И прости меня, старую дуру, что так плохо о тебе думала. — Ничего страшного, Анна Степановна, я на вас зла не держу, — заверил он её. — Вы пока отдыхайте, чай вот выпейте. А я вещи Женины соберу. — Вот не надо! — взмутилась я, решив хотя бы в этом сохранить независимость. — Свои вещи я соберу сама. Спустя час моя железная красавица уже стояла на лужайке перед домом Николая, а я сама раскладывала свои нехитрые пожитки в его шкафу, чувствуя себя максимально неуютно: несмотря на свои тридцать годиков, мне ни разу не приходилось жить с мужчиной под одной крышей. Чёрт возьми, да я с того момента, как мне исполнилось восемнадцать, и родители благополучно отпустили меня в свободное плаванье, жила абсолютно одна. У меня даже аквариумных рыбок никогда не было. А тут целый мужик. И что с ним делать? — Я всё ещё считаю, что Анну Степановну стоит отвезти в город и показать психиатру, — прервал мою минутку самокопания Николай, всё это время задумчиво наблюдавший за тем, как я сосредоточенно отнимаю у него жизненное пространство. Я круто развернулась и вперила в него серьёзный взгляд. — Моя бабушка не сумасшедшая, — твёрдо проговорила я, недовольно поджав губы. — Неужели вся та хрень, что мы видели в последние дни, не убедила тебя в том, что в этой деревне творится какая-то несусветная дичь? — Я не отрицаю, что некоторые события имеют под собой сверхъестественную почву, — ровным, спокойным голосом ответил Николай. — Но сейчас мы говорим не об этом, а о твоей бабушке. И как раз её поведение, на мой взгляд, укладывает в рамки обычного старческого слабоумия или помешательства. — Она не сумасшедшая! — повторила я, сама не заметив, как повысила голос. Осознав это, я немного смутилась, всё-таки крик — не самый лучший способ доказать свою правоту в споре. — Прости, я веду себя как истеричка. — Нет, — покачал головой мужчина. Поднявшись, он медленно подошёл ко мне и мягко обнял за плечи, притягивая к себе. — Ты ведёшь себя как любящая внучка, которая искренне переживает о своей бабушке. Но ты должна меня понять: я — медик. Человек науки. Прежде чем приписывать какому-то событию мистическую природу, я должен отмести все остальные варианты. — Я понимаю, — неохотно ответила я. Я, действительно, понимала, о чём он говорит. Сначала наука, потом — паранормальщина. Это более чем здравый подход, и я сама его придерживаюсь (правда, как показала практика, за исключением тех случаев, когда дело касается близких мне людей). Длинно вздохнув, я заметила: — Бабушка ни за что не согласится на обследование. А насильно тащить её в город я не собираюсь. — Быть может, попытаемся привезти какого-нибудь доктора сюда? — после небольшой паузы предложил Николай. — Давай, я обзвоню своих знакомых по медакадемии, узнаю, нет ли у них хорошего знакомого психиатра или психотерапевта, согласного немного поработать на выезде. — Да, это было бы здорово, — неохотно признала я. — Я могу за доктором даже заехать, привезти его сюда, а затем вернуть обратно. На том и сошлись. Остаток дня я провалялась на кровати, читая какой-то бессмысленный бульварный роман, на который наткнулась на просторах интернета, в то время как Николай, который, как выяснилось, специально взял отгул на первую половину дня, чтобы проконтролировать моё состояние, умчался на работу. Поскольку самочувствие у меня было прекрасное, а сидеть без дела я не умела, — ну, не такой я человек, чтобы целый день на диване лежать! — я решила прогуляться до церкви и переговорить с местным священником. История с тем, что мою бабушку не пустили на воскресную службу, не давала мне покоя, требуя всестороннего изучения. Отец Никодим оказался, вполне ожидаемо, крепким широкоплечим мужчиной неопределённого возраста, с объёмным животом и длинной каштановой бородой. Добравшись до невысокой деревянной церквушки, располагавшейся на пригорке возле кладбища, я застала его мирно сидящим на лавке перед калиткой собственного дома с какой-то книгой в руках. — Здравствуйте, батюшка, — стараясь говорить как можно более спокойно, поприветствовала я священника, остановившись в шаге от него. — Здравствуй, дочь моя, — отстранённо отозвался тот. — Чем могу помочь? — Да вот, спросить пришла, почему мою бабушку сегодня утром на службу не пустили? — А… так ты Евгения, — поп моментально утратил весь свой безмятежный вид и нахмурил густые тёмные брови. — Что я могу сказать… Ведьмам не место на святой земле. — Моя бабушка не ведьма, — в должно быть уже сотый раз за эту неделю заявила я. — Не ведьма, — не стал спорить тот. — Только вот народу разве докажешь? Им что втемяшится в голову — хоть кол на голове теши! А мне с ними ссориться резону никакого нет. Я даже на мгновение опешила от подобного ответа. — Но ведь вы священник, — сил на возмущение не было, я просто пыталась понять. — Вы должны влиять на свою паству, учить их добру, смирению, всепрощению и прочей общехристианской лабуде. Мужчина только как-то невесело хмыкнул на эти мои слова, после чего посмотрел на меня долгим, пронзительным взглядом. — Где вы, Евгения, здесь увидели паству? — горько уточнил он. — Вокруг сплошные необразованные старики, их уже не исправить: что бы я им ни сказал, они останутся при своём мнении. Я им нужен для того, чтобы по воскресеньям службы проводить, которые они благополучно пропускают мимо ушей, да покойников отпевать. Вздохнув, я опустилась на лавку рядом с попом и устремила взгляд на верхушки крестов — памятников на кладбище почти не было, сплошь одни деревяшки. — Но как же так? Мы же не в Средневековье живём… Отец Никодим неопределённо пожал плечами и промолчал. — Семён рассказал, что вы с ним и Николаем недавно ночью по кладбищу бродили, — после недолгого молчания проговорил мужчина. — Он сказал, вы там что-то видели. — Видели, — неохотно призналась я. — Впрочем, мы и сами до конца не уверены, что именно мы видели. Но это что-то, определённо, весьма опасное. — Знаю, — кивнул священник. — Знаете? — удивилась я. — Сторож рассказывал. Он часто видел женщину в белом, бродящую среди могил. Однажды она на его глазах напала на одного из деревенских и чуть не вырвала ему сердце. После этого старик отказался работать и быстро уехал из деревни. А я не стал нанимать другого сторожа, чтобы не брать грех на душу, ежели с ним что случится. — И что теперь делать? — этот вопрос казался мне в данный момент самым важным. — Делать с чем? — уточнил отец Никодим. — С этой весьма неприятной ситуацией, сложившейся вокруг моей бабушки. Она вообще-то крайне верующий человек и имеет полное право ходить в церковь тогда, когда сама того захочет. И вообще, с каких пор народ отлучает кого-то от церкви? Разве это делает не высшее церковное руководство? — Святой Синод, — кивнул мужчина, и я заметила крохотную усмешку, затерявшуюся в его густой бороде. — Евгения, давайте будет честны друг с другом. Знаете, как в народе говорится? До царя далеко, до бога высоко. Я, конечно, не собираюсь препятствовать Анне Степановне приходить в церковь. Только вот её сами люди не пустят. А люди, как известно, могут быть крайне жестоки. — Вы намекаете на возможность физической расправы? — В деревне в последнее время неспокойно, — уклончиво ответил тот. — То урожай погибнет, то скотина заболеет. Многие на вашу бабушку грешат, говорят, это она порчу наводит. Я во всё это, конечно, не верю. Но народ судачит. Народ, он ведь как сухая трава осенью: нужна только одна искра, чтобы разгорелось пламя. Хотите совет? — я кивнула. — Увезите Анну Степановну отсюда. В городе ей будет намного лучше. А главное спокойней. * * * Разговор со священником оставил неприятный осадок в моей душе. Отец Никодим был далеко не первым, кто рекомендовал мне увезти бабушку из деревни. И Семён, и Николай советовали то же самое. И чем дольше я наблюдала за царящим вокруг мракобесием, тем сильнее была склонна последовать их совету, даже если бабушку в город придётся доставить насильно. Вернувшись домой к Николаю, я решила немного отвлечься от тяжких дум и полностью сосредоточилась на приготовлении ужина: вымыла овощи для салата, поставила курицу мариноваться. И была совершенно не готова к тому, что во время резки моркови на мою руку, держащую нож, ляжет чужая, ледяная, синюшная ладонь. Вздрогнув, я подняла голову и встретилась взглядом с уже знакомой пожилой дамой, накануне явившейся мне во время спиритического сеанса. — Здравствуйте, — изумлённо выдохнула я, даже не задумываясь о том, что и кому говорю. Однако призрак лишь улыбнулась кончиками губ и жестом поманила меня за собой. Отложив нож в сторону и вытерев руки полотенцем, я, точно сомнамбула, последовала за ней. Вместе мы вышли во двор и, обойдя дом, направились к старенькому, слегка покосившемуся сараю. Однако внутрь мы заходить не стали. Вместо этого призрак завела меня за сарай и жестом указала на клочок земли возле самых корней старой яблони, чей ствол весь был изъеден короедом. В голове у меня царила звенящая пустота. Словно подчиняясь чьей-то воле, я опустилась на колени и принялась голыми руками разрывать землю, ломая ногти о корни яблони и царапая пальцы об острые камни. В какой-то момент я нащупала что-то странное: под слоем земли лежал объёмный прямоугольный свёрток размером с тумбочку, завёрнутый в какую-то ткань. Однако стоило мне попытаться извлечь свою находку, как чья-то крепкая рука вцепилась мне в плечо и резко оттолкнула в сторону. Упав на бок, я сильно ударилась головой о металлический бак, стоявший возле сарая, и эта боль мгновенно привела меня в чувство, прогоняя морок. — Оставь её, — хриплый голос покойного деда заставил меня вскинуться. Приподнявшись на локте, я увидела его: бледная кожа испускала слабое зеленоватое свечение, губы искривлены в жутком подобии ухмылки, а вместо глаз зияли два чёрных провала — дедушка выглядел точь-в-точь как в мою первую ночь, проведённую в доме бабушки после возвращения в деревню. Он стоял в своём любимом тёмно-синем костюме, в котором его и похоронили, заслоняя меня от призрака ведьмы, неподвижно замершей возле яблони с абсолютно безмятежным выражением лица, словно её совершенно не волновало появление нового действующего лица. — Оставь её, — с нажимом повторил дед. — Она тебе не принадлежит. — Ошибаешься, — впервые после ночи на кладбище я услышала её голос: мягкий, мелодичный, он был наполнен бархатными обертонами и оказывал воистину завораживающее действие. — Она моя с первого крика и до последнего вздоха. И тебе это прекрасно известно. Дед издал звук, напоминавший рычание разъярённого медведя, и резко бросился вперёд, вцепившись рукой в горло ведьмы, но та лишь звонко расхохоталась на это его действие. — Ты не можешь мне ничего сделать, — заметила она, без особого труда разжимая хватку на своём горле. — Я уже мертва. Да и ты тоже. Смирись. — Никогда! И они оба исчезли, оставив меня в полном одиночестве сидеть на холодной земле с жуткой головной болью. Подняв руку, я ощупала пострадавшую голову и с неудовольствием обнаружила кровь на своих пальцах. — Просто блеск, — раздражённо пробурчала я. Ухватившись рукой за бочку, я поднялась на ноги и огляделась по сторонам, подспудно ожидая ещё каких-нибудь сюрпризов на свою многострадальную голову. — Как меня уже это всё достало! Чувствуя себя участником какого-то дрянного низкопробного ужастика, я сходила в сарай за лопатой и вернулась к небольшой ямке под яблоней. Пару минут активного физического труда, и вырытая моими руками яма разрослась настолько, чтобы я смогла извлечь из неё вместительный кожаный чемодан, завёрнутый зачем-то в старый полосатый палас. Избавив чемодан от его упаковки, я расстегнула молнию. Внутри обнаружились сваленные как попало женские вещи: старомодные юбки, платья, блузы, и даже панталоны. Наличие последних навело меня на мысль, что гардероб принадлежал женщине, жившей как минимум полсотню лет назад. В памяти тут же всплыла разрытая могила с двумя скелетами. — Дело ясное, что дело тёмное, — пробормотала я себе под нос. Закрыв чемодан, я оттащила его в дом, чтобы можно было осмотреть его содержимое подробнее при нормальном освещении. Ну, и позвонить Семёну не помешало бы, чтобы сообщить об этой находке. Наверняка его это, как участкового, крайне заинтересует. Оставив перепачканный в земле чемодан стоять в сенях, чтобы не нести грязь в дом, я вошла в комнату, взяла свой сотовый со стола и набрала номер Семёна. Однако до того как тот успел ответить, передо мной буквально из пустоты появился дед: всё его лицо почему-то было перепачкано густой тёмной кровью. Но разве у призраков может быть кровь? И где он успел так пораниться? Его что, волки драли? — Тебе здесь не место, — ледяным голосом проговорил дед, замерев в каком-то шаге от меня. — Уезжай. Наверху на чердаке что-то с оглушительным грохотом упало, заставив меня подпрыгнуть на месте и выронить телефон. Стены наклонились под каким-то немыслимым углом, и у меня на мгновение мелькнула мысль, что я очень сильно ударилась головой при падении и это признак сотрясения мозга. А затем старомодные обои медленно, но неотвратимо стали словно растворяться в пространстве, а вместо них перед моими глазами начали появляться непонятные зелёные и коричневые пятна. Чувствуя, что ещё чуть-чуть, и я попросту сойду с ума, я резко зажмурилась, для надёжности закрыв лицо ладонями. Несколько долгих, томительных секунд не происходило ровным счётом ничего. Моё сердце бешено колотилось в груди, а в ушах стоял гулкий звон. Когда я наконец-то осмелилась открыть глаза, то была поражена до глубины души: я стояла посреди тёмного леса, и над моей головой сходились густые хвойные кроны, полностью закрывая собой небо. — Твою ж мать… — ошалело проговорила я, изумлённо озираясь по сторонам. Из приличных слов в голове не осталось даже предлогов. Нереальность происходящего просто зашкаливала, и мне хотелось только одного — проснуться. Потому что в нормальном мире человек не может за несколько секунд переместиться чёрт знает куда, и даже не заметить этого. В нормальном мире по кладбищу не ходят призраки и непонятное дохлое отребье. В нормальном мире в зеркалах во время гадания на суженого не отражаются демоны. Мой мир каким-то образом окончательно вышел из категории “нормально”. И что теперь с этим делать я понятия не имела.